Когда мы говорим о феномене майдана (как и других «цветных революций»), мы справедливо отмечаем объективные предпосылки к свершению переворота – неэффективность власти, наличие спонсоров переворота извне и внутри государства, измена в проправительственном лагере и многие другие сопутствующие факторы. Но мы совершенно не можем переубедить своими доводами оппонентов, в памяти которых данное действо (вне зависимости от его последующих результатов) осталось как большой народный праздник. Эйфория сладостных воспоминаний вызвана не бесплатными чаями, которые давно прекратили своё тонизирующее действие, или многодневным звуковым воздействием со сцены – сцена разобрана и артисты выступают на других халтурах. Это идёт изнутри человека, с самого дна его подсознания, где хранятся животные инстинкты и неудержимое желание слиться со стадом себе подобных.
Из глубины веков массовые церемонии, как и массовый психоз, использовались в религиозных ритуалах, государственных церемониях и даже для повышения боевого духа войска. От античных сатурналий до бразильских карнавалов завораживающее действие всеобщей увлеченности единым порывом дарует людям впечатления, которые остаются с ними на долгое время. Если оценивать майдан именно как праздник души и тела, то легко объяснить и упрямое нежелание с ним расставаться.
Майдан иногда сравнивают с карнавалом – не в смысле танцующих бразилианок, а в философском понимании понимании русского мыслителя Михаила Бахтина. Бахтин, изучая историю культуры, выделял средневековые карнавалы как особую систему символов, поведения, мировоззрения. Каждый год, накануне Великого Поста («карнавал» по-латински carne, vale – «прощай, мясо») на улицах европейских городов проходило массовое действо, исполненное всеобщего шутовства и сквернословия, с переодеванием мужчин в женщин и наоборот, обильным пьянством, а часто и распутством. Ну, в общем, изредка допускалось то, что в другие дни никак нельзя было ожидать от жителей христианнейшей Европы.
Карнавал был почти законным способом все переиначить, высмеять, поглумиться. Сбросить, так сказать, стресс накануне «духовного подвига». Из феномена карнавала Бахтин выводит целую систему эстетических воззрений, о которой до сих пор спорят философы и которая нам сейчас не слишком интересна, за исключением раздела «карнавального мироощущения». По Бахтину, это «основной мировоззренческий смысл народно-праздничных карнавальных форм», «убеждение в необходимости и возможности радикальной смены и обновления всего существующего». Обратите внимание – «радикальной смены существующего».
Через карнавал народ получает возможность осмеять повседневность, а вместе с ней и опостылевшую власть. А может даже помечтать о другой жизни, когда бедняк провозглашается королем, на улицах царит вседозволенность, столы с вином и едой загромождают центральную площадь не только раз в год, всеобщее равенство и праздничное веселье становится явью. Этот народный идеал единения существовал веками и было бы странно, если бы мимо него прошли искушённые правители. Наиболее умные из них до сих пор принимают участие в народных гуляниях, как бы подавая окружающим сигнал – «я свой», «я один из вас». Кто пьёт пиво с бюргерами, кто бежит в массовом забеге, кто приезжает на людную ярмарку, кто толчется с народом на майдане. Но все они таким способом демонстрируют свою «демократичность» и привычку участвовать в карнавальном действе.
Основой карнавала, кроме временного равенства участвующих, также является развенчивающий устоявшиеся нормы смех. Смех всеобщий, громогласный, порою даже грубый, затрагивающий человеческую физиологию, включая естественные оправления и половые отношения. Бахтин усматривает в этом гротеске народное жизнелюбие и даже некое противопоставление оптимизма Ренессанса схоластике Средневековья. А значит, по его мнению, подобный смех прогрессивен и демократичен, поскольку разрушает ветхие догмы. Да, смех может быть разрушителен.
Примерно такой же логикой руководствуются опытные политтехнологи, выводя на улицы недовольных молодых людей. Прежде всего, согласно классическому учению о «цветных революциях» Джина Шарпа, их нужно организовать и объединить в едином порыве, а гнев быстро изматывает психологически, а значит, мало подходит для запланированного организаторами марафона. Недаром говорят «вспышка гнева» – вспышка слишком скоротечна для реализации стратегических изменений в политическом курсе. А вот веселье, карнавал подходят для долгоиграющего действа значительно лучше. К тому же на смех охотно подтягиваются и другие желающие «повеселиться». Отсюда и комичные кастрюли на головах, и нелепые катапульты на площадях, и невесть откуда появляющиеся уличное пианино в разных городах. Из уличного веселья рождается праздник.
Весной 2014 года в статье «Революционный Майдан как арт-объект» московский журнал «Эксперт» с восторженным изумлением описывает карнавальное разнообразие украинской революции:
«На Майдане повсюду творческая пульсация. Там рисуют плакаты и шаржи, там вдохновенно декламируют строфы о растерзанной Украине — то собственные, то Тараса Шевченко. На одной из баррикад устроена фотовыс¬тавка «УПА. Кохання». Экспозиция представляет собой полтора десятка однообразных снимков, где юноша с наганом и девушка в национальном кос¬тюме изображают партизанскую любовь. Группа молодых активистов тем временем, побросав каски на землю, трудится над художественным полотном «Дух Майдана». Оно почти закончено: из бутылки джинном появляется суровый повстанец… Там и сям попадаются листовки «Будь стильным — носи каску». Куда ни глянь, перформансы, флешмобы, хэппенинги и черт знает что еще в том же роде… Можно встретить возбужденную колонну с гробом и венками. Это символические похороны здравого смысла. Оказывается, идут к зданию, где расположен офис Партии регионов. Смех едва ли не главная творческая сила Майдана. Здешний юмор порой окопный, порой эстетский…».
Не правда ли, весело? Многие по карнавальному веселью скучают чрезвычайно, до ломки, до абстиненции, и ежели им представится удобная возможность, безусловно постараются испытать этот кайф ещё раз. Так и «активисты» первого, ещё «оранжевого Майдана», спустя десять лет воскресили свою революционную молодость. По следам «Оранжевой революции» в июле 2005 года газета «Зеркало недели» с нежностью вспоминала о ней:
«М.Бахтин писал о процессах и архетипах, присущих именно европейской культуре, и отмечал, что в восточных странах, в том числе и в России, они не прижились. Возможно, находя элементы карнавальной культуры в оранжевой революции, мы еще раз подтверждаем свою духовную и ментальную близость к Европе с её духом вольности, толерантности и либеральными ценностями».
А вы до сих пор рассуждаете категориями логики и экономики. Какая там экономика: «Мурку» давай!»
Завораживающая творческая тусовка, любовь на баррикадах и флешмобы очаровательны, если не знать, чем это всё закончилось для народа, государства и десятков тысяч конкретных людей. Однако некоторые продолжают пребывать в восторженном анабиозе, поскольку у них ничего лучше в жизни нет и не было, и в надежде на продолжение банкета продолжают карнавал. Ленты их социальных сетей – это карнавальное шествие, с масками, псевдонимами, карикатурами, анекдотами и притчами. Телевизионные новости – костюмированные сценки, инакомыслящие соотечественники – ватные чучела, которые надо сжечь. И снова истерически праздновать – безвиз, безлес, безмозг… Шумное уличное шоу для простолюдинов должно продолжаться, потому что большие деньги в кабинетах любят тишину. Карнавализация украинской политики – это когда серьёзные стратегические цели подменяются для народа симулякрами, бубенчиками на шутовских колпаках, скандалами арлекинов. И толпе, как показывает практика, этого хватает надолго.