Сегодня в Мюнхене, группа участников Конференции, подошла ко мне с одним удивительным вопросом. Спрашивали голландцы, швейцарцы и итальянцы. Видно было, что они готовились задать этот вопрос. Сама форма, в которой вопрос был задан, и то, как они извинительно на меня смотрели, все говорило о том, что вопрошавшие считали этот вопрос чуть ли не аморальным, но в то же самое время очень хотели получить ответ на него.
Они спросили: «Василий, скажи, пожалуйста, почему все ваши лидеры имеют такие некрасивые лица?».
Вопрос был для меня не нов, но чтобы вот так, на международной конференции, представители сразу нескольких европейских государств, так вместе и с таким интересом задавали этот вопрос – это было впервые.
– Что вы имеете, в виду? – спросил я, не столько для вопроса, сколько для того, чтобы вопрошавшие сказали больше.
– Ну, как же! – эмоционально вступила девушка из Италии. – Вы ведь не можете не видеть этого. Я недавно была в составе делегации, которая встречалась со спикером вашего Парламента. Василий! Он же даже плохо пахнет. А ведь лицо у него какое! Неужели ж вам не понятно то, о чем мы спрашиваем?!
– Вот теперь понятно совершенно, – ответил я.
– Подождите, Василий! – вмешался представитель Швейцарии. – Ведь мы спрашиваем вас не только про вашего спикера, мы спрашиваем обо всех. Ведь это уже просто похоже на систему. Я очень хорошо знаю ваш политикум, так как организация, в которой я работаю, сотрудничает с ОБСЕ и мне приходится бывать на Украине с гуманитарными миссиями. Так вот, такого «парада уродов» я не видел ни в одной стране мира!
Только швейцарец сказал про «уродов», как со всех сторон на него зашикали полит корректные коллеги. Он стушевался и сдал немного назад, глядя на меня снизу вверх, будто ожидая наказания за свою откровенность.
Я не смог удержаться. Засмеялся. Но моим визави было не до смеха. Они так же настороженно и внимательно смотрели на меня, и, все так же, ожидали ответа.
Разговор наш затянулся больше чем час. Не буду его передавать, хотя он был и интересен и местами смешон, но разговор этот не вместиться в формат статьи или блога. Я постараюсь коротко высказать свое мнение по поводу «красивых» лиц нашего государства.
Достоевский когда-то говорил, причем не однократно, что лицо человека – это и есть сам человек. И если вы внимательно всмотритесь в человеческое лицо, то всё, и абсолютно всё об этом человеке вы прочтете на его лице. Когда Достоевский говорил, что «красота спасет мир», он именно это и имел ввиду. Именно то, что люди некрасивые, уродливые люди, уничтожают мир, и вся надежда на спасение мира – есть надежда на людей красивых.
Когда я был молод, я всей душой отрицал эту мысль Достоевского. Я всегда говорил сам себе: «Что это за глупость, и разве виновен человек в том, что он некрасив? Это ведь не от него зависит!». Но вот сегодня, прожив на земле уже полвека, я думаю, что Достоевский таки был прав. И говорил он вовсе не об уродстве от рождения, говорил он о том, что красота человеческого лица – это есть не геометрия, а одухотворенность. Могут быть лица, в геометрическом смысле, непропорциональные, некрасивые, но только до тех пор, пока мы рассматриваем лицо человека, как маску, как слепок, и стоит только человеку ожить, заговорить, посмотреть на нас, как сразу же его лицо становится красивым и благообразным. Так же бывает и наоборот. Бывает очень красивое, на первый взгляд, лицо, но только лишь до того времени, пока человек не ожил, не стал двигаться, разговаривать. И сразу же это красивое лицо становится пошлым до отвращения.
На протяжении человеческой жизни, человеческая сущность, т.е. его, конкретного человека естество, все больше и больше проявляется на лице. Сотни мышц человеческого лица каким-то тайным способом связаны с нашими мыслями и настроениями. Эти мышцы, все равно, что детектор лжи, создают выражение лица, соответствующего нашим настроениям, переживаниям, мыслям, чаяниям, отношениям. Проходят годы, и сущность человека глубокими морщинами рисует его естество на его же лице. Благородные люди к сорока годам получают лица открытые и умные, подлецы – получают лица злые, трусливые, подлые, хитрые.
Не буду анализировать украинский политикум – я не физиономист, но кое-что к сказанному все же добавлю.
Я никогда не смогу убить человека. Я это знаю. Нет, я говорю не про ту ситуацию, когда я, не дай Бог, окажусь на поле боя или буду вынужден защищать свою семью. Нет. Я говорю об убийстве ради выгоды. Например, ради того, чтобы защитить свой бизнес от конкурентов, или получить политическую власть, или расстрелять своих же демонстрантов, для того только, чтобы их кровь дала мне возможность стать, ну хоть бы спикером Парламента. Этого я не смогу.
В своей жизни я видел много убийц. Так уж моя жизнь сложилась. Все убийцы имеют на лице своем отпечаток. Особенно силен этот отпечаток сразу после убийства. Я знаю это совершенно точно. Еще я знаю, что после убийства все люди делятся на три категории. Одни страдают до умопомешательства; другие ведут мучительную борьбу с самим собой, со своей совестью, но, при этом, изо всех сил хотят показать всем вокруг, что они спокойны, что даже веселы. Такие люди загоняют страдание вовнутрь себя, и становится это еще страшнее первого. Такие мучения могут совершенно разрушить человека, и этот человек может потом совсем неожиданно для окружающих что-то сделать с собой, либо уже совсем перестанет быть человеком. Такие люди страшны. Страшны и их лица.
Как-то один такой человек, который ради корысти убил другого человека, причем не просто убил, а пытал его предварительно, для того, чтобы выведать, где он еще спрятал в доме деньги, рассказывал мне о своей внутренней борьбе с самим собой. Уже через много лет после убийства стал ему покойник во сне являться. Снилось ему лицо убитого, в тот первый момент, когда он умер. И мысль, которая прямо тогда, в момент убийства у него промелькнула, но от которой он тогда отмахнулся, мысль эта стала мучить его неотступно. Он думал о том, что вот только еще одно мгновение назад, только одну секунду, только лишь миг – этот человек был жив, а вот теперь он мертв, т.е. то, что он видел, уже не было человеком, это было даже что-то другое, что-то уже совсем, как ему показалось, страшное, даже будто власть над ним имевшее, власть пугать его. И пугало это лицо его очень сильно. До холодного пота, до дрожи во сне. И этот сон повторялся почти каждую ночь. И самое страшное было то, что он не мог проснуться. Даже тогда, когда уже во сне он начинал осознавать, что спит, и что ему надо проснуться, чтобы кошмар прекратился, даже осознавая, что это сон – он подолгу не мог из него уйти и только стонал во сне. А когда просыпался, был весь в поту и ужас еще какое-то время не оставлял его. И одна мысль, мысль о том, что вот только что была жизнь, был человек, и вдруг его не стало, и виной этому был он(!) – эта мысль измучила его совершенно. Видел я таких людей, и страдания их страшные.
И есть третья категория. Она не большая. Таких человек я встречал единицы. А если быть точным, то только одного человека я такого и видел. Ему было на самом деле все равно. Он и вправду не страдал ни внешне, ни в глубине души, а даже, как мне казалось, наслаждался рассказами о том, что получил он в результате убийства. Т.е. убийство его не мучило, он про него совершенно не думал, но искренне радовался выгоде полученной благодаря убийству.
Был этот человек болен. Не знаю, каким образом его не поместили в психушку, а в обычную тюрьму, но здоровым этот человек не был – это совершенно точно. Достаточно было посмотреть на его лицо, услышать и увидеть его смех, заглянуть в его глаза, чтобы понять, что душа его почти мертва. Что душа эта почти не человеческая.
Вы спрашиваете, что я вижу в лицах Парубия, Турчинова, Пашинского, Черновол? Именно то и вижу. Они не страдают.
А, в общем, лицо современной украинской власти можно получить, смешав воедино лица Парубия, Турчинова, Пашинского, Семенченко, Соболева, Черновол, и обязательно добавив этот ужас боксерской тупости, прокурорской хитрости и президентской жадности! Вуаля! Лицо современной Украины готово.
Является ли это лицом украинского народа? Не знаю. Еще пару лет тому назад я бы это отрицал, но вот сегодня я не знаю. Я очень уже начинаю сомневаться в нашей адекватности.
Берегите себя, православные.
