Возглавляемая Эрдоганом Партия справедливости и развития пришла к власти в Турции с экономическими, а не исламистскими лозунгами. Однако под ее руководством страна за минувшие годы далеко продвинулась в сторону исламизации. Турция все еще остается светским и демократическим государством, но часть наследия Ататюрка уже демонтирована Эрдоганом и его сторонниками. Как протекает процесс исламизации Турции и насколько далеко он может зайти?
Турецкий народ, живущий на стыке Востока и Запада, привык к двойственности сознания. Но в политике, несмотря на элементы демократии, привитые Ататюрком, турки до сих пор тяготеют скорее не к институционализации процессов, а к лидерским качествам того или иного деятеля. Харизма личности и харизма силы его аппарата оказываются более значимыми, чем строгое соблюдение правил.
После развала Османской империи и до начала ХХI века Турция развивалась в рамках западной светской модели — благодаря прежде всего твердой позиции генералитета, ориентировавшегося на США. Население, преимущественно консервативное и более чем на 95 процентов мусульманское, не участвовало в политическом процессе, которым управляли образованные и прозападно настроенные люди, стремившиеся не допустить возврата к прошлому.
Получавшие власть демократическим путем политики, стоило им начать по-настоящему активно использовать исламистскую риторику, устранялись путем военного переворота. После чего проводились новые выборы. Хотя путчи не имеют ничего общего с демократией, именно благодаря им в стране сохранялся светский режим.
Основатели Партии справедливости и развития, в названии которой уже заложен исламский концепт, характерный для закрывавшихся ранее исламистских партий, учли ошибки предшественников. На первых порах лидеры ПСР воздерживались от исламистской риторики, сделав акцент на экономических вопросах. Это позволило им избежать формального преследования со стороны генералитета. При этом влияние военных на жизнь страны заметно снизилось — во многом благодаря тому, что таково было одно из условий, открывавших Анкаре перспективы членства в Евросоюзе.
В Турции мусульманское население, и исламизация страны выглядит вполне естественной. В то же время исламизация противоречит принципам светской демократии. С другой стороны, исламизация по-турецки — процесс не радикальный, а медленный. Особое внимание при этом уделяется символизму, а некоторые месседжи подаются в завуалированной форме.
К примеру, после прихода к власти ПСР инициировала закрытие ларьков с алкоголем и сигаретами, расположенных возле учебных заведений. Это поддержали не только исламисты, но и светская интеллигенция. Затем последовал запрет на продажу спиртного вечером и ночью. А сейчас речь идет уже о создании зон, где алкоголь вообще не продается (в частности, они могут появиться в Анталье). В странах Ближнего Востока, переживших «арабскую весну», исламизация идет совсем по-другому, гораздо резче.
Меняется и риторика представителей турецкой правящей элиты. Раньше они не позволяли себе исламистских лозунгов на митингах, теперь — другое дело. Переход от намеков к прямым высказываниям стал возможен благодаря устранению военных из политического пространства в результате ареста многих из них после неудачного переворота 2016 года.
Исламизация Турции — процесс нелинейный и разнонаправленный. В первую очередь это связано с тем, что ПСР сформирована различными исламскими социально-классовыми субъектами, среди которых были и те, кто по разным причинам устранены сегодня непосредственно из политики, но продолжают активно влиять на общественно-политическую жизнь страны. В частности, речь идет о сторонниках проживающего в США Фетхуллаха Гюлена. Хорошо образованные, они активно пользуются западными моделями демократии и сетевого взаимодействия для развития формальных и неформальных исламистских структур.
Многие изменения подаются под видом расширения гражданских свобод. К примеру, недавно был снят запрет на религиозную одежду в государственных учреждениях, а затем и в армии — это подавалось как демократизация. В итоге получается, что демократизация и исламизация в Турции неразрывно связаны.
Исламизации способствует не только деятельность джамаатов и тарикатов вкупе с политической волей ортодоксального руководства. Свою роль играют и внешние факторы, в частности — приток мигрантов из сопредельных стран, охваченных боевыми действиями. Переселенцы не просто ищут пристанища, они вольно и невольно приносят с собой в крупнейшие города страны привычные им правила и установки. Особенно ярко это видно на примере «столицы светской Турции» Измире, где образуются целые районы мигрантов, окружающие по периметру город.
Политика размывания оппозиционного электората продолжается. И делается это в том числе за счет предоставления гражданства мигрантам из арабских стран, привыкшим к более консервативному образу жизни и готовым поддерживать политиков, апеллирующих к исламу.
Причем исламизация вовсе не означает радикализацию. И уж тем более не стоит ставить знак равенства между исламизацией и экстремизмом. Ислам — это религия большей части турецкого населения, нет ничего удивительного в том, что верующие и консервативно настроенные граждане хотят видеть во власти своих единомышленников. Но столь же закономерно, что, получив власть, эти люди привносят в политику элементы ислама, чему на протяжении полувека противостояли светские силы.
Как уже было отмечено, Турция исламизируется не революционным, а эволюционным путем. Для любой революции требуются предпосылки, формирование соответствующей питательной среды. А ее просто не могло быть в светской Турецкой Республике, политический строй которой оберегался военными. Среда сложилась с развитием общественных организаций, фондов и финансовых структур, возглавляемых представителями экономически развитой Анатолии — «анатолийскими тиграми».
Процесс развития исламских институтов и исламского политического сознания не может завершиться за один день. Реализация мусульманских принципов в политической плоскости требует значительных ресурсов и времени, это может осуществляться не через прямое изменение законов, а через поиск демократических методов смены парадигм. Пример — недавний референдум по изменению конституции. Его итог — наделение президента большими полномочиями и запрет участия военнослужащих в политическом процессе. Хотя сам по себе референдум — мера демократическая, он привел к усилению авторитарных тенденций. Турция переходит от парламентской республики к президентской, где власть все больше концентрируется в руках консервативного лидера Эрдогана, альтернативы которому нет и не предвидится. По большому счету именно от него зависит, завершится ли процесс исламизации Турции мягко или примет радикальную форму и в стране установится режим, подобный иранскому.
Владимир Аватков, доцент кафедры международных отношений Дипломатической академии МИД РФ, «Лентра.ру»