Восемнадцатого июня состоялся последний, четвертый, тур общенациональных выборов, и теперь французы, уставшие от предвыборного времени, могут вернуться к своим делам, а сформированные новый президент и новый законодательный корпус — приступить к работе. По идее — хотя и непонятно, получится ли — заливистая риторика может отойти в прошлое, и наступят трудовые будни.
Самое, возможно, интересное в выборах Национального собрания — это КПД различных партий, то есть соотношение голосов, отданных за ту или иную партию, с числом полученных ею в итоге мандатов. Здесь французская мажоритарная система показала всю свою силу и даже заставила вспомнить выборы в Государственную думу — не нынешнюю, существующую с 1993 года (здесь свои немалые заморочки, но сейчас речь не о них), а ту, которая была при государе императоре век с лишним назад.
Тогда при выборах действовал сложный и многоступенчатый механизм, выборы проходили по четырем куриям (землевладельческой, городской, крестьянской и рабочей), причем с разной нормой представительства. Один выборщик представлял от двух тысяч душ в землевладельческой курии до 90 тысяч душ в курии рабочей. Премьер граф С. Ю. Витте объяснял это тем, что «в крестьянской стране, где большинство населения не искушено в политическом искусстве, свободные и прямые выборы приведут к победе безответственных демагогов, и в законодательном органе будут заседать по преимуществу адвокаты».
То есть проблемы борьбы с популизмом (хотя слова такого еще не было, говорили — «демагоги») тогда были не менее актуальны, чем сейчас.
Конечно, в нынешней Пятой республике не используются простодушные выборы по неравным куриям, как во времена графа Витте, ныне царит сплошное либерте, эгалите, фратерните, но результаты выходят совершенно как при Романовых. Одно кресло в Бурбонском дворце обходится Национальному фронту в 200 тысяч голосов избирателей во втором туре, тогда как макроновской «Республике на марше» — в 25,6 тысячи, а коммунистам так и вообще в 22 тысячи. Голлистам и социалистам, правда, подороже — по 35 тысяч, а «Непокоренной Франции» Меланшона даже в 51 тысячу. Впрочем, и при государе императоре было не две, а целых четыре курии.
Сетовать после выборов на странности избирательного закона — последнее дело, после драки кулаками не машут, нужно понять причины такого расхождения в цене.
Во-первых, это общий принцип блокировки против нежелательного кандидата, подобный аналогичным блокировкам при президентских выборах. То есть «черт, дьявол, лишь бы не Ле Пен (вар.: нацфронтовец)». Возможно, кстати, еще и поэтому наиграли мандатов коммунистам и «Непокоренной Франции», которые даже если отчасти и черти, но при этом значительно лучше кандидатов от Национального фронта.
Во-вторых — и тут уже никто не виноват, кроме самого Национального фронта, — надо понимать, что победа во втором туре по конкретному округу сильно зависит от укорененности кандидата, от силы его связи с округом. Давно отодвинутые от пирога власти коммунисты столь же давно переориентировались даже не на регионы, а на муниципии и достигли известных успехов. Взять хоть «красный пояс» вокруг Парижа, где даже топонимика сильно коммунистическая: станции метро Kremlin-Bicetre и Louis Aragon. Не без успехов на местах и меланшоновцы. И тут вступает в силу механизм голосования за местных авторитетов — никакой грязи, тут имеются в виду местные нотабли, которых потопить путем блокировки значительно труднее, чем кандидата, не столь укорененного в округе.
Можно предположить, что если националисты не вовсе утратили вкус к политической борьбе и способны извлекать уроки, сейчас они перенесут деятельность в муниципии с целью создавать своих нотаблей. Получится ли — бог весть.
Что же касается партии власти, похоже, что 341 мандат из 577 (300 собственно у Макрона и 41 у примкнувшего к нему центриста Байру) — это максимум, который Макрону удалось выжать, имея при этом максимальную фору, которую ему дал кризис прежних больших партий.
Если учесть, что он сулит (по крайней мере, сейчас сулит) решительные меры и непопулярные реформы, которые обыкновенно приводят к отпадению сторонников и таянию прежнего большинства, вопрос в том, сумеет ли он в этих условиях свое большинство все же сконсолидировать — или сработает пословица «Легко нажито — легко прожито».