Досталось ли Китаю меньше?
Завершился 2017 год. Через неделю жители России отпразднуют советский праздник – старый Новый год, окончательно простившись с богатым событиями 2017 годом.
Китайский Новый год (год собаки) наступит только 16 февраля. Так что у Китая еще есть время оставить в старом году все ненужное и «начать новую жизнь».
В этом году две страны-союзницы — Россия и Китай — особенно остро ощутили на себе новую реальность, имя которой «холодная война». В России эта война получила и экономическое, и дипломатическое, и политическое измерения, при этом Москва не осталась в долгу.
Что касается Китая, то, на первый взгляд, ему «досталось» меньше. Оно и понятно, ведь Пекин на сегодняшний день — важнейший экономический партнер Вашингтона, но при этом он же — главный конкурент.
И если присмотреться, Китай был атакован с Запада сильнейшим образом и именно при новой администрации в Вашингтоне. Причина в том, что экономическое развитие Китая — вызов американской гегемонии.
Так, в новой экономической стратегии США, изложенной президентом Дональдом Трампом, Китай, как и Россия, объявлен угрозой стратегической безопасности.
Главным информационным поводом против Пекина была выбрана проблема Северной Кореи. США не поскупились на слова и дела, и тема КНДР в 2017 году зазвучала так громко, как, пожалуй, никогда до сих пор. К ответу за политику Пхеньяна Вашингтон призвал именно Пекин.
Более свежей темой оказались претензии к другому партнеру Китая — Пакистану. Информационную волну, как это часто бывает, запустил Трамп, 1 января назвав финансовую помощь Пакистану «глупостью».
“США глупо перевели Пакистану более $33 млрд помощи в течение последних 15 лет, а они отвечали нам только ложью и мошенничеством, думая, что наши лидеры — идиоты. Они предоставляют убежище террористам, за которыми мы охотимся в Афганистане, и почти не оказывают помощь. Довольно!» — заявил Трамп.
После этого заявления, несмотря на оправдания Исламабада, Вашингтон оставил своих «подопечных» без денег.
И в завершение стоит напомнить о таком эпизоде «антикитайского фронта», как события в Мьянме, кардинально обострившиеся опять-таки именно в 2017 году. 5 января 2018 года официальный представитель Международной организации по миграции (МОМ) Джоэл Миллман заявил, что рохинджа продолжают массово покидать Мьянму, перемещаясь в Бангладеш.
Чем дольше длится этот конфликт, тем более явным становится мироустроительный характер происходящих в Мьянме процессов.
Есть мнение, что этот конфликт — повод, позволяющий мусульманам объединиться против «общего врага». Так, религиовед Галина Колодзинская, сотрудник Киргизско-Российского Славянского университета, заявила:
«Создание образа общего врага и картинки страшных гонений и преследований является достаточно эффективным механизмом консолидации и мобилизации мусульман».
По ее словам, радикализация рохинджа началась порядка десяти лет назад и «не без влияния» Саудовской Аравии. Мьянма стала пилотным регионом, на котором был опробован тест «на консолидированность и политизированность мусульман во всем мире».
Кстати, эта проблема «зацепила» и мусульман, проживающих на территории России. Так, 4 сентября на митинг против геноцида мусульман в Мьянме в Грозном пришли около миллиона человек. В этот же день у посольства Мьянмы в Москве собрались на несанкционированный митинг около 800 человек. 5 сентября на митинг в столице Карачаево-Черкесии, организаторами которого выступили Духовное управление мусульман региона и ряд общественных организаций, вышли около тысячи человек.
Ряд экспертов отмечает, что происходящее в Мьянме носит антикитайский характер. Как сказал эксперт Фонда содействия общественной дипломатии Федор Пашин, «в глазах официального Пекина российская общественность выступила на стороне сепаратистов Мьянмы».
«Но вот те, кому в очередной раз понадобилось добавить свою «ложку дегтя в бочку меда» нынешних российско-китайских отношений, точно все рассчитали, заодно проверили возможности «разыграть исламскую карту» в России», — сказал Пашин.
Итак, раз речь идет об антикитайской политике, то вполне логично предположить, что интересантом конфликта является Вашингтон, которому нужно сохранить монополию Сингапура на выход из Тихого океана в Индийский. Через Мьянму Китай получает короткий выход в Индийский океан.
В этой связи показательна позиция верховного главы Тибета: 11 сентября далай-лама заявил:
«Но по той информации, которой мы сейчас владеем, события в Мьянме — не что иное, как пример этнической чистки».
Говоря о таком антикитайском рычаге воздействия, как сепаратизм, стоит напомнить об уйгурах — мусульманах, населяющих Синьцзян-Уйгурский автономный район. Пока Пекин успешно справляется с сепаратистской угрозой, но до конца она «не рассосалась».
Автономный район живет в большой степени по своим правилам. Так, в Синьцзяне уйгуры говорят на своем языке, живут по своим обычаям. Здесь официально признано двуязычие и все документы издаются на двух языках — китайском и уйгурском.
Серьезность проблемы характеризует тот факт, что в Синьцзяне действуют строгие меры безопасности, введенные Пекином, — в частности тщательная проверка документов при выезде из крупных городов.
Кроме того, во всем Китае действуют ограничения на использование интернета: большая часть иностранных сайтов закрыта, и ни одна социальная сеть (в том числе Facebook и YouTube), кроме китайской WeChat, не работает. Это является профилактикой Пекина против «твиттерных революций».
Подводя итоги, можно сказать, что набирающее силу социальное и экономическое развитие Китая — гарантия того, что Запад и в новом году будет продолжать поиск «болевых точек» в Восточной, Южной и Центральной Азии, чтобы обезопасить свою мировую гегемонию.
Мария Выбойщик, ИА REGNUM