Руслан Долгошея – активист Куликова поля и руководитель группы так называемого «одесского подполья». Его и других одесских активистов обвинили в «подготовке и совершении терактов на железной дороге и на трассе между Одессой и Николаевом» в 2015 году. Руслан уже сообщал о применяемых к нему пытках, «выбивании» показаний. Сегодня перед вами его открытое письмо, опубликованное одесским интернет-изданием «Таймер».
Следственный изолятор — место, где содержатся люди, подозреваемые в совершении преступлений, которые, по мнению суда, могут скрыться, сокрыть улики или повлиять на следствие. Я попытаюсь рассказать об этом месте, как есть, изнутри.
Тюрьма — это, в первую очередь, серьёзное психологическое давление. Вся система и быт построены таким образом, чтобы максимально подавить психологический и интеллектуальный иммунитет человека, сломить его эмоционально. Помещая подозреваемого в определённый информационный вакуум, следствие пользуется шоковым состоянием задержанного и пытается получить у него под давлением признательные или обвинительные показания.
Если сходу, в первые сутки получить путём угроз и обещаний желаемое для следователя не удалось, игра переходит во вторую фазу: измор. Если первая фаза — наскок — может длиться не более недели, то измор… Я встречал людей, которые под следствием были до года, а под судом — до 4,5 лет. Слышал, что под судом могли находиться и до 7 лет.
Чтобы продолжить дальше объяснять суть фазы «измор», я расскажу немного о быте. Это ни с чем несравнимое удовольствие! Распорядок: подъём в 6:00, завтрак, обед, ужин, отбой в 22:00. В промежутке от подъёма до обеда — проверка. Проверка — это когда в камеру вламывается толпа, которая поверхностно осматривает камеру и решётки, считает по головам, и всё.
Личный состав тюрьмы делится на несколько подразделений, выполняющих различные функции. Сидельцы видят только тех, кто на корпусах, — «вертухаев» и тех, кто выводит на прогулки, — «выводящих». Сами по себе тюремщики люди разные. Одни не нашли себя в более достойном месте, другие оказались случайно и быстро покидают это место, но есть и такие, кому эта работа нравится. Копеечность оплаты труда, по всей видимости, компенсируется моральным удовольствием от приобретённой власти. Это отражается на отношении к содержащимся в СИЗО. Окрики, понукания, ненормативная лексика, постоянное подглядывание и подслушивание, личные досмотры, но не с целью что–то найти, а чтобы показать свою власть… При этом тюремщики не гнушаются брать у сидельцев сигареты и продукты питания, при обысках некоторые из сотрудников способны банально украсть личные вещи содержащихся под стражей. Сразу хочу оговориться, что это не общая тенденция, но достаточно часто встречающаяся практика.
Но вернёмся к быту. На данный момент условия немного улучшились, в первую очередь, за счет уменьшения количества людей в одной камере. Если раньше в маленькой камере «сундук» 2,5×4,5 метра было четыре человека, то сейчас — три. То есть, срезали одну из двух двухъярусных нар, сделав одну одноярусную и оставив одну двухъярусную. В камере есть сортир открытого типа, который совмещён с умывальником, металлический приваренный к полу стол, бронированная дверь с «кормушкой» и глазком, окно 1×1,2 метра с тремя рядами решёток. Есть «батарея», если эту трубу можно так назвать. Лампочка и розетка. Всё. Кстати, днище нары не сплошное, а из продольных полос, провисших от тяжести, наверное, веков. Прилагается матрас и подушка. Чаще всего от матраса остаётся только его сильно похудевшая тень, так что он может свободно просачиваться сквозь полосы нар.
Трёхразовое питание — это отдельная тема. Что такое питаться в казарме, я узнал ещё на срочной службе. Но и там я не встречал такого, чтобы еда не имела запаха. Я не знаю как надо варить кашу, чтобы она не пахла кашей. Конечно, бывают запахи горелого или просто неприятные, но наличие, а точнее отсутствие запаха и даже вкуса лично меня подтолкнуло не пользоваться чудесами местной кулинарии, кроме жареной рыбы на ужин, два раза в неделю. Выпекаемый тут же хлеб часто не пропечён, внутри — сырое тесто.
Конечно, спасение от гастроэнтерологических заболеваний приходит от близких. Но есть ограничения. В тюрьме запрещены плитки и кипятильники, а значит приготовить что–то из продуктов, передаваемых близкими, невозможно. С кипятильниками чуть проще — их можно быстро изготовить и быстро разобрать или, при достаточно лояльном отношении тюремщиков и своём скромном поведении, можно пользоваться промышленными кипятильниками для приготовления еды. Не всё просто и с передаваемыми продуктами — есть ряд ограничений. В целях безопасности запрещены мелкий перец, металлические и стеклянно–керамические ёмкости, алкоголь и ингредиенты, из которых можно его изготовить, кроме сахара. По санитарным нормам запрещены скоропортящиеся продукты и еда домашнего приготовления.
Разрешены продукты в вакуумной упаковке, но есть нюанс — её вскрывают на передаточной, нарушая герметичность, что приводит к порче продуктов. Сливы и виноград запрещают, а малину, клубнику и груши разрешают. Запрещают также арбузы и тыквы — даже в нарезанном виде. Такое впечатление, что тот, кто составляет постановления, не в курсе, что бродит всё растительное и бражку можно сделать даже из простого хлеба. Да, вкус будет не фонтан, но для некоторых главное — результат.
Запрещены, к примеру, кисломолочные продукты, хотя упаковка допускает хранение до 10 суток и сам продукт полезен для пищеварения. Ответ на эту загадку я не получил, как и на то, почему есть запрет на виноград и нет запрета на виноградный сок. Возможно, часть запретов можно было бы снять, если бы присутствовали холодильники.
Так что с питанием тут отдельная печаль! Рыбная каша из костей, плавников и рыбьих потрохов сама по себе отрицает возможность её употребления. Каши или картошка с «мясом» — это смесь костей, шкуры и непонятной субстанции.
С медициной тоже не всё просто. Технически, она есть. Днём присутствуют медики, и у них есть запас обезболивающих, сердечно–сосудистых, противовоспалительных и слабительных препаратов, правда ограниченный. О предоставлении более серьёзной медицинской помощи и говорить не приходится. Даже на «больничке» препаратов нет. Медикаменты можно получить с воли, но для этого нужна связь.
Чтобы получить связь, надо заплатить, и эта схема и выгодна, и необходима. Тюрьма не способна выполнить минимальные бытовые нужды арестованных на уровне выше 19 века. А значит, банальный телефон необходим, но он в «запрете», и при обнаружении его изымают — то есть, изъятый у человека телефон появляется вскоре у сидельца на другом корпусе. Круговорот телефонов в тюрьме…
Но без телефона вы не закажете лекарства, продукты, вещи, средства личной гигиены, даже перегоревшая лампочка или потёкший кран в камере так и останутся, если вы не закажете их замену у близких. Так что с одной стороны администрация мирится с телефонами, а с другой — это личный доход при перепродаже. Конечно, это не единственная коррупционная схема, ведь коррупция держится на запретах, а запрещено в тюрьме если не всё, то многое. К примеру, запрещён тетрис или электронные шахматы. В общем, запрещена вся электроника, кроме лампочки, телевизора и электрочайника. Почему? Для меня это тайна!!!
Вся современная тюремная система построена на десоциализации арестантов. Люди сидят в замкнутых полутёмных камерах, в антисанитарных условиях, выходя только на часовую прогулку и то не всегда. И такое положение у многих тянется годами, а в отдельных случаях — десятилетиями!
Этот режим содержания на себе испытывают в колониях те, кому по приговору назначили «особо строгий режим». Но арестанты не осуждены, более того, часть из них по суду оправдывают, другие получают условное наказание, или их статьи не предусматривают даже «строгого режима». Это приводит к озлоблению людей, принятию ими криминальных норм поведения и мировосприятия. Происходит трансформация личности — и явно не в положительную сторону. Государство и его представители воспринимаются как репрессивно–карательная система, направленная лично против вас, а сотрудничающие с ней — как личные враги.
«Не верь, не бойся, не проси» — смысл этих слов наполнен бескрайней обреченностью и жестокостью. Тут культивируется полная апатия к чужим судьбам, формируется система самоорганизации и взаимопомощи по преодолению и обходу всех норм и законов общества. Что ещё можно делать в камере трём или более людям, видя одни и те же лица, слыша одни и те же истории? Лежать, молчать и культивировать ненависть к людям и обществу! А когда через годы постоянного стресса человек оказывается на свободе, он элементарно боится открытого пространства, людей и событий, от которых он был оторван. Особенно это печально для тех, кого суд признал невиновными. Годами люди пытаются доказать свою невиновность. Суды переносятся от того, что не явился свидетель или потерпевший. И когда человек выходит на волю, он понимает, что на нём ярлык, он один, и перспективы восстановить свою жизнь у него нет.
Многие, конечно же, вспомнят про убийц и насильников, но таких тут единицы, да и вина их не доказана, но условия содержания для всех едины. А значит, выходящие на свободу выносят с собой психозы, неврозы и другие расстройства, не говоря уже о заболеваниях, связанных с низким уровнем гигиены. Самоубийства и бытовое насилие с различными последствиями — обыденность в этих условиях. Бывают случаи, когда подготовка к самоубийству игнорируется сокамерниками, как и факт его совершения.
Наверное, со стороны может показаться, что всё можно пережить: на голову не капает, кормят, есть вода, свет, сортир, «кровать», да и люди какие–никакие. Но попробуйте закрыться в комнате на пару дней без возможности получать информацию и общаться с теми, кто вам интересен. Вспомните, что наказания в виде закрытия человека в замкнутых пространствах являются одной из форм насилия, приводящих к психическим расстройствам. А теперь представьте, что это происходит не день или два, это продлится годами.
Ужасно в этой ситуации ещё и то, что закрыв человека, сторона обвинения оказывается в сложной ситуации. Ведь оправдание или несоответствие содержания тяжести нарушения показывает систему правосудия не совсем с адекватной стороны. А значит, сделав этот шаг, обвинение и суд должны подтвердить обоснованность своих действий. Тут и появляются «соглашения» — это когда человеку предлагают признаться в мелком правонарушении и выйти с учётом уже отсиженного либо провести в СИЗО весь срок, предусмотренный первичной статьей, и выйти по формулировке «не доказано». Многие идут на соглашение, не видя возможности противостоять этому беспределу, а средневековые традиции пенитенциарной службы всячески способствуют этому.
Кстати, «закон Савченко» направлен именно на разрушение этой порочной схемы. Он стимулирует не затягивать рассмотрение дела и ограничивает возможности обвинения по получению незаконных доходов и психологическому давлению на людей, которые не способны полноценно защищать свои права из каменного мешка.
А тактика обвинения проста: подозреваемого можно держать под арестом в СИЗО по максимальному сроку. Скажем, человека обвиняют по статье, которая предусматривает срок заключения от 8 до 12 лет. И ему могут продлевать сроки содержания под стражей каждые два месяца, в течение всех этих 12 лет. Потом, конечно, можно выйти «по отсиженному» или даже по «недоказанности». Но если человек сопротивляется или у прокуратуры тяжело с доказательной базой, ему предлагают сознаться или взять вину на себя в обмен на минимальный срок.
Поскольку оправдательный приговор в нашей стране — это чудо, на соглашение идут многие. Полиция и прокуратуры это знают, поэтому стимула напрягать себя и изучать всесторонне материалы, реально расследовать преступления нет нужды. Легче поймать самого вероятного персонажа, вбить в него показания, совершить несколько служебных подлогов и — опаньки — показатель раскрываемости ползёт вверх. Закон Савченко направлен именно на то, чтобы выбить из рук силовиков рычаг давления «измором».
Второй момент. Этот закон связан с тем, что в СИЗО люди содержатся по особо строгому режиму. Даже те, кто совершил мелкие преступления, наказание за которые не предусматривает режима тяжелее общего. А значит, арестованные за кражу коврика или за обоюдную драку, ДТП, неуплату налогов или политические взгляды, те, чья вина ещё не доказана, находятся на положении серийных убийц и насильников.
Своим законом Надежда Савченко пыталась дифференцировать срок и тяжесть преступления. Возможно, необходимо изменить в данный закон, например, не применять его для насильников и убийц, но полная отмена «закона Савченко» — это акт отказа от гуманизации сообщества и сохранение в руках силовиков инструмента коррупции и психологического давления.
В завершение хочу рассказать «забавную историю», которая произошла недавно в Одесском СИЗО.
С целью поддержания гигиены у арестантов раз в неделю покамерно людей выводят в душ. Как вы, надеюсь, понимаете, в камерах нет горячей воды, как и места, предусмотренного для того, чтобы ополоснуться. Так что поход в душ — это почти праздник, с учётом того, что сам душ регулярно ломается.
Ситуация такая: в одной из камер одного из арестованных выводят из камеры (то ли на встречу с адвокатом, то ли в суд). Через некоторое время старшая по корпусу заявляет оставшимся в камере, чтобы собирались в душ. Ей сообщают, что одного из сокамерников нет (обычная практика — чтобы не занимать время душа одной камерой дважды, дождаться, когда все сокамерники будут на месте). Старшая говорит, что выведет тогда камеру в 15:00.
Сокамерник вернулся, и все приготовились идти в душ. Но старшая в указанное время камеру не вывела. В 18:00, решив, что старшая, банально замотавшись, забыла о них, люди решили напомнить о себе. Один из них (назовём его А.) начал звать старшую, напомнив о выводе в душ. Ответ шокировал всех: «Сегодня ваша хата в баню (такое громкое название тут имеет простенький душ, — прим. авт.) не идёт!».
— Почему? — спросил А.
— Я так решила, — ответила она.
Сокамерники подумали, что это шутка (представители администрации часто позволяют себе подобные вещи), и А. продолжил диалог, надеясь, что сможет выяснить ситуацию. Объяснение поступило крайне простое:
— Я сказала в три часа купаться, а сейчас уже шесть. Значит, сидите в хате. И вообще закрой е…ло и спрячься.
И тут А. участник АТО, получивший контузию, которая повлияла на работу мозга и психику, возмутился. Началась перепалка. В результате А. оказался в карцере, а камера на неделю осталась без душа. Старшей за нарушение норм гигиены, невыполнение своих функциональных обязанностей и публичное унижение человека, естественно, ничего не было.
Цель этого описания — донести до обывателей, что люди, находящиеся в заключении, не переосмысливают свою ситуацию, они озлобляются, взращивают в себе нигилизм социальных отношений, безразличие к окружающим, деградируют нравственно и морально. И рано или поздно, эти люди войдут в социум уже с изменёнными моральными и нравственными ориентирами.
И главное — помнить и понимать, что уровень преступности связан с состоянием общества и экономики, а тюрьма и лагеря — это временное полирование лиц, совершивших преступление, большинство из которых — не профессиональные преступники, а жертвы обстоятельств. Именно тюрьмы делают из людей то, что в народе называется «закоренелым». И не думайте, что это не может коснуться и вас. Как говорится, от сумы и от тюрьмы не зарекайся.
