После выборов в США и успешного штурма Алеппо, необходимо признать, что в 2017 году кризис в Сирии приобретает еще более сложный характер. России придется вместо «умных бомб» применять и оттачивать, прежде всего, методы умной политики.
Во-первых, во фронт выступает вопрос обратной инкорпорации в сирийское государство территорий, контролируемых курдскими формированиями PYD-YPG-SDF в провинциях Ракка и Алеппо. В 2017 году это станет насущной и тяжелейшей задачей. Несколько лет этот регион живет не только отдельной насыщенной политической жизнью – там действуют уже отдельная система образования, милиция, вооруженные силы. Производится раздача земельных наделов, национализация собственности. Это регион, где одну из первых скрипок играют последователи Абдуллы Оджалана – этого Уильяма Уоллеса курдского мира. Идеи апоизма, анархического учения Оджалана, не стыкуются с понятием традиционного государства в принципе. А вопрос национализации земли приобретет катастрофический масштаб, если учитывать количество беженцев из Ирака в этом регионе, а также арабов-беженцев, которые могут в определенный момент вернуться из Турции.
Во-вторых, придется решать, до какого предела простирается наше сотрудничество с Тегераном в данном регионе. Амбиции Ирана охватывают весь без исключения Ближний Восток, но насколько они стыкуются при этом с конкретными задачами России? Мы видим, что Иран не может эффективно обеспечить межнациональное согласие в Ираке. После взятия Мосула до предела обострится вопрос независимости Башира – курдской автономии. Получив нефтеносные поля Киркука и Мосула, правительство Барзани обеспечит себе реальную экономическую базу для своей независимости и совершенно прямо об этом заявляет. При этом Иран фактически проиграл борьбу за курдов-шиитов.
В этой ситуации Россия могла бы выступить тонким балансиром, поскольку из всех местных образований наиболее тяжелая участь выпала курдам-езидам, которые, понеся страшные потери от зверств ИГ (запрещенной в РФ и многих других странах организации), по-прежнему остаются на обочине, не имея поддержки ни от шиитского Ирана, ни от своих суннитских собратьев в регионе, пополняя при этом ряды приверженцев апоизма и анархистов РПК. Гуманитарная миссия России по отношению к этому многострадальному народу позволила бы решить вопросы человеческого милосердия, но и воспрепятствовать в какой-то мере перетоку езидов на сторону анархистов, что ослабит их позиции в самой Сирии. Взяв на себя гуманитарные обязательства в этом вопросе, Россия также может укрепить и отношения с Иракским Курдистаном и Турцией, не вступая в лобовые противостояния ни с одной из сторон иракского политикума.
В-третьих, наилучшей предпосылкой для решения проблемы национального примирения в Сирии, несомненно, является организация совместных действий войск правительства САР и наиболее адекватных представителей НВФ и так называемой оппозиции. Осуществить такую кооперацию без координации действий с Турцией вряд ли возможно.
В-четвертых, рано или поздно России придется не точечно (по меткому выражению Сергея Лаврова, «для запуска мыслительного процесса»), а полноценно включиться в процесс выработки новой сирийской конституции. Текущий вариант 2012 г. сохранил в себе многие особенности конституции предыдущей (1973 г.), которые в настоящее время не отвечают сирийским реалиям, в том числе и в плане полномочий президента. Амбиции лидеров БААС/ПАСВ сделали конституцию Сирии «панарабской», необходимость признания в исламском мире – шиитской, а заинтересованность в советской поддержке дали ей демократические тона и положения. Версия 2012 года убрала «лидерство» БААС, создала предпосылки для политического многообразия, однако в своем ядре сохранила ярко панарабистские черты в понимании прошлых лет. Отвечают ли эти положения реальной ситуации в сегодняшней Сирии – вопрос крайне дискуссионный.
После фактического отхода от арабского проекта как исламо-социалистического, баасисткого, новый должен неизбежно вобрать в себя смесь этнических, демократических, а также религиозных, канонических критериев. Но в этом случае опять возникает противоречие. В конституции САР суверенитет принадлежит народу и он неделим на всей территории, однако, смысл основного закона можно трактовать и таким образом: «суверенитет в Сирии принадлежит тому народу, который является частью арабской нации». Согласно ст. 2 конституции суверенитет в САР принадлежит «народу», если же какой-либо народ не является «частью арабской нации», означает ли это, что на него не распространяется сирийский суверенитет? Курды-езиды, армяне, черкесы, ассирийцы, априори – не часть арабской нации. Означает ли это, что формально они не относятся к суверенной части сирийского народа? И насколько привлекательными на фоне таких конституционных положений выглядят идеи курдских анархистов, наследников «Манифеста демократического общества» Оджалана?
Поскольку практически неизбежен ввод в тело основного закона Сирии религиозной компоненты, важным фактором становится привлечение Египта к переговорному процессу, его правовых институтов. Это позволит избежать излишней вовлеченности в дискурс или, по крайней мере, уравновесить вездесущих правоведов Саудовской Аравии, которые могут сыграть весьма деструктивную роль, имея влияние по правовым вопросам на представителей «договорной оппозиции»
Часто упоминаемое предложение: создать аналог ливанской модели «конфессионализма» – нереализуемо в Сирии в принципе, поскольку там просто отсутствует мощная христианская прослойка как опора и балансир. Кроме того, ливанский «конфессионализм» не избавил страну ни от тяжелых межконфессиональных войн, ни от клановой коррупции.
Получается, что ко всем сложностям процесса примирения в Сирии добавится необходимость выработки проекта конституции, которому весьма сложно подобрать аналоги и опереться в работе на предыдущую практику. С учетом требования ввода религиозно-правовой компоненты, количества сторон и остроты «кровной вражды» – задача поистине титаническая.
Все это означает, что в 2017 году России придется вести еще более взвешенную, гибкую, тонкую, умную политику. Сирийский кризис приобретет новое измерение, поскольку битва с глобализмом и за сирийскую легитимность завершилась, а вот за территориальную целостность страны и, главное, за новую конституцию и форму власти, за согласие, только начинается.
Если и она завершится успешно, нас ждет следующий этап возвращения на Ближний Восток.