Когда постоянный представитель США при ООН Никки Хейли заявила, что “США служат для всего мира совестью и не собираются отказываться от этой роли”, а ООН она желает видеть “эффективным инструментом для продвижения американских ценностей”, такое простодушие напрашивалось на соответствующую реакцию оппонентов, и та последовала.
Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова заметила:
“Теперь понятно, что происходит на планете: после очередной акции американской совести России каждый раз приходится напрягать мозг и выводить мир из пике. Проанализировав итоги американской внешней политики последнего десятилетия, можно предположить, что Вашингтону больше подходит роль другого мирового органа”.
В самом деле, достаточно вспомнить совестливые мероприятия США в Ираке, Сирии, Ливии, а также во многих других странах, в результате которых эти весьма несовершенные (кто бы спорил) государства были превращены в преддверие ада, чтобы признать, что Хейли высказалась вполне неосмотрительно. Думать, что говоришь, и предвидеть возможную реакцию есть первая обязанность дипломата, призванного, согласно классическому определению, прилагать ум и такт к международным отношениям. Тогда как и ума, и такта в заявлении постпреда США было немного.
Ведь, в принципе, Хейли не сказала ничего нового. Еще 31 августа 2016 года кандидат в президенты США Хиллари Клинтон, проводя свою победоносную — тогда так казалось — избирательную кампанию, сообщила избирателям: “Соединенные Штаты — исключительная нация. Я считаю, что мы, как говорил Линкольн, по-прежнему последняя, лучшая надежда Земли”.
После упоминания Рональда Рейгана, любившего сравнивать США с “сияющим городом на холме”, и министра юстиции США Роберта Кеннеди, именовавшего Америку “великой, бескорыстной, милосердной страной”, Клинтон заявила, что ни одна страна в мире, в том числе Россия и Китай, не имеют таких надежных союзников, как США. “Друзья мои, нам так повезло быть американцами! Вот почему столько людей со всего мира тоже хотят стать американцами”.
Клинтон тоже говорила сильно — но перед своей, американской аудиторией, и не нам ее судить. Если аудитории это нравилось, что же еще было ждать от претендента, как не произнесения приятных речей?
Но речи Хейли в первую очередь обращены на внешнюю аудиторию — должность у постпреда такая — и, соответственно, должны вызывать хотя бы понимание у народов и правительств других стран. А с этим есть проблемы.
Конечно, и прежде открытым текстом высказывались претензии на роль гегемона. Еще две тысячи лет назад Вергилий писал:
“Римлянин, помни одно: что ты призван народами править.
Вот твой завет: всюду мира закон насаждая,
Тех, кто смирился, щади и войною круши непокорных”.
Коротко, ясно и классически образованным можно прослыть.
Но здесь есть важный нюанс. Варвары, то есть не римляне, слушавшие эту чеканную формулу, соображали, что римские легионы — вещь серьезная, а pax romana — вещь не такая уж тягостная по сравнению с сокрушительной войной. До поры до времени это работало. Потом, правда, легионов стало не хватать, а римский порядок стал разлагаться от нехватки средств, а равно и по другим причинам. Тогда варвары стали вести себя иначе, и скоро рассуждение “что ты призван народами править” перестало быть актуальным.
Правда, не совсем. В самые темные века в Риме, где на форуме паслись козы, а одичавшие римляне использовали античные постройки в качестве каменоломни, анонимный поэт писал:
“Властвовал я, процветая, телами земных человеков.
Ныне, поверженный в прах, душами властвую их”.
Если постоянный представитель США в ООН имела в виду духовный меч (ее выражение moral conscience вроде бы на этой линии), тогда вопрос “Сколько у римского папы (у Белого дома) дивизий?” действительно неправилен. У Белого дома есть (в представлении гипотетического американского патриота) нечто большее, чем доллар и Пентагон, — непререкаемая духовная власть. Против такого ультрамонтанства действительно возразить нечего. Кроме, конечно, лаконического ответа — “Приди и возьми”.
Но годятся ли такие папистские притязания для проведения реалистической внешней политики — большой вопрос. Азы дипломатии гласят, что специфика внешней политики именно в том, что она внешняя, то есть зависящая не только от нашей воли, но и от воли других держав. Непохоже, чтобы другие державы были готовы признать веления американской совести в качестве последней инстанции.
Максим Соколов, РИА