В среду итоги затянувшихся межсирийских переговоров в Астане подвел лично Владимир Путин. По его словам, стороны «зафиксировали невозможность решения сирийской проблемы военным путем», что должно стать «надежным фундаментом для предстоящих встреч в Женеве». В переводе с дипломатического языка это – «эффект есть, но легко не будет». Зато понятно, почему именно не будет.
Однозначно положительным результатом считается сам факт того, что в Астану удалось привезти делегации 14 действующих вооруженных группировок, посадив их всех в одной комнате без очевидной угрозы насилия. Но это успех практической реализации переговоров, а не их конкретный результат. А он в основном сводится к тому, что конференция (будем использовать это старомодное слово из арсенала классической дипломатии) наглядно высветила те тенденции, по которым миротворческий процесс будет развиваться дальше.
Несмотря на то, что прямых переговоров между делегацией правительства Сирии и вооруженной оппозицией так и не случилось, сама возможность этого уже не кажется бредом. Пока не ясно, будет ли изменена конфигурация переговоров в Женеве (там делегации заходят в здание с разных входов и располагаются на разных этажах, а между ними курсируют посредники), но как минимум публичные встречи между людьми из Дамаска и, скажем, из Идлиба теперь реальность. И они не будут напоминать знаменитые переговоры между Ясиром Арафатом и королем Иордании Хусейном после «Черного сентября» 1970 года. Тогда они сидели в противоположных углах комнаты, периодически хватаясь за пистолеты, а между ними метался президент Египта Кемаль Абдель Насер, задачей которого было не поддерживать переговоры, а следить, чтобы стороны не перестреляли друг друга. Всего через несколько дней после этого он умер от сердечного приступа.
Более того, можно с уверенностью утверждать, что прямые переговоры между правительством Сирии и рядом оппозиционных структур – как вооруженных, так и эмигрантских – ведутся уже давно, просто конспиративно. И участие в них принимают персоны, подчас не входящие напрямую в какие-либо государственные структуры Сирии. Это довольно опасный фактор, и сейчас, когда переговорный процесс едва загнали в официальное русло, такого рода шпионская самодеятельность может привести к сюрпризам, а сюрпризы любят только дети под Новый год. Уроженцы Ближнего Востока с точки зрения Запада тоже, конечно, немного дети, но не в вопросах жизни и смерти.
Астанинская конференция не превратилась в классические talks about talks, когда у людей много времени впереди и они могут позволить себе тратить столько сил и денег, сколько совесть позволит. С казахстанской подводной лодки почти невозможно сойти. Никто особенно и не скрывает, что к общению за одним столом большинство сторон принудила военная сила – и будет принуждать далее, если кто-то вдруг опять решит играть по принципу «всё или ничего – в атаку». Косвенное свидетельство тому – маршрут, которым оппозиционные делегации будут возвращаться в свои места дислокации – хоть в Идлиб, хоть в Париж, хоть в Эр-Рияд. В пятницу они сделают остановку в Москве, где с ними будут говорить уже только с российской точки зрения. Затем (по логике) они должны отправиться в Анкару, но там им придется подождать, поскольку в субботу Эрдоган принимает премьер-министра Великобритании Терезу Мэй, которой вдруг стало интересно, что ж там такое происходит.
При этом арабские источники, близкие к Саудовской Аравии и странам Залива, напирают на то, что в конференции не принимали участия «ключевые игроки». Под ними имеются в виду, видимо, «Джебхат ан-Нусра» и ИГИЛ* – действительно крупнейшие военные силы джихадистов. Но их никто и не приглашал. Если саудитам хочется поговорить с руководством террористической «Ан-Нусры», они могут позвать его в Эр-Рияд (никто не удивится), а потом долго объяснять президенту Дональду Трампу, что же это такое было.
Некоторые острые предметы можно долго удерживать в мешке. Для их выявления и нужны иногда такого рода переговоры, когда известные, но тщательно ретушируемые конфликты вылезают на свет божий как бы сами собой. Например, столкновения Турции и Дамаска возле Эль-Баба (а в широком смысле вокруг всех северосирийских земель, которые турки считают своим «наследством») практически неотвратимо. «Негативная роль» Турции, о которой сказал сирийский посол в ООН и главный переговорщик от Дамаска Башар Джаафари, будет присутствовать до тех пор, пока турецкая армия оккупирует часть сирийской территории. А турки, со своей стороны, будут упорно блокировать любые попытки подключить к переговорам курдов. Иранскую делегацию при виде американского посла колотит так, как будто они ифрита увидели. А монархии Залива, в свою очередь, будут пытаться подталкивать американцев к демаршам против Ирана.
Решить это уравнение из противоречий и проблем крайне трудно, но все решаемо, если рискнуть расчленить его на несколько составляющих. В Астане это произошло стихийно, когда заинтересованные стороны стали разговаривать друг с другом при понятном посредничестве не в общем зале, где трудно соблюдать регламент, а в кулуарах. И у будущих переговоров, если они разобьются на такие вот «кружки по интересам» при общем надзоре со стороны посредников, есть перспектива. При этом функции стран-посредников точно не будут сводиться к функциям почтальонов: выработка итогового документа конференции, к которой ни делегацию Дамаска, ни оппозиционеров просто не допустили, – прекрасная тому иллюстрация. То есть модераторам придется взять на себя и «креативную» функцию – придумывать за непримиримых врагов рамки возможных для них компромиссов.
Традиционно считается, что наиболее продуктивно при такого рода переговорах решаются чисто гуманитарные проблемы. Но не в этом случае. В условиях религиозно-этнической вражды даже предоставление гуманитарной помощи тому или иному населенному пункту становится поиском сложного размена. Нельзя послать гуманитарный конвой в, скажем, шиитский городок, одновременно не послав равный по составу и численности в соседний суннитский, даже если там ощетинилась «Ан-Нусра». К счастью, сейчас со стороны западных СМИ почти иссякла волна политизации гуманитарных проблем, куда-то пропали «белые каски», девочки с косичками, разрушенные госпитали и прочие штампы пропаганды имени CNN. Но даже сейчас сложно надеяться на то, что эти проблемы будут решаться на основе доброй воли и уважения.
Более того, чем дальше будут заходить переговоры, тем опаснее будут поднятые на них темы. Например, территориальная целостность Сирии. Это вроде как незыблемое понятие, но «резервация Идлиб» вполне может сформировать внутри себя некое правительство, оттеснив с переговорной площадки «гостиничную» оппозицию. Тут главное – не давать им собираться больше трех и тщательно следить за руками. У наших турецких партнеров тоже может возникнуть искушение подтолкнуть какие-нибудь незрелые умы к провозглашению независимости от Дамаска.
Пока что политическая тема внутрисирийского обустройства исключена из переговорного процесса почти полностью, что кажется единственно верным решением только на первый взгляд. Данной темы не избежать, и если слишком долго от нее прятаться, можно законсервировать конфликт, что в сирийском случае может привести к губительным последствиям. Еще ни один конфликт, законсервированный таким вот образом, не заканчивался миром по доброй воле – где-нибудь обязательно да прорвется. Война никуда не делась, конца ей пока не видно, а зацепить может всех.
В этой связи снова стала актуальной тема отделения «чистых» и «нечистых» («умеренных» от террористов) – то самое, чего в прошлом году мы так и не дождались от американцев. Теперь США в процессе не участвуют вовсе, и часть вооруженной оппозиции попыталась записаться в «чистых» явочным порядком, показывая пальцем на соседей – вот плохие бородачи.
Это, кстати, положительный процесс, его надо поддерживать, пусть даже он сложен и трудоемок. Так, некоторые факты, на которые указывают представители вооруженной оппозиции, трудно проверить. Они уже привыкли «изображать жертву», а при общении с американцами за последние два года наловчились использовать и ласкающую вашингтонское ухо терминологию «прав человека». Теперь «умеренные» по инерции пытаются «продать» Москве и Анкаре все те же сказки про собственную демократичность и страдания мирного населения при диктаторе Асаде. Но в Астане такое не сработает. Подсчитывать количество нарушений режима прекращения огня будем, а считать вооруженную оппозицию жертвами борьбы за демократию – нет (по крайней мере, по умолчанию).
«Астанинский процесс» вне зависимости от его дальнейшего географического расположения превратится в сложную и многоплановую систему, у которой уже может и не случиться таких ярких визуальных образов, как переполненный зал отеля Rixos. Что-то уйдет в область секретного, что-то превратится в базарный торг, а что-то – в демонстрацию доброй воли. И наверняка найдется множество желающих сорвать этот процесс любыми средствами.
Так что все только начинается, и не смотрите, что собравшая всех в Казахстане война идет вот уже пять лет.
* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ “О противодействии экстремистской деятельности”
Евгений Крутиков, ВЗГЛЯД