Произошедший 3 апреля 2017 года в Санкт-Петербурге террористический акт в очередной раз заставил экспертов обсуждать несовершенство существующей системы безопасности на транспорте, а депутаты вновь заговорили о необходимости ужесточить законодательство.
Вместе с тем причины того, что впервые подобная трагедия произошла на берегах Невы, значительно глубже, чем вопрос о рамках металлоискателей или контроле над интернетом и мобильной связью. Постараемся в них разобраться.
После серии взрывов 2013 года в Волгограде и до начала этой недели количество терактов на территории России снижалось, а их география ограничивалась главным образом территорией Северного Кавказа. Во многом это связано с оттоком большого числа исламистов на Ближний Восток – в Сирию и Ирак.
Привлекательность вооруженной борьбы за создание «халифата» под знаменами Исламского государства* оказалась выше, чем перспектива ведения подпольной деятельности в условиях усиливающейся эффективности российских спецслужб.
Начиная с Олимпиады в Сочи, ФСБ и другие ведомства, по существу, постоянно работают в усиленном режиме в связи с проведением большого количества крупных мероприятий (в том числе международного уровня) и общей тенденцией к ухудшению оперативной обстановки на фоне войны на Украине, а затем и в Сирии.
Вместе с тем отъезд радикально настроенных мусульман (как российских граждан, так и мигрантов из Средней Азии), временно снизивший уровень террористической угрозы в России, изначально имел обратную сторону.
Многие специалисты предупреждали: получив боевой опыт, вчерашние «игиловцы» рано или поздно начнут возвращаться в Россию, вербовать и обучать новых последователей (каковых, учитывая развитость информационно-пропагандистской работы ИГИЛ*, становится все больше) и постепенно создавать более развитые ячейки, построенные по сетевому принципу и не имеющие единого центра.
После начала 30 сентября 2015 года военной операции России в Сирийской Арабской Республике риски возобновления террористических актов повысились по всей территории страны, однако первым сигналом стал взрыв самолета А321 над Синайским полуостровом.
Относительный успех российской операции в военном и политическом отношении, которого удалось достичь в течение 2016 года, обернулся, однако, повышением напряженности отношений России с рядом стран, прямо или косвенно участвующих в Сирийской войне и поддерживающих те или иные террористические группировки, как на территории Сирии, так и за ее пределами.
Речь идет как о монархиях Персидского залива (например, Катар, Саудовская Аравия), так и о Турции, возобновление активного сотрудничества с которой на определенных треках и уровнях данного конфликта не устранило имеющиеся противоречия.
Различие в целях и стратегии России и Запада по настоящее время не позволило достичь прорыва в военно-политическом сотрудничестве. Хотя определенных успехов все же удалось добиться: площадь территорий, подконтрольных ИГ* и другим террористическим группировкам как в Сирии, так и в Ираке, стремительно сокращается. Однако побочным эффектом военных успехов становится постепенная трансформация используемой террористами тактики.
Военные поражения Исламского государства способствуют не только возвращению части боевиков в страны, откуда они прибыли, но и активизации деятельности подпольных групп или террористов-одиночек в странах – участниках войны против «халифата». Это можно наблюдать на примере терактов в европейских государствах на протяжении 2016–2017 годов, а теперь и в России.
По этой причине вполне обоснованно мнение ряда экспертов о том, что существование «халифата» в усечённом по сравнению с сегодняшним днем виде, а также ограниченная затяжная война, в которой будут «перемалываться» радикальные исламисты, в определённым смысле более выгодно для России и европейских государств, нежели достижение безоговорочной военной победы над ИГИЛ.
Здесь следует перейти от международного уровня к тому, что называется операционной средой, в которой вынуждены действовать российские спецслужбы, ответственные за борьбу с терроризмом.
Отсутствие визового режима, неконтролируемая миграция из стран Средней Азии в сочетании с высоким уровнем коррупции в этих государствах способствуют формированию закрытых сообществ из числа мигрантов, что делает оперативную работу с данным контингентом сложной задачей.
Более того, прозрачность границ между Афганистаном и Пакистаном, Афганистаном и Таджикистаном делает возможным свободное проникновение в Россию жителей этих государств, которые имеют возможность нелегально приобрести, например, таджикские документы.
Установить, сколько в России в настоящее время находится уроженцев указанных стран под видом граждан бывших советских республик, не представляется возможным. Выявить их, даже при наличии агентуры в указанной среде, также достаточно сложно.
Сегодняшние боевики, не выделяются среди толпы такими атрибутами внешности, как, например, характерные бороды и религиозные одежды, они ведут довольно типичный для больших городов образ жизни, работают в заведениях общественного питания, на транспорте и т.д.
Ярким примером всего вышеуказанного и является получивший российский паспорт Джалилов.
Легализация граждан среднеазиатских государств (вплоть до получения российского гражданства), по словам представителей МВД, на сегодняшний день стала обыденной практикой. Путей и схем достижения данной цели множество.
Прослушивание телефонных переговоров, снятие информации с технических каналов связи и другие оперативно-разыскные мероприятия в отношении потенциальных террористов сами по себе малоэффективны по нескольким причинам.
Во-первых, члены «ячейки», как и любые другие преступники, заведомо предполагают, что их могут прослушивать, а потому не используют данный вид связи для обсуждения деталей и планов теракта. В случае с одиночками – все еще сложнее.
Во-вторых, технические возможности для своевременного прослушивания большого количества находящихся в разработке лиц ограничены, а, учитывая языковую специфику, задача становится еще более сложной, поскольку число переводчиков с таджикского, узбекского и др. языков значительно меньше необходимого. В-третьих, сама по себе полученная указанными способами информация не позволяет вскрыть намерения готовящих преступление лиц.
Все это делает комплекс законодательных мер, подобных принятым в июле 2016 года (так называемый «пакет Яровой»), малодейственным и несопоставимым по отношению к затратам на их реализацию.
В подобный тупик перед 11 сентября 2001 года зашли американские спецслужбы, практически полностью отказавшиеся от проведения оперативной работы на Ближнем Востоке, положившись на техническое превосходство и практически неограниченные возможности по контролю переговоров и электронной почты по всему земному шару.
Эффективность систем защиты в метрополитене и в целом на транспорте крайне мала, а возможности по ее совершенствованию невелики в силу большого пассажиропотока. Установка газоанализаторов, стоимость которых, по словам военного эксперта Олега Валецкого, составляет 10–15 тысяч долларов, на каждой станции метро представляется не только невозможной, но и бесполезной. Необходимость обследовать каждую сумку, используя прибор в непосредственной близости к обследуемому предмету, приведет к возникновению заторов, и пассажиропоток снизится до уровня аэропортов. Кроме того, необходимо обучить персонал, который будет использовать указанные технические средства.
Размещение кинологических постов на каждой станции невозможно по тем же причинам, к которым прибавляется тот факт, что собака не сможет работать в условиях массового скопления людей и большого количества запахов свыше нескольких десятков минут.
Таким образом, выявление, предупреждение и пресечение готовящихся террористических актов возможно только оперативным путем, что в Петербурге успешно удавалось осуществлять до настоящего времени, сочетая, по словам известного петербургского журналиста Евгения Вышенкова, оперативную работу с «неформальными методами» в отношении представителей кавказских диаспор.
Вместе с тем изменение облика террористического подполья, которое и раньше не представляло собой единую структуру, а теперь и вовсе состоит из маленьких групп или одиночек, связанных между собой только идеологически, делает задачу по внедрению и вскрытию их замыслов и планов крайне сложной.
При этом не исключено, что координация «террористов нового типа» может осуществляться при помощи разведок иностранных государств, которые имеют богатый опыт использования исламистов в своих целях и которые выступают в качестве противников России в Сирийской войне. Речь идет не о сложных шпионских комбинациях, а именно о координации, под которой подразумевается сообщение исполнителю даты подрыва, а также содействие в изготовлении самодельного взрывного устройства (СВУ).
Сам по себе теракт в том виде, в котором он произошел в Санкт-Петербурге, в случае решения задачи по изготовлению СВУ не является сложным для осуществления и по совокупности указанных причин сложен для предотвращения, что и привело к трагедии 3 апреля 2017 года.
Однако, как показывают имеющиеся сведения о вскрытии и ликвидации в городе на Неве террористических ячеек в августе и ноябре 2016 года, работа в этом направлении ведется, и небезуспешно. Данные выводы подтверждаются следующими сведениями: около 7–10 дней назад ФСБ проводила антитеррористические учения в петербургском метрополитене, которые выявили серьезные проблемы в системах безопасности, а нарушения стали устранять.
С большой долей вероятности можно утверждать, что информация о подготовке теракта у «конторы» была, однако не было достоверных сведений о месте, времени и способе совершения, что подтверждают появившиеся сообщения СМИ.
Все вышеизложенное позволяет рассчитывать на то, что в будущем удастся если и не избежать повторения подобных событий, то минимизировать вероятность их возникновения, однако добиться этого возможно только при условии реализации комплексных мер: от изменения миграционной политики в отношении среднеазиатских республик до совершенствования работы по выявлению, пресечению и предотвращению.
* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ “О противодействии экстремистской деятельности”
Владимир Неелов, ВЗГЛЯД