Сохранится ли преемственность политики США на Ближнем Востоке
Президент Турции Тайип Эрдоган в ходе своего недавнего африканского турне заявил, что МИД страны получил задание готовить его визит в Вашингтон для встречи и переговоров с президентом США Дональдом Трампом. Правда, на данный момент четких планов относительно переговоров с Трампом еще нет. Министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу, который представлял Турцию на инаугурации президента Трампа, подтвердил, что турецкая сторона надеется, что «все недопонимания, которые возникали с прошлой администрацией, будут разрешены и сняты», и что «в ближайшее время состоится личная встреча Эрдогана и Трампа, которая принесет новое, позитивное развитие отношений двух стран».
В свою очередь ранее Эрдоган говорил, речь будет идти об обсуждении ситуации на Ближнем Востоке и видении со стороны Вашингтона роли Турции в этом регионе. При этом Эрдоган определил две важные для него позиции: 1. сохранение территориальной целостности ближневосточных стран, отказ от попыток изменения карты региона; 2. страны, «не имеющие отношения к региону», должны быть лишены возможности принимать решения, которые не учитывают его специфику», поскольку «Турция — самая сильная страна на Ближнем Востоке, которая влияет на динамику процессов в регионе».
Начнем с того, что до момента начала сирийского кризиса в 2011 году Турцию абсолютно не беспокоила проблема сохранения своей территориальной целостности, не говоря уже о других странах региона, которые были захлестнуты волной «арабской весны». Только потом, когда по ходу развития событий в Сирии Анкаре стали очевидны планы Вашингтона по созданию единого «курдского пояса от границ Ирака до Средиземного моря», она заговорила о важности территориальной целостности Сирии, имея в виду прежде всего свои собственные национальные интересы.
Более того, стало ясно, что озвученный некогда в США проект «Нового Ближнего Востока» — не просто изменения в политической фразеологии американских политиков, но и конкретные намерения и действия с участием Израиля (официально — за спиной Турции, хотя есть основания предполагать и участие в этом проекте определенных политических и военных кругов в Турции — С.Т.) по фрагментации геополитического пространства региона через создание дуги нестабильности, так называемого «конструктивного хаоса и насилия» — от Ливана, Палестины до Сирии, Ирака, Персидского залива, Ирана вплоть до границ Афганистана.
В этом проекте выделялись две фазы: балканизация (раздел) и финляндизация (умиротворение). Администрация президента Барака Обамы успешно прошла на Ближнем Востоке первую фазу, которая еще не завершена. Поэтому когда президент Трамп заявляет о создании ПРО против Ирана и возможном отказе от ядерной сделки с ним, отмечая, что «мы потратили на Ближнем Востоке 6 трлн долларов, а регион сегодня находится в гораздо худшем состоянии, чем когда бы то ни было», это напоминает риторику Обамы в первый период его президента, когда он сначала критиковал политику Буша-младшего на Ближнем Востоке, а потом ее продолжил в несколько иной вариации.
Что касается второй позиции Эрдогана: страны, «не имеющие отношения к региону», должны быть лишены возможности принимать решения», то речь идет в первую очередь о России, появление которой в Сирии Турция считает «результатом ошибок» администрации Обамы, во вторую — заметное увеличение регионального влияния Китая. Как заявил в этой связи вице-премьер Турции Нуман Куртулмуш, США «поменяли своих союзников на Ближнем Востоке, и хорошо бы понимать причины подобных действий». Смена союзников — налицо, о причинах можно пока выстраивать разные версии.
Турецкая дипломатия действительно оказалась в очень сложной ситуации. Анкара имеет серьезные разногласия с Вашингтоном в отношении курдской проблемы, но в душе рассчитывает, что сможет договориться по этой проблеме с западным альянсом, членом которого она себя считает. В то же время при определенных условиях, а тем более что войны в Ираке и в Сирии далеки от своего завершения, Анкара опасается того, что на этом направлении Москва и Пекин могут поменяться с Вашингтоном местами.
Дело в том, что почти все конфликты Большого Ближнего Востока, включая и нагорно-карабахский, имеют глубокие исторические корни и их урегулирование на основе принципов демократии усложнено в силу отсутствия там самой демократии. Даже Турция, считавшаяся до недавнего времени «образом демократии западного типа в исламском мире», стала дрейфовать в сторону авторитаризма. Она по-прежнему считает себя входящей в зону влияния Запада, который и осуществляет проект по ее фрагментации после Ирака. В 2003 году США не смогли прорваться в Иран через иракский портал, застряли в проблемах этой страны, а через Турцию «чужими руками» такое возможно.
Вспомним, что бывший советник по национальной безопасности США Збигнев Бжезинский считал, что Турция и Иран — две державы на «Евразийских Балканах», «потенциально уязвимые перед лицом внутренних этнических конфликтов (балканизация)», и «если одна из этих стран, либо обе они будут дестабилизированы, внутренние проблемы региона могут выйти из-под контроля». В Турции этот процесс уже начался.
Вот почему Анкара с повышенным вниманием следит за переменами в Белом доме, проявляя на всякий случай сдержанность в диалоге с Москвой и Тегераном. В то же время ее настораживает то, что президент США Трамп негативно относится к движению «Братья-мусульмане» в Египте, Саудовская Аравия, главный американский союзник среди арабских государств Ближнего Востока, нервничает, тогда как Израиль избрание Трампа считает чуть ли «не своей победой» и уверен в том, что новый президент США будет более активно вовлечен в ближневосточную политику. Но как и с кем? Сейчас он заявляет о готовности вести борьбу с ИГИЛ (структура запрещена в РФ – ред.), в которой, по оценке американских экспертов, его ждет «большая игра с высокими ставками», с которой «не сталкивался еще ни один президент Америки». ИГИЛ, или то, что именуют такой аббревиатурой, можно вскоре объявить разбитой в зависимости от того, что под этим понимать, но есть «второе дно»: природа конфликтов в регионе, гибридная война в Йемене между Саудовской Аравией и Ираном, будущее государственности в Ираке и в Сирии, противостояние между Израилем и палестинцами, наконец, сложнейшие проблемы в Турции и вокруг нее. Если вывести за скобки ИГИЛ и Иран (хотя объективно политику США в Ираке и Сирии можно считать проиранской — С.Т.), то Турция от США до сих пор не получила пока ни одного сигнала, свидетельствующего о смене политической стратегии США в регионе.
Турция чувствует себя преданной со стороны США. В то же время, как считает норвежское издание Dagbladet, может случиться и так, что появится новая «тройка» — Трамп — Путин — Эрдоган, которая «зажмет снаружи ЕС, инициируя изменения внутри», предлагая не только Брюсселю, но и всему миру «сложное уравнение со слишком большим количеством неизвестных в политической математике». «Путин давит на восточные границы ЕС, — считает Dagbladet. — Трамп угрожает солидарности в НАТО. Выход Великобритании ослабляет ЕС. Эрдоган угрожает открыть шлюзы для потока беженцев, что вновь вызовет разногласия в ЕС».
Но такая «тройка» возможна только в случае, если Трамп и Путин возьмут Эрдогана в свою компанию и будут использовать его в «игре» за пределами Большого Ближнего Востока. Другая комбинация — только Трамп — Эрдоган — малоэффективна даже в Ближневосточном регионе. Так что теперь дело за выбором Вашингтона и Анкары, поскольку, надо полагать, что встреча президентов США и Турции состоится ранее встречи Трампа со своим российским коллегой.