В 2000 году в Вашингтоне надеялись на развал России, а получили опасного противника
Подводя итоги уходящего года, британское издание Daily Telegraph вспомнило о докладе «Глобальные тренды-2015», который группа привлеченных американским ЦРУ экспертов составила в далеком 2000 году. Аналитики попытались предсказать, как изменится мир через 15 лет, а их выводы в следующем году были представлены на рассмотрение тогдашнему президенту Джорджу Бушу-младшему.
Telegraph указывает, что кое в чем прогнозы аналитиков сбылись. Например, они предугадали тотальную «интернетизацию» общества и развитие информационных технологий. Верны оказались и выводы, которые были очевидны. «Вода все такая же мокрая, сахар — сладкий, а этнические и религиозные разногласия продолжают приводить к конфликтам в странах с плохим государственным управлением», — иронизирует издание.
Но вот в сфере геополитики аналитики ЦРУ попали пальцем в небо. Северная и Южная Кореи не объединились, а рядом с Израилем не была создана независимая и стабильная Палестина, как предположили эксперты. Ну а самый серьезный просчет авторы прогноза допустили в отношении России. Они предположили, что РФ будет тяжело реагировать на потерю статуса глобального игрока и попытается использовать газовые запасы в качестве рычага для возвращения влияния. Но такая политика не принесет успеха, и к 2015 году «Россия станет слабой страной и сможет влиять на международную политику только с помощью права вето в Совбезе ООН». В крайнем случае эксперты не исключали даже дезинтеграции страны.
Как пишет Daily Telegraph, теперь очевидно, что все сложилось совсем не так. «Владимир Путин создал сеть влияния от Греции до Сирии, вмешивается в зарубежные войны, аннексирует новые территории и срывает амбициозные планы Запада». Кроме того, на вооружении Москвы находится более восьми тысяч ядерных боеголовок вместо предсказанных двух с половиной тысяч.
Может быть, нынешняя конфронтационная политика Запада вызвана, помимо прочего, разочарованием от того, что ожидания краха России не сбылись, и желанием воплотить свои прогнозы в реальность?
— Причины такой недооценки ЦРУ банальны, — говорит генеральный директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлёв. — Во-первых, на момент прогноза шел переломный 2000 год. К власти пришел новый президент, с которым изменился подход к управлению страной и взаимоотношениям между властью и бизнесом, властью и народом. Западные аналитики оказались к этому не готовы. Они просто продлевали ельцинские тренды. Кстати, если бы Борис Николаевич правил страной по сию пору, вполне возможно, что многие их прогнозы были бы верны. Они не могли предположить, что ситуация может качественно измениться, как и многие эксперты в нашей стране. Но оказалось, что стоило приложить небольшие усилия, и Россия стала другой.
Во-вторых, имеет место стратегический просчет. Американцы — гениальные тактики, в рамках одной операции они просто волшебники. Но у них очень плохо со стратегией. Они принципиально не могут внятно сформулировать, чего они хотят. Отчасти потому, что они молодая нация, а отчасти оттого, что они в своих стратегических расчетах постоянно смешивают желания и цели со своими же идеологическими клише. Они сами начинают верить в то, что говорят другим. Но для стратегического планирования это недопустимо. Когда ты веришь в свои мифы, ты анализируешь их, а не реальность.
— Влияет ли эта ошибка на внешнеполитические подходы Вашингтона в отношении нашей страны?
— Конечно, влияет. Причем в двух смыслах. С одной стороны, они ошибаются в конкретных действиях, а с другой — обижаются на нас за то, что мы не соответствуем их прогнозам. Такая эмоциональная обиженная позиция очень ярко проявляется у Обамы, который по-своему очень искренний человек. Но и весь политический истеблишмент искренне обижается, что мы не действуем так, как они нам просчитали. Они ведь исходят из того, что правы во всем только они, и сами верят в свою монополию на правду.
Кроме того, американцы испугались. Все последние 15 лет они находятся в состоянии испуга разной степени остроты. Резкий скачок страха был после Мюнхенской речи Путина, потом они вроде успокоились, в 2013 снова начали испытывать страх. Это объясняется тем, что Россия — единственная страна в мире, которая способна нанести США реальный ущерб. Все другие государства могут играть с Америкой только по американским правилам. Даже Китай, который сильно влияет на американскую экономику, может вести себя так только потому, что США это позволяют.
Только Россия может выйти из этой системы правил. Для того чтобы сделать это, не обязательно воевать, но опираться на военную силу необходимо. Единственная страна, чей военный потенциал хоть как-то сравним с американским — это Россия.
То, что американские эксперты писали в 2000 году — это не только их просчет, но и их мечта. Мы не соответствуем мечте, и это пугает. Это психологическое влияние может быть даже сильнее, чем чисто аналитическое. Дело не только в том, что они ошиблись и теперь постоянно натыкаются на свои ошибки. Им теперь непонятно, какие мы на самом деле, может, мы еще страшней. Вся внешняя политика США последних лет — это внешняя политика страха, и в этом смысле это, к сожалению, очень похоже на холодную войну.
— Есть ли шанс, что теперь оценки будут пересмотрены в сторону более реалистичных?
— Про Россию иногда говорят, что у нас одна крыша, но много подъездов. То же самое можно сказать об Америке. Там есть группы, которые пытаются выстраивать с нами конструктивные отношения. Взять хотя бы того же Джона Керри. Мало кто этого ожидал, но мы смогли с ним договориться по Сирии. Но как только это произошло, американцы сразу выкатили новые санкции.
Идут два параллельных процесса. Есть группа, которой положено с нами дружить, и группа, которая хочет воевать, и обе они могут сосуществовать в одной администрации. Одна группа неоконов считает, что ничего кроме борьбы с Россией невозможно, нужно лишить ее ресурсов, потому что беззубый лев не страшен. Другие же убеждены, что нужно договариваться.
Мы ругаем Леонида Брежнева, но ему удалось в 70-е создать такую ситуацию, когда группа, настроенная на диалог, победила в США. Это ведь отчасти зависит от нас, причем не столько от нашего давления, сколько от того, дадим ли мы этой группе аргументы в споре с тем, кто против. Тогда мы сумели это сделать. Наверное, можем и сейчас, но это очень непросто.
Хотя иногда политики меняют свои позиции внутри групп. Например, такого ястреба, каким был Никсон в 60-х, сложно найти, но именно он подписал все ключевые договоры между СССР и США в 70-е годы. Американские политики прагматичны, и делают то, что выгодно для их страны. Но это значит и то, что ни одна из групп не может одержать окончательную победу, и вчерашние победители могут оказаться на другой стороне фронта. Так что возможности для диалога есть, но это не будет просто и потепление никогда не будет окончательным.
— На Западе к России всегда было двойственное отношение, — убежден заведующий кафедрой международных отношений Дипломатической академии МИД РФ Борис Шмелев. — Слабую Россию презирали, но терпели и готовы были с ней сотрудничать. Сильную Россию ненавидели, но вынуждены были с ней сотрудничать. Эта историческая тенденция, к сожалению, не изменилась и сегодня. Запад не сделал из истории отношений с нашей страной главного вывода — с Россией нужно считаться, нравится им это или нет.
В 2000 году закончилась эра Ельцина, Россия была слаба, погрязла в долгах и Чеченской кампании. Казалось, что она уже не поднимется. Как писал тогда Бжезинский: «Россия — не участник забега за мировое лидерство». Но жизнь показала, что это не так. Резко поднялись цены на нефть, Россия рассчиталась с долгами, вложила деньги в реструктуризацию экономики. Конечно, можно было бы добиться намного большего, но кое-то удалось сделать.
Во главе страны оказался амбициозный, решительный и умный лидер. Он смог заставить элиту работать на страну, ограничить аппетиты. Хотя коррупция и растаскивание страны не прекратилось, оно было сведено к приемлемым масштабам. Эта Россия оказалась в совершенно другой ситуации, почувствовала в себе силу, и решительным шагом вернулась в большую мировую политику.
Пока что сил у России не так много, но и то, что есть, позволяет ей требовать, чтобы с ней считались и уважали. 2014 и 2015 годы показали, что Россия вернулась не просто в региональную, а в мировую политику. Она предъявляет свои права, и за столом глобальных держав чувствует себя на равных, желая, чтобы ее интересы учитывали.
— То есть недооценка России продолжалась до последних лет?
— Это был гигантский просчет Запада. Когда Россия устами Владимира Путина в Мюнхенской речи 2007 года предупредила их, что нас не устраивает навязываемая модель отношений, там выводов не сделали. Была предложена политика перезагрузки Обамы, но она ничего не изменила по существу. Запад полагал, что имеет полное право поступать так, как считает нужным, опираясь на свою силу. США уверовали в свою безнаказанность, способность управлять всем миром и заставлять других делать так, как нужно Вашингтону. Союзники по НАТО скрежетали зубами, но подчинялись, а Россия воспротивилась такой модели отношений и проявила себя сначала на Украине, а потом в Сирии.
Поэтому отношения с Россией для Запада сейчас — главная проблема. Без правильного алгоритма отношений с Москвой будет крайне сложно решать те или иные мировые проблемы. С Россией нужно договориться, но это сложно для Запада, в первую очередь, для правящей элиты США. Пока что они готовы разговаривать с Россией только с позиции силы. Видимо, потребуется еще какой-то период времени, пока коллективный Запад поймет, что пора договариваться.
Возможно, впереди еще какие-то кризисы в наших отношениях. Фактически сейчас между нами идет холодная война со всеми присущими атрибутами и закономерностями, хотя многие с этим не согласны. Россия готова противостоять Западу, но готова и пойти на разумное сотрудничество, если другая сторона продемонстрирует волю и желание. Это демонстрируют переговоры относительно сирийского кризиса.
— Может ли Запад пересмотреть свою позицию в принципе?
— Это покажет время. Но без учета мнения России мировая политика уже не будет реализовываться. Сложился треугольник, который является доминирующим в мировой политике — это США и коллективный Запад, Китай, Россия. От их взаимоотношений будет зависеть вся мировая политика и архитектура международной безопасности. Со временем этот треугольник может быть дополнен и превратиться в четырех- или пятиугольник. Очевидно, что это новая ситуация в мире, и всем странам еще нужно к ней приспособиться.
— Что мы должны делать, чтобы обратить эту ситуацию в свою пользу?
— Нам нужно сделать два вывода. Во-первых, для большой игры, в которую мы не могли не ввязаться, у нас маловато силенок. Нужно заниматься экономикой, реструктуризировать ее, развивать потенциал. Сейчас мы находимся в экономическом кризисе, а в таких условиях крайне сложно играть в геополитические игры.
Во-вторых, Россия должна понимать, что многополярный мир для нее ничуть не лучше и безопасней однополярного. Он таит в себе много неожиданностей и угроз. Это показывает и наш конфликт с Турцией, которая претендует на роль региональной сверхдержавы. Кризис в отношениях с Анкарой демонстрирует, что многополярность не может быть основной для стабильности в политике и международных отношениях.
Многополярность предоставляет России большую возможность для маневрирования, для ad hoc союзов. Но нужно учитывать, что в большой игре нужно иметь большую силу. В условиях глобального мира и экономики она определяется не столько количеством ракет и точностью их попаданию, сколько качеством экономики, финансовой системы, производительных сил, науки, культуры, здравоохранения и так далее. Мы по всем этим параметрам отстаем от Запада, поэтому нужно предпринять самые решительные меры, чтобы наверстать потерянные годы.
С 1985 года страна фактически топталась на месте. Были подъемы и спады, но за 30 лет мы не сделали качественного рывка в развитии производительных сил, что особенно заметно на фоне Китая. За три десятка лет Китай из мировой деревни превратился в сверхдержаву, а Россия из сверхдержавы перешла в другое качество.
Анна Седова