Почему благополучная европейская страна перестала контролировать ситуацию с беженцами с Ближнего Востока и превращается в одно гигантское гетто
Мальме – очаровательный старинный шведский городок. Настолько очаровательный, что мой друг Ханс Эрлинг Йенсен, живущий в соседней деревушке, сильно расстроился, когда я попросила его быть моим гидом. «Ехать надо до темноты, – ворчал он. – Уж слишком мы белые для этого города». (Мальме, где 43 процента населения составляют мигранты, прямо-таки славится своей бандитской репутацией).
Первое, что мы увидели на рыночной площади в мигрантском районе, – портрет убитого арабского парня и букеты цветов. Прохожие равнодушно обходили «мемориал» стороной. «Застрелили ночью на разборке. Обычное дело», – комментировал Ханс. Нам немедленно захотелось выпить, но в ресторанах «Тегеран» и «Стамбул» официанты нам заявили, что алкоголь в этом районе Мальме не продается.
Хочешь узнать город – иди в магазины. Ханс остановил машину рядом с огромным супермаркетом в самом страшном районе Розенгор. «Ты иди одна, а мне придется машину караулить. А то либо стекла разобьют, либо шины проколют».
В супермаркете я оказалась единственной европейской женщиной. Шла, радостно улыбаясь всякому встречному-поперечному и фотографируя витрины с Коранами в золотых обложках и магазины с куклами в мусульманской одежде. Ко мне тут же подошли два негра и заявили: «Убери камеру. Быстро». «Я туристка», – залепетала я, и глаза у меня забегали в поисках охранников. И вдруг – о чудо! – трое белых мужчин у кофейной стойки, которые внимательно наблюдают за мной. И тут безошибочный инстинкт, который всегда срабатывает в минуты опасности, подсказал мне, что единственными белыми в мигрантском районе могут оказаться люди с Балкан (первые мигранты в Швеции еще со времен войны в Югославии). Я рванулась к мужикам и торопливо заговорила на своем кошмарном сербско-хорватском: «Добрый день, добрые люди! Вы говорите на сербском?» Мужики обрадовались. «Говорим! Мы албанцы из Косова». Опаньки! Из огня да в полымя. Заговорить с албанцами на сербском, языке их злейших врагов! Но тут меня выручила знаменитая балканская солидарность, которая работает только вне Балкан. Если я балканская «девойчица», как не пособить родному человечку?
Мужики напоили меня крепчайшим кофе и строго спросили: «Ты чего одна шляешься? Зарежут, убьют, изнасилуют. Тут тебе не Балканы». «Так это ж Швеция», – простодушно сказала я. «Какая тут, к такой-то матери, Швеция? Была да сгинула. Пока ты с нами, не бойся. Негры и арабы нас сами боятся. Они храбрые только, когда в стаи сбиваются. Но нас не трогают. Знают, что на ножи поставим, если что. Мы не шведы».
Вот так несколько месяцев назад я познакомилась с чудным городом Мальме. А на днях мир потрясла история о чудовищном изнасиловании в городе Мальме семнадцатилетней девочки бандой гангстеров-мигрантов на детской площадке. По слухам, девочке подожгли половые органы, и она с тяжелейшими ожогами попала в больницу. Если мир был потрясен, то Швеция, которая занимает второе место в мире по количеству изнасилований и первое в Европе, точно нет. Шведы привыкли. (Особенно скандальными стали изнасилования в прямом эфире в интернете и знаменитый рок-фестиваль «Мы – Стокгольм». Тактика проста: девочку-подростка окружает несколько арабских мужчин. Потом второй круг, изолирующий ее от толпы. И еще третий. Невозможно увидеть, что происходит внутри. Сначала девушку насилует первый круг, потом мужчины меняются местами. Крики жертвы заглушает громкая музыка).
Я тут же позвонила своему другу Хансу, который сообщил:
«Это уже третье за месяц групповое изнасилование в Мальме бандой мигрантов, – сообщил Ханс. – Детали нам не говорят. Это не политкорректно. Но слухи ходят. Сначала полиция заявила, что не рекомендует женщинам гулять по вечерам в одиночестве. Когда поднялась волна возмущений, последовало другое, еще более абсурдное заявление. Полиция заявила, что поскольку не установлена связь между тремя групповыми изнасилованиями, то гулять можно. Ты что-нибудь понимаешь?» «Нет. Я вообще ничего в Швеции не понимаю. Это страна Абсурдистан». «Вот и мы не понимаем. Протесты есть, но небольшие. Только слухи да ночные разговоры».
Я тут же вспомнила мой последний вечер в Швеции, когда в доме Ханса собрались его друзья, жители небольших деревушек вокруг Мальмо. Интеллигентные, образованные люди, сбежавшие из больших городов Швеции на юг, на побережье, в надежде уберечь своих дочерей от изнасилований. Мы говорили очень тихо по-английски, чтобы не потревожить слух четырнадцатилетней девочки Нади, которая играла с собачкой. «Надя уже неплохо говорит по-английски. Не хочу, чтобы она поняла, что я живу в постоянном страхе за нее, – говорила Агнетта, ее мать, сбежавшая из крупного города Норрчепинг, где она с дочерью жила в мусульманском гетто, в крохотный южный Хамменхог. – Просто счастье, что у Нади черные глаза и волосы, и она не похожа на шведку. В ее школе полно взрослых афганских мигрантов, которые наврали местным властям, что им шестнадцать лет. А как проверишь, если у них нет документов!».
Католик Оскар Порат сбежал из Хельсинборга в небольшой городок Кивик из-за своих трех дочерей. Но в пяти километрах от его дома строят огромный центр для беженцев. Оскар уже планирует в случае гражданской войны между мусульманами и коренными жителями переехать в Финляндию.
Мы разговаривали о мрачном будущем в таком уютном шведском деревянном домике в деревне Ловштад, что все страхи казались выдуманными. Только за окном в двухстах метрах светились окна нового мусульманского центра, куда ваххабиты планировали заселить трудных арабских подростков для воспитания их в духе борьбы за религиозные ценности.
И никто уже не поможет изнасилованной красавице Швеции. Даже Бог, которого шведы согласно новым политкорректным правилам называют «оно». Разве «оно» может помочь? А вот строки из последнего письма моего друга Ханса: «Швеция со скоростью ракеты катится в канализацию. Ну, а проще говоря, в дерьмо».