Нынешний визит Петра Порошенко в Берлин на переговоры с Ангелой Меркель – второй за последние четыре месяца. Такая непривычная частота вызывала подозрения, а не ожидается ли на этой встрече чего-то экстраордианарного, какого-то прорыва
Например, может Меркель и новый французский президент Эммануэль Макрон в ходе визита последнего в Берлин согласовали некий план действий по мирному урегулированию. Этим вопросом в частности интересовались журналисты на правительственной пресс-конференции в Берлине 17 мая, однако спикер федерального правительства Штефан Зайберт ничего внятно обнадеживающего не сказал.
Ну а сами выступления Меркель и Порошенко перед журналистами также не создали впечатление, что произошло нечто новое. Многие нынешние высказывания немецкого и украинского лидера могли бы прозвучать и на таких же брифингах в ходе визитов Порошенко в Берлин зимой 2016 и 2017 года. Однако если присмотреться к этим брифингам, то окажется что имеет место вполне определенная эволюция.
Так, принимая украинского президента в феврале прошлого года канцлер говорила о конституционной реформе на Украине и выборах в Донбассе. Когда же в июне 2016-го в Берлине был премьер Украины Владимир Гройсман, Меркель из политических проблем коснулась только выборов: «Мы уже работаем над избирательным законом. Он еще не готов. Есть его набросок. Его обсуждают с Россией. Переговоры с правовыми экспертами и представителями ОБСЕ проходят как раз в эти дни». Но принимая Порошенко в нынешнем январе, Меркель уже не сказала публику ничего о конкретных вопросах политического урегулирования. То же самое имело место и сейчас.
Более того, эту тему не затрагивал и господин Зайберт на упомянутой правительственной пресс-конференции, хотя подробно анонсировал переговоры канцлера с президентом Украины. Наконец, если взять опубликованное сайтом «Немецкой волны» в преддверии визита интервью с уполномоченным правительства РГ по отношения с Россией Гернотом Эрлером, то окажется что и он при всей репутации русофила не упоминал ни о выборах в Донбассе, ни тем более о его статусе и конституционной реформе. Он говорит лишь о том, что «политическое урегулирование должно в итоге восстановить суверенитет Украины на всей ее территории»
При этом Эрлер признает и украинскую вину в нарушении прекращения огня и с сожалением заявляет, что «у Берлина все больше сомнений в том, что существует достаточная политическая воля обеих сторон придерживаться перемирия».
Однако разве не созданы эти сомнения политикой самого Берлина, который с самого начала трактовал Минские соглашения — как документ, который в первую очередь должна выполнять Россия, чтобы с нее сняли санкции? И тот факт, что Меркель все скупей и скупей говорит о политическом урегулировании, разве не вдохновляет Киев еще больше игнорировать эту невыгодную для него проблему? Ведь она демонстрирует все большее сближение германской позиции с украинской.
Да в ходе визитов Порошенко Берлин установился специфический формат публичных заявлений. Они делаются перед началом переговоров. Поэтому теоретически-то можно допускать, что на самих переговорах произошло нечто важное. Но предыдущий опыт не советует делать таких допущений. Да, как следует из брифинга лидеров, Меркель проинформировала Порошенко об общении с Макроном и Путиным и выразила заинтересованность в новом саммите «Нормандского формата». В Германии впереди выборы, и приостановка четырехстороннего диалога сыграет канцлеру в минус. Но пока действия Берлина, как и Киева показывают что им нужен именно факт этого диалога, а не его результат в виде урегулирования проблемы.
Также формат общения Порошенко и Меркель с прессой сводится к тому, что журналисты слушают политиков, а вопросов задать не могут, чему естественно не рады. В прошлую среду Зайберт пояснил этот формат рабочим характером визита Порошенко, чем вряд ли удовлетворил СМИ. Ведь в ходе рабочих визитов других лидеров в Берлин пресс-конференции бывают часто. Так или иначе, такой характер общения журналистами позволил Порошенко и Меркель избежать вопросов о запрете на Украине российских социальных сетей и других сайтов.
Надо сказать, что эту проблему в Берлине все же заметили. Так на правительственной пресс-конференции 17 апреля господин Зайберт коснулся ее по собственной инициативе: дескать стремление Украины бороться «с российской дезинформационной кампанией» понятно, но «в свободном обществе существуют и другие возможности противостоять пропаганде, фейковым новостям и дезинформации».
Спикер правительства — это во многом уста федерального канцлера. Во всяком случае, люди на таких постах говорят именно то, что не противоречит мнению их начальство. Но все-таки критику со стороны Зайберта преувеличивать не надо. Ведь, во-первых, из его слов объективно следует что «Вконтакте» и «Одноклассники» — это не соцсети, а пропагандистские ресурсы, которым надо противостоять только не запретами, а контрпропагандой. Во-вторых, спикер правительства на вопрос, а совместимы ли эти запреты с ценностями ЕС, сказал, что Украина не кандидат в Евросоюз, но «такие шаги явно противоречат улучшению российско-украинских отношений». А ведь в действиях Киева вполне можно увидеть и нарушения соглашения об Ассоциации с ЕС, где в преамбуле и начальных статьях много говорится приверженности сторон разнообразным свободам.
Однако так вопрос в Берлине не ставят. А ведущие немецкие газеты «Франкфуртер Альгемайне», «Ди Вельт», «Зюддойче Цайтунг» и «Тагесшпигель» вообще ничего не написали запретительном указе Порошенко (хотя, если б нечто отдаленно похожее произошло в России, они бы конечно не молчали).
Разумеется, Меркель в беседе с Порошенко могла высказать ему и недовольство по поводу нарушений свободы Интернета. Однако, есть два типа выражения западного недовольства Украиной. Первый — это когда Запад просто отмежевывается от некого решения Киева, но это отмежевание никак не влияет на двусторонние отношения. Второй — когда Запад активно требует отменить решение, с которым он не согласен, как было, например, в свое время с тюремным заключением Юлии Тимошенко, а сейчас — с введением электронных деклараций для тех, кто борется с коррупцией на западные гранты. Видно, что запрет российских соцсетей относится исключительно к первому типу.
Петр Сафонов, Ukraina.ru