Вчера. Переход из Украины в Россию. Пункт пропуска «Бачевск». Я уже писал об этом, но вот об одном случае хочу рассказать особо.
Простоял я на границе долго. Более пяти часов. Автобусы с нашими гастарбайтерами шли потоком. Как эшелоны поездов.
Когда я уже был практически на выходе, и ждал последних отметок от русской таможни, подошел огромный автобус с номерами РФ, полный наших соотечественников из Западной Украины. Все они высаживались из автобуса и выносили с собой большущие сумки. Сумки были действительно очень большие и очень тяжелые. Мужчины с трудом переносили их.
Пока пограничники осматривали пустой автобус, все пассажиры с этими своими сумками, заходили в здание таможни, где должны были пройти через рамку металлоискателя. После всей этой процедуры они выходили из здания и обратно усаживались в автобус, размещая свои сумки в багажных отделениях автобуса. Именно в этот момент на пункте пропуска начались учения. Несколько военных, в полной боевой амуниции, бежали со стороны пограничного поста РФ и, рассредоточиваясь по периметру КПП, занимали боевые позиции. При этом от всех, пересекавших границу, пограничники требовали немедленно сесть в свои машины или занять места в автобусах. Вокруг большого автобуса устроилась суета и свалка. Люди не понимали, что надо делать с сумками: бросить их возле автобуса или как можно быстрее засунуть их в багаж. Торопились, ругались, толкали друг друга. И вдруг одному из пассажиров стало плохо. С ним случился эпилептический удар. Мужчина, лет тридцати пяти, очень худой, бледный, с редкой черной бородой, пронзительно завыл и упал на асфальт на спину прямо возле автобуса. Сначала его выгнуло дугой, потом будто посторонней силой бросило на живот и судороги сжимали и разжимали все его тело. Тот, кто видел подобное, знает, как это жутко. Глаз мужчины было не видно, одни только белки, пена изо рта и неясные болезненные стоны.
Один человек, находившийся рядом, подхватил несчастного под мышки, и немного приподнял его таким образом, чтобы тот не бился головой об асфальт. Его голова уже была разбита и кровь лилась то ли из рассечённой брови, то ли из височной части головы. Один только человек отреагировал на больного. Все остальные были заняты своими сумками, и продолжали, отталкивая друг друга, впихивать себя в автобус.
Было поразительно то, что в происходящем для всех, кто был рядом, не было ничего такого, что заставило бы их бросить свои дела и срочно заняться больным. Даже тот человек, который подхватил больного подмышки, держал его, растерянно озираясь по сторонам, будто не зная как поступить, будто говоря пограничникам: «Вот я его держу и не знаю, что мне с ним делать. Может, вы его заберете?».
Я, было, двинулся в сторону автобуса, но меня тут же развернули обратно и потребовали сесть в свою машину.
Учения закончились неожиданно. Так же быстро, как и начались. Военные просто испарились куда-то. Все пассажиры автобуса находились либо уже на своих местах, либо были закрыты в здании таможни. На асфальте перед автобусом осталось только два человека: несчастный, которого еще били судороги, хотя уже и не так сильно, и растерянный мужчина, который не знал, что ему делать и просто держал больного под руки.
Люди стали выходить из автобуса и из своих машин и собираться вокруг этих двоих. Но никто ничего не говорил. Одна женщина только повторяла: «Боже, Боже, Боже…».
Подошли работники таможни. Кто-то сказал: «Нужен врач». Врача не оказалось. Водитель достал аптечку, и больному перевязали голову. Судороги, к этому времени, уже совсем прекратились. Больного, совершенно расслабленного и без сознания, занесли в автобус. Один мужчина, стоявший рядом со мной, сказал: «Микола. Я казав йому, щоб він не їхав». Другой ответил: «Розумний ти, Ярик. А хто буде його дітей годувати? Чи може ти?».
Больше никто ничего не говорил. В автобус зашли последние пассажиры. Двери закрылись. Автобус выпустил облако черного дыма, качнулся, и поехал куда-то в сторону Брянска.