Сенатор Константин Косачев подвел внешнеполитические итоги года
Подводя черту под уходящим внешнеполитическим годом, хочется, прежде всего, отметить, что в целом он был успешным для страны. Несмотря на то, что внешние условия для России по-прежнему оставались крайне неблагоприятными. В первую очередь из-за продолжающейся крайне агрессивной линии Запада в отношении нашей страны практически «по всем азимутам» — от информационной сферы до спорта. Мы имеем дело, по сути, с актом «мягкой», но тотальной агрессии.
Сам Запад столкнулся с целым рядом системных вызовов извне и, что оказалось еще большим сюрпризом, изнутри. То, что посчитали «концом истории», оказалось началом новой. В которой евро-атлантическая цивилизация впервые за многие столетия может оказаться не в роли локомотива глобального развития. Расслоение общества (в США и Канаде доля национального дохода в руках 10% лиц с самыми высокими доходами в 1980 году составляла чуть более трети, а в 2016-м — почти половину; в Германии в прошлом году социальное неравенство достигло уровня 1913 года) и ухудшение положения среднего класса, массовая миграция, усиление правых и популистских сил, украинский провал вместо ожидавшегося триумфа, «брекзит» и события в Каталонии — всё это привело к страхам обывателя за свое будущее и к утрате доверия к властям.
В этих условиях Запад прибегнул к проверенному приему — искусственному возрождению холодной войны в расчете на мобилизующий эффект для собственных рядов. Однако шансы имела только ставка на «блицкриг», «в долгую» стратегия стала давать обратный эффект — после единения на теме антироссийских санкций их всё более очевидная неэффективность способствовала постепенному отрезвлению, прежде всего, части европейцев. Тем не менее, ключевые рычаги в Европе удерживают ставленники неолиберальной Системы, а вот «слабым звеном» неожиданно оказался главный столп западного мира — США.
И здесь мир увидел всю «демократичность» Системы, что называется, во всей ее красе. Фактически за последний год в США произошел ползучий госпереворот, трансформировавший страну из президентской в де-факто парламентскую республику. Можно сказать, Америка пережила нечто вроде нашего 1993 года, только с прямо противоположным результатом: победой парламента над президентом, который теперь, по сути, лишен возможности полностью реализовывать повестку, принесшую ему победу на выборах. Более или менее руки у Трампа оказались развязанными лишь в тех темах, в которых он выглядит заведомо проигрышно — климат, стена с Мексикой, Иран, КНДР, признание Иерусалима столицей Израиля и т. п. Все это работает на образ Трампа как опасного эксцентрика, и на таком фоне любые его попытки нормализовать отношения с Россией будут сознательно представлять в качестве продолжения этой череды нелепостей.
Однако, как говорится, «не Трампом единым»: у мира хватает своих забот, и сегодня не США диктуют все акценты мировой повестки, как было еще совсем недавно. И в этом не американоцентричном мире шансы повлиять на модальности глобальных процессов появляются практически у каждого активного игрока.
Самый наглядный пример — действия России в Сирии, которые разом вернули нашу страну на авансцену мира. 2017-й год показал, что шаг оказался смелым, но результативным и абсолютно выверенным. Не произошло «второго Афганистана», как предрекали многие, не возникло массового «арабского ополчения» против России, в том числе благодаря тому, что военные успехи сопровождались продуктивной работой дипломатии. Поэтому логично, что в конце года была поставлена точка в Большой Войне в Сирии, которая ознаменовала начало нового этапа, по определению не менее сложного. У российско-сирийского успеха, как обычно, сразу же объявилось множество «отцов» — на Западе заявили, что Россия, мол, «присвоила» себе победу над ИГ («Исламское государство», организация запрещена в РФ) в Сирии.
Но именно эти проявления геополитической ревности США и Европы подтвердило, что сирийская операция стала, по сути, началом конца однополярного мира. Возможно, в этом окажется ее главное историческое значение — помимо собственно разгрома террористов в их логове, которое еще пару лет назад казалось неприступным.
Контуры нового мира сегодня не выглядят очевидными, однако мы находимся в фазе, когда Историю творят многие игроки, и от их сегодняшних действий во многом зависит, кого именно «возьмут в будущее». Уже очевидно, что попытки Запада блокировать активность конкурентов при помощи санкций и иных недобросовестных мер вызвали обратный эффект: стали создаваться подлинно независимые и демократические структуры, политические и экономические (в том числе банки развития), всё больше государств во взаиморасчетах стали переходить на собственные валюты и т. п. Инициаторами панконтинентальных интеграционных и инфраструктурных проектов («Один пояс — один путь», большое евразийское партнерство) стал не Запад, который так и не смог ответить на эти глобальные явления ничем, кроме упорной реализации всё той же тупиковой модели ХХ века расширения своих атлантических структур на Восток в ущерб всем остальным.
Различия в подходах очень наглядно проявились на институциональном уровне. Так, те структуры, в которых доминирует Запад — ОБСЕ, ПАСЕ — оказались попросту недееспособными и неприспособленными для выполнения своей главной функции диалоговой площадки и генератора инклюзивных ответов на общие вызовы. И, наоборот, сегодня «выстрелили» те организации, где нет геополитического «перекоса» и все работают на равных — такие, как Межпарламентский союз (МПС) или Азиатско-Тихоокеанский парламентский форум (АТПФ).
Это подтверждает правильность выбранной нами линии — работать там и с теми, где и кто сам готов работать, а не сыпать бессмысленными резолюциями про угрозы западоцентричному миру, которые уже никого не пугают, кроме самого Запада. Мир ушел от биполярной конфронтации ХХ века, но он не захотел оставаться и в рамках навязываемой ему однополярности. Думаю, ближайшие 3–5 лет станут ключевыми для понимания контуров будущего развития мировой системы и ролей ее основных опор, среди которых — теперь уже точно — будет Россия.
Константин Косачев, газета «Известия»