Возможно, приближается момент эвакуации Дональда Трампа из внешней политики. Он наломал в ней дров, и он ничего не достиг. Сомнителен даже выигрыш времени.
Несмотря на одобрение масс-медиа его удара по Сирии и жесткости в отношении КНДР, Конгресс не готов дать дорогу проектам президента в экономике. И дело все в том, что победа Трампа на выборах была связана с острейшими проблемами в американском обществе, с кризисом, победа над которым так и не была одержана при Бараке Обаме.
В 2016 году Дональд Трамп многое обещал своим избирателям. Однако в 2017 году он оказался не в состоянии исполнить своих важнейших социально-экономических планов.
На пути нового президента встал Конгресс США. Депутаты, как демократы, так и республиканцы, не дали ему заменить закон о медицинском страховании, проведенный Бараком Обамой, выгодный медицинскому бизнесу, но дорогостоящий и неудобный для множества граждан.
И с этого момента Трамп изменился. Он нанес ракетный удар по Сирии, а его позиция в отношении Москвы стала жесткой. Он сделал то, чего обещал не делать, поскольку американский народ устал от заброшенности внутренних проблем.
Противники в американской политике одобрили действия Трампа, но в его команде начали догадываться: внешнеполитические игры опасны для президента. Они отрывают его от массовых сторонников, ничего не дают, но создают почву для импичмента. Ко всему внешняя политика – это направление обратное внутриполитической борьбе, где наиболее важным для успеха трамповской экономической политики остается борьба за обновление Республиканской партии. Именно эта борьба, а вовсе не ракетные удары по Сирии, может в 2018 году принести Трампу большинство в Конгрессе и, с опорой на него, возможность взятия под контроль руководства ФРС.
Трамп победил на выборах не из-за харизмы или демагогии. Он предложил избирателям ту экономическую стратегию, которой они хотели. Его главный соперник сенатор-социалист Берни Сандерс предал своих избирателей.
Они же не отдали голоса за Хиллари Клинтон как их уговаривали левые либералы. Они проголосовали за Трампа. Они сделали это потому, что переход к классической протекционистской экономической политике и созданию рабочих мест для американцев назрел и перезрел. Однако Трамп не начал его в первые месяцы своего президентства. Он только огласил перемены, но они все еще не стали фактом хотя бы на 10%. Повышение таможенных пошлин было и при Обаме.
Информация о том, что Белый Дом подбирает дизайн стены на границе с Мексикой, звучит для избирателей Трампа как издевательство, точно также как его грозные речи по адресу президента Сирии. ФРС повысил ключевую ставку до 1%, что свело на нет усилия новой администрации по выкраиванию средств на свои проекты. Выплаты по долгу теперь увеличиваются. Жесткость Конгресса стала вторым, более важным, ограничителем для Трампа. Его блокировали и погнали во внешнюю политику, в даль от экономических реформ и надежд американцев. И он туда двинулся либо, не зная как вести борьбу за руль и региональные структуры Республиканской партии, либо не доверяя своим сторонникам.
В результате, к маю 2017 года повод для недоверия появился уже у сторонников Трампа. И виной тому – глубина порожденных кризисом противоречий.
Первая волна мирового экономического кризиса была стимулирована ипотечным кризисом в США 2007 года, а также окончанием кредитного бума в экономиках Запада. Поддержание потребительского спроса за счет дешевых кредитов перестало работать на рост экономики. Значение экономик «старых индустриальных стран» должно было в результате понизиться, но значение финансового центра они не утратили.
Лишь во время Второй волны кризиса США как мировой финансовый центр временно укрепили свои позиции по отношению к Японии, ЕС и начавшей отсоединение от него Великобритании. Но призывая европейские страны следовать примеру британцев и отказываясь пожать руку канцлеру ФРГ, Трамп вряд ли имеет готовый план для Европы. Впрочем, он вряд ли также понимает изменения, которые произошли с 2008 года в глобальном хозяйстве и которые позволили ему стать президентом США. А события эти имели исключительное значение.
В январе-марте 2008 года имела место волна биржевых падений. Обнаружился кризис ликвидности в банковской сфере. Биржевые часы показали кризис в экономике. В марте-июне последовало ложное успокоение биржевого кризиса, спекулятивный бум на рынке продовольствия, нефти и другого сырья. Однако уже в июле началась активная фаза Первой волны мирового кризиса: падение на фондовом рынке, проблемы в банковском секторе и промышленности, трехкратное падение цен на нефть (со 142 долларов за баррель в конце июня 2008 года нефть упала до 39 долларов в конце декабря 2008 года).
Эта активная фаза продлилась до января 2009 года, приведя к появлению «Большой двадцатки» как инструмента поддержания глобального неолиберального консенсуса элит, воздержания от мер протекционизма, а также согласования и проведения общей антикризисной политики.
Казалось бы, включение правительств всех стран БРИКС в элитарный клуб «G» означало изменение баланса сил в мировой экономику в их пользу. Однако это изменение имело место в рамках общей приверженности к системе «свободной торговли» и ВТО, и потому, вопреки ожиданиям многих экспертов, оказалось неустойчивым.
Страны БРИКС в 2017-2020 годах могут реально стать новыми лидерами мировой экономики и центрами континентальной интеграции в каждом из регионов планеты, но для этого необходимо отказаться от неолиберализма. В 2009-2012 годах этого не произошло, а потому Запад отказался от поддержания консенсуса «Большой двадцатки» и перешел к политической атаке на своих бывших партнеров. Однако до этого консенсус в рамках G20 обеспечил стабилизацию кризиса и даже рост на многих рынках, включая «развивающиеся экономики».
Трамп собрал так много голосов избирателей в немалой мере потому, что декламировал отказ от политики нажима на БРИКС (противоречия с Китаем не в счет).
Эта политика к 2017 году ничего не дала американской экономике, в частности, взломать российский рынок не вышло. И это объективно поставило вопрос о нормализации отношений с Россией, каковую Трамп в первые месяцы своего президентства так и не решился произвести. Россия и Китай сблизились, тогда как антикитайских рецептов Трамп так и не нашел. Давление на КНДР привело лишь к жалкому отступлению Белого дома. Только неудача с пуском корейской ракеты в последующие дни как-то сгладило картину.
Трамп эвакуировался из северокорейского вопроса, по крайней мере, в формате грубой попытки военного его решения. Возможно, он еще не остыл к внешнеполитическим играм и не понял их губительности для себя как политика. Недовольство американцев было накоплено за долгое время. При Джордже Буше-младшем они устали от войн, при Обаме остались недовольны «победой» над кризисом, которая сделала рабочих и мелких предпринимателей только беднее. Эти люди осознали необходимость перемен. Многие из них участвовали в кампании Сандерса, жертвовали на нее деньги. Теперь они не могут понять чем, почему и зачем «их президент» занимается.
Это может быть основой серьезного внутриполитического кризиса, поскольку Трамп стал президентом благодаря сложному балансу среднего капитала и рабочего класса. Но теперь, плескаясь в волнах внешней политики, он оказывается все дальше от экономики США, от решения ее проблем или от хотя бы создания условий для этого. Ближайшие месяцы будут весьма интересными, и покажут, куда выберется Трамп из текущей растерянности. Если он решит повторить Обаму и Клинтон во внешних делах, это погубит его как политика и ослабит как президента. Он будет заложником своих противников и не сможет сам решить ни одной задачи. Вскоре мы узнаем, понимает ли он что ему грозит.