Министр иностранных дел Великобритании Борис Джонсон, собирающийся с визитом в Москву, изронил золотое слово. Сделал он это в интервью воскресной газете The Sunday Times. Пока не очень понятно, как восприняли откровения главного дипломата Соединённого Королевства англичане, зато в России на этот пассаж обратили внимание немедленно. Спикер нашего МИД Мария Захарова написала ироничный пост, посоветовав Джонсону быть осторожнее с вольными историческими параллелями, а то, не ровён час, он докатится до того, что сравнит свой остров с Лесбосом. Но шутки шутками, а ведь Джонсон сказал то, о чём и вправду думал.
«Россия не была так враждебна Великобритании и в целом западным интересам с момента окончания холодной войны. Я читал историю Фукидида о Пелопоннесской войне. Для меня очевидно, что Афины и их демократия, открытость, культура и цивилизация — это аналог США и Запада. Россия для меня всегда была закрыта, противна, милитаристична и антидемократична, как Спарта».
Принципиальна тут вовсе не аналогия России со Спартой (не такая уж, кстати, и обидная для нашей страны — спартанцы действительно были сильнейшими воинами того времени и в Пелопоннесской войне одержали верх над «демократическими» Афинами). Любой историк может возразить Джонсону: хвалёная афинская демократия предоставляла право участвовать в управлении государством только небольшой части населения (свободным мужчинам полиса — таковых даже в лучшие годы существования Афин насчитывалось не более 15% от общего числа их жителей). Ни женщины, ни метеки, ни тем более рабы такого права не имели. А невольников было в разы больше, чем свободных: даже полицейские в Афинах набирались из числа скифских рабов-лучников.
Таким образом, бессмысленно рассуждать о том, прав или не прав Джонсон, сравнивая Россию с Лакедемоном, а Запад — с Афинами, опираясь на различия в политическом строе. Главное в его словах — «Россия для меня всегда была закрыта, противна, милитаристична и антидемократична». И вот тут Борис Джонсон полностью следует давней традиции британской русофобии.
130 лет назад Редьярд Киплинг, которого не зря называли певцом британского колониализма, написал знаменитую «Балладу о Востоке и Западе», начинающуюся со слов: «О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, пока не предстанут Небо с Землёй на Страшный Господень Суд».
Хотя в балладе идёт речь о другом Востоке — о Северной Индии — за этими строчками скрывается та же философская концепция, что и за словами Бориса Джонсона о «противной закрытой» России.
Концепция эта вкратце может быть описана так: англосаксы как ведущая нация Запада имеют свою историческую миссию (которая, в зависимости от степени религиозности сторонников этой концепции, или завещана им Богом, или же самим ходом исторического процесса). Она состоит в том, чтобы «озарить» все уголки земли светом «цивилизации», под которой понимается исключительно цивилизация Запада. Если же какие-то уголки не желают открываться и впускать в себя западных цивилизаторов с их лампадами, такие места следует открыть насильно, как раковину устрицы — для их же блага.
Ярким примером такого «вскрытия раковин» являются две опиумные войны, в ходе которых Британия не только поставила на колени страну с одной из наиболее древних цивилизаций планеты — Китай, но и изменила торговый баланс в свою пользу, попутно сделав наркоманами миллионы китайцев.
Сесил Родс, сын англиканского священника и один из главных творцов Британской империи, писал в своём завещании: «Я утверждаю, что мы (англичане) — лучшая раса в мире, и чем большую часть мира мы заселим, тем лучше будет для человечества». Киплинг, которого я уже цитировал выше, называл Родса «величайшим из ныне живущих на земном шаре людей». А между тем, с точки зрения современного человека (не важно, британца, американца или русского), взгляды Родса уж очень напоминают нацизм, и сходство это неслучайно. Как убедительно доказал это в своей книге Мануэль Саркисянц, идеология Гитлера имела по большей части британские корни.
Теперь-то, конечно, никто из западных политиков и дипломатов в здравом уме не скажет, что «англосаксонская нация», или «раса» (это слово вообще табуировано) — лучшая на земном шаре. Это неполиткорректно, нетолерантно и ужасно несправедливо по отношению к представителям других этнических групп. Но «не скажет» вовсе не означает «не думает».
И в этом плане вряд ли что-то сильно изменилось со времён лорда Пальмерстона, утверждавшего в 1833 году: «С Россией мы по-прежнему ненавидим друг друга, хотя ни та, ни другая сторона не желает войны».
Сравним это высказывание со словами Джонсона: «Для Великобритании было бы невозможно иметь нормальные отношения с этой страной (Россией), но мы понимаем, что должны поддерживать диалог». А теперь вновь вернёмся в тридцатые годы XIX столетия. В британском парламенте бушевали тогда нешуточные страсти в связи с действиями России на Ближнем Востоке.
В феврале 1833 года эскадра Черноморского флота (пять линейных кораблей и четыре фрегата) бросила якорь у берегов Босфора. Несколько позже туда же прибыло ещё несколько судов с десантом, а затем — один из лучших дипломатов Российской империи, граф А.Ф. Орлов (раз уж я цитировал Киплинга, не грех процитировать и Пушкина, писавшего о нём: «Питомец пламенный Беллоны, у трона верный гражданин!»).
И флот, и десант, и граф Орлов должны были помочь России распутать весьма сложный ближневосточный узел — египетский вассал турецкого султана поднял восстание против своего сюзерена Махмуда II и потребовал передачи ему в наследственное владение… Сирии! (Воистину история ходит одними и теми же путями!) Войска египтян перешли сирийские горы, разбили армию султана при Конье и готовы были брать Стамбул. Махмуд II обратился за помощью к англичанам… но не получил помощи ни от них, ни от французов. Тогда султан в отчаянии обратился к русскому царю. И тот не подвёл.
Удивительно, до какой степени события почти двухсотлетней давности похожи на нынешние ближневосточные расклады. Правитель Египта очень быстро сообразил, что в войне с русскими ему ничего не светит, и увёл свою армию из Малой Азии. Когда последний египетский солдат перешёл через горы Тавра, Санкт-Петербург и Стамбул заключили оборонительный союзный договор, по которому Россия обязалась помогать Османской империи морскими и сухопутными силами, а турки — закрывать Дарданеллы, если через них решат пройти враждебные России корабли.
Вот тут-то в британском парламенте и начался настоящий цирк. Журналист и депутат Томас Эттвуд потрясал с трибуны газетами с собственными статьями, в которых описывались «зверства русских» в Турции и Сирии.
«Пройдёт несколько лет, — брызгая слюной, кричал этот джентльмен, — и эти варвары научатся пользоваться мечом, штыком и мушкетом почти с тем же искусством, что и цивилизованные люди!»
Чувствуете знакомый слог? А чтобы этого не произошло, нужно «поднять против неё (России) Персию, с одной стороны. Турцию — с другой. Польша не останется в стороне, и Россия рассыплется, как глиняный горшок».
Пальмерстон, слушая эти речи, лишь благосклонно кивал, хотя Эттвуд был в оппозиции к его партии. Он мог не соглашаться с Эттвудом по вопросам внутренней политики, но ненависть к России их объединяла. Пройдёт ещё 20 лет, и Пальмерстон, дождавшись своего часа, сколотит антирусскую коалицию и развяжет Крымскую войну, которая закончится для России довольно печально (хотя и не настолько печально, как это пытались представить советские историки, — в самой Англии войну считали скорее неудачной для коалиции). Но даже относительное поражение Российской империи не изменило отношения к ней британской правящей верхушки. В биографии одного из самых ярких политиков викторианской эпохи, премьер-министра Великобритании Бенджамина Дизраэли, лорда Биконсфилда, читаем: «Лорд Биконсфилд хвастает, что он знает английский народ. Исходя из этого знания, он учитывает… старое и глубоко укоренившееся чувство ненависти к России. Он знал, что ненависть к России — это одно из самых глубоко укоренившихся настроений в умах англичан».
Откуда же это «глубоко укоренившееся настроение»? Принято считать, что его корни уходят в тот период, когда после победы союзников над Наполеоном в Лондоне решили, что главный новый враг Туманного Альбиона — это Россия. Тогда стала очень популярной фальшивка — «Завещание Петра Великого», согласно которой Россия должна постоянно расширять свою территорию, осуществляя экспансию в том числе и на земли «жемчужины британской короны» — Индию.
Но «завещание Петра Великого» было сфабриковано европейскими дипломатами в начале XIX века — примерно с теми же целями, с которыми сейчас в США пытаются сфальсифицировать дело о вмешательстве русских хакеров в выборы президента. А те стремления, которые приписываются в нём русским (постоянная территориальная экспансия), гораздо более характерны для англосаксов. В отличие от «завещания Петра Великого», уже цитировавшееся завещание Сесила Родса — документ подлинный. И вот что там можно прочесть: «Я утверждаю, что каждый акр, присоединённый к нашей территории, означает рождение новых англичан, которые иначе не появились бы на свет… Как жаль, что мы не можем добраться до звёзд, сияющих над нами в ночном небе! Я бы аннексировал планеты, если б смог; я часто думаю об этом».
Нет, дело отнюдь не в «завещании Петра Великого». Куда более важно, что англосаксонский менталитет — по крайней мере тот, что был свойственен Родсу и Киплингу, не способен примириться с наличием цивилизационной альтернативы.
В то время, когда в британском парламенте заправляли Пальмерстон и Дизраэли, речь шла о православии — жуткой ереси с точки зрения протестантов. В годы холодной войны — о коммунизме. Теперь, как следует из слов Джонсона, о «закрытости» и «милитаризме». Но суть-то одна: православная, коммунистическая или «милитаристская» Россия англосаксам равно «противна». Отсюда и сравнение с варварами (в XIX веке), с орками и восточными ордами (после Второй мировой войны и публикации трилогии Толкина), и вот теперь со Спартой.
Так что же, выходит, прав был Киплинг — и «с места им не сойти»?
К счастью, и в англосаксонской ойкумене, и у нас в России есть люди, хорошо понимающие, что худой мир лучше доброй ссоры. И что есть опасности, которые равно угрожают обеим нашим цивилизациям и которые мы можем нейтрализовать только вместе.
Когда я уже заканчивал этот текст, появилась новость о том, что президент России Владимир Путин позвонил американскому лидеру Дональду Трампу и поблагодарил его за оперативную информацию, добытую ЦРУ, позволившую задержать «питерских исламистов» за несколько дней до совершения ими теракта в Казанском соборе. Путин заверил Трампа, что если российские спецслужбы получат информацию о террористических угрозах в отношении США и их граждан, то немедленно передадут её американским коллегам.
И это совершенно нормально. Перед лицом общего врага цивилизационные и идеологические различия обычно уходят на задний план. За исключением тех случаев, когда зоологическая ненависть к другому мешает принять правильное решение, но тогда судьба ослеплённых ненавистью соперников бывает незавидна.
Если бы Борис Джонсон как следует изучил историю своих любимых Афин, он бы с этим согласился.