Новогодний теракт в Стамбуле, унесший жизни 39 случайных людей, показал, что цифры на календаре меняются, а проблема остается прежней: терроризм нового типа никуда не делся.
И тут нужно сделать неожиданное признание.
Кто мог бы подумать, что терроризм старого типа — тот, с которым имел дело XX век, — будет теперь вызывать что-то вроде ностальгии.
Давайте вспомним, какими террористы были когда-то.
Все эти русские эсеры, европейские анархисты, сионисты в подмандатной Палестине, просоветские палестинцы, РАФ-овцы, баски, ирландцы, «Красные бригады», и даже представители «Ичкерии», принесшие так много зла уже на нашей памяти.
Это были люди, которые стреляли в чиновников и государственных деятелей.
Захватывали заложников — все еще живых после захвата.
Убивали невинных людей — во имя политической цели.
Выдвигали условия — или мы убьем этих людей, или вы выполните наши требования.
Ставили перед государствами роковой вопрос — соглашаться ли на эти условия.
Осуществляли наглые спецоперации.
Представляли подпольные организации.
Пытались уйти живыми.
А иногда даже бросали терроризм — и, отбыв или уйдя от наказания, превращались в цивилизованных политиков или мирных обывателей
Как теперь все это странно звучит.
Странно и старомодно.
Нынешним террористам — за редким исключением вроде недавнего убийства нашего посла в том же Стамбуле — не нужны государственные деятели. Они стреляют в кого попало.
Нынешние террористы больше не захватывают заложников — они сразу убивают.
И нет у них больше никакой политической цели вроде провозглашения независимости какой-нибудь территории — они просто убивают во имя психологического и медийного эффекта.
И нет больше никаких условий, на которые можно было бы согласиться или начать штурм. Только трупы.
Нет спецопераций — сел за руль грузовика, взял топор, нож, автомат, да и пошел. Никакой особенной подготовки.
И организаций как таковых тоже нет. А если есть, то они — «сетевые», вещают себе откуда-то издалека, и к конкретному теракту прямого отношения не имеют.
И никто не пытается уйти живым. Теперь это дело исключительно самоубийц
Убил — погиб — занавес. Вот и все.
Если бы XX век узнал, каким станет терроризм в XXI, — он бы решил, что мы живем в мире, сошедшем с ума.
В мире, где больше нет логики, нет прагматики, пусть даже и абсолютно безнравственной, а есть только одна жестокость.
И в этом есть своя правда.
Но и логика — в современном положении вещей — тоже есть.
Основой нынешнего терроризма больше не является политическая борьба. Ей теперь является демография.
Зачем создавать какие-то организации, планировать сложные операции, захватывать заложников, выдвигать условия, когда в этнокультурной или этноконфессиональной, если угодно, среде, которая потенциально может встать на сторону террористов — очень много людей?
Их слишком много, цена их жизни мала, и большинство из них находятся в состоянии миграции.
А дальше действуют законы больших чисел.
Родилось в семье десять детей, из них выжило восемь, шесть стали мигрантами, трое — религиозными фанатиками, а один — террористом-самоубийцей.
Казалось бы, один из десяти — это меньшинство.
Но если экстраполировать этот расчет на огромную толпу, которая едет и едет из третьего мира в первый, то выяснится, что даже десятая часть этих людей — это грандиозное множество, и нет нужды в том, чтобы их всех вербовать.
Пусть будет один из двадцати, из тридцати.
Этого тоже хватит — для паники, хаоса и произведения впечатления на тех, кому нравится «возмездие неверным».
Отсюда ясно, что традиционные полицейские методы против такого террора работают очень плохо.
Ну, успели вовремя задержать одного с бомбой или топором — хорошо.
Но этот один — не ведет непременно к другому, не помогает «разгромить всю организацию», которой нет, а есть случайный набор людей, находящих по своему вкусу в интернете одни и те же ролики с проповедями и казнями.
Убийцу царя, борца за независимость или знатного подпольщика — ловить трудно, но необходимо. Такой поиск — стоит дорого.
А как ловить тех, кто застрелит первых попавшихся пассажиров метро или пешеходов на набережной?
И, если вы их поймали, разве вы можете сказать, что вы их победили?
Ловить тут, в сущности, некого.
Но это не значит, что нынешний терроризм нельзя победить.
Можно.
Но в другом месте.
Его слабости — это границы и гетто, миграция, беженцы.
Борьба с ним — это не аресты, а массовый отказ в доступе на территорию.
Тот отказ, что пока что кажется страшно неполиткорректным, но — делать нечего — воспользоваться им придется.
Террориста теперь нельзя поймать.
Но его можно не пустить.
И это единственная хорошая новость.