Наступает День Победы – и значит, наступает пора рассказов о том, что эта самая Победа – неправильная. Разумеется, для определенной части населения по-другому быть не может: ведь иначе следовало бы допустить, что представители «проклятого совка» смогли нанести поражение армии Европейской Державы. Надо ли говорить, что подобное явление для этой категории людей совершенно невозможно – ни в каком варианте. И поскольку найти в крови у советских солдат мельдоний уже не получится – приходится выдумывать иные способы обесценивания Победы.
К примеру, довольно популярная еще лет 25 назад идея гласила, что на самом деле речь должна идти о «выборе одной диктатуры перед другой». Дескать, Сталин – это практически Гитлер, только Сталин. К счастью, сейчас данная концепция стала маргинальной, а лица, пытающиеся высказывать подобные мысли, очень быстро получают свою порцию помоев на голову – в виртуальном смысле, разумеется. (А 25 лет назад – получали хорошие гонорары за статьи в «солидных изданиях».)
Поэтому в настоящее время основным направлением «антипобедных концепций» стала акцентация на завышенной цене Победы. Впрочем, эта идея и раньше была довольно популярной (в указанных кругах) – к примеру, всячески выпячивать потери Красной Армии в начале войны начали еще в период Перестройки. (А, по сути, еще раньше – с того момента, как возникла идея о том, что причиной поражений в это время выступал арест «гениальных военачальников» во главе с маршалом Тухачевским.) Впоследствии указанный Тухачевский потерялся – и слава Богу, если честно, поскольку в реальности идеи «гениального маршала» были весьма и весьма специфическими. (Например, он являлся сторонником «доктрины Дуэ» – концепции ведения войны через уничтожение экономического потенциала противника. Которая, во-первых, довольно сомнительна этически. А, во-вторых, показала свою полную непригодность во время Второй Мировой войны.)
Тем не менее, указанная модель «сверхпотерь» осталась, о чем свидетельствуют уже не раз помянутые попытки повышения числа «жертв войны» – которые с советских 20 млн. человек постепенно дошли до 27 «официальных» миллионов. И не собирают на этом останавливаться – как уже было сказано, сейчас некоторыми «историками» выдвигается цифра в 42 млн. человек. Впрочем, поскольку эта тема неоднократно разбиралась, то пересказывать ее тут нет никакого смысла. Можно только указать на то, что основываются они – в смысле, и цифры потерь, и их опровержение – исключительно на косвенных данных. А именно – на результатах переписи населения 1939 года и расчетной численности 1946 года. То есть – никаких прямых документов, показывающих смерть десятков миллионов советских граждан, просто не существует. Ну, а раз речь идет о статистике, то следует понимать, что оперировать ее данными надо с определенной осторожностью, имея четкое представление, что и как принято делать в данной области.
Впрочем, как уже было сказано, об этой особенности уже было неоднократно и очень хорошо написано – поэтому останавливаться на ней мы не будем. Скажем лишь то, что наличие быстрого послевоенного восстановления страны – точнее, даже не восстановления, а создания множества новых, высокотехнологичных отраслей совершенно не вяжутся с концепцией уничтожения 42 млн. человек. Да и с 27 миллионами так же вопрос далеко не ясен: очевидно, что описанный выше процесс неизбежно требовал не просто миллионы новых работников, но работников довольно квалифицированных, причем, преимущественно мужского пола. Поэтому ожидать чего-то подобного в условиях массового уничтожения мужского населения, и прежде всего, молодого мужского населения –т.е., лиц, способных получать высокую квалификацию – было бы странным.
Да и в период войны было освоено столько новых технологий, и создано столько новых производств, что объяснить данный процесс в условиях «мужской сверхсмертности» – то есть, того, что должно было бы быть при указанных потерях – тяжело. (И, еще раз: в указанное время модернизация той же Средней Азии еще не завершилась – поэтому основным источником квалифицированной рабочей силы должны были выступать именно «славянские области». Это не в тему расизма – а в тему того, что развертывание современной системы образования в среднеазиатских республиках стало возможным лишь в начале 1930 годов.)
Ну, и разумеется, стоит понимать тот факт, что между реальностью и представлением о ней всегда существует некая разница. Поэтому, скажем, популярная в свое время модель, гласящая, что «в войну работали женщины и дети» – модель, созданная еще в советское время на самом деле выступает ни чем иным, нежели артефактом восприятия. То есть – следствием того, что некоторое событие – скажем, работа подростков на заводе – выступало для людей того времени настолько серьезным «нарушением реальности», что его значимость завышалась в разы. Кстати, это касается и иных событий – начиная с той же «катастрофы 1941 года». Которая в реальности катастрофой не была – в том смысле, что, конечно, сверхконцентрация военных сил немцами позволила им неоднократно прорывать советские фронты, и даже совершать окружение советских войск. Собственно, как уже неоднократно говорилось, считать, будто германскими войсками руководили идиоты было бы глупо – напротив, каждое действие немецкий Генштаб тщательно планировал.
Причем, планировал именно так, чтобы совершить «любимое» действо данной войны – блицкриг. В смысле – взламывать оборону противника путем создания значительного превосходства в числе войск. (В этом смысле нападающая сторона имеет неоспоримое преимущество. А с учетом того, что у последней была отмобилизованная и обстрелянная армия – преимущество весьма и весьма существенное.)
Тем не менее, получить самый желаемый результат, а именно, полное разрушение армии противника, превращение ее в плохо управляемую толпу людей, не имеющую внутренней структуры – то, что было сделано с французами и англичанами годом раньше – немцам не удалось. Поэтому уже в конце лета 1941 года, когда стало понятно, что темпы развертывания операции «Барбаросса» начали серьезно отставать от запланированных, стало понятным, что основная идея его сорвалась. В том смысле, что уничтожить СССР «одним ударом» уже не получится – да и вообще, не получится ни в каком варианте.
Собственно, если бы немцы обладали «исторической свободой воли» – могли бы произвольно управлять своим «историческим поведением» – то для них лучшим вариантом было бы уже тогда признать поражение. Но поскольку реальным движением социумов правят совершенно иные законы, Германия получила четыре года жестокой войны со все так же неизбежным поражением.
Впрочем, о подобной особенности Великой Отечественной войны – то есть, о том, что она практически с самого начала вышла за рамки предсказанного германским Генштабом развития – я уже писал не раз, поэтому повторяться тут не буду. Отмечу только то, что подобное состояние полностью противоречит описанным выше концепциям о том, что в 1941 году Красная Армия была наголову разбита, деморализована и единственное, что спасло Россию – так это ее необъятные просторы. Ну, и еще морозы – как в 1812 году. При этом германские военные неявно полагаются дебилами, не учившими географию, и не знающими о том, что пресловутая «линия Астрахань-Архангельск», на которой должен был завершиться план «Барбаросса», находится на расстоянии нескольких тысяч километров от советской границы. И что зимой в России бывает холодно – благодаря чему СССР, якобы, и удалось спастись. (Дескать, пока немцы забирали в плен бесчисленные русские орды и мерзли без зимних тулупов, в глубине страны смогли сформировать новые дивизии.)
Однако в реальности подобное отношение к одной из самых сильных – а ИМХО, вообще, самой сильной в истории – военной школе, смешно. (По отношению к 1812 году – кстати, тоже.) И в реальности тот факт, что Вермахт оказался неготовым к русской зиме, может свидетельствовать только об одном. О том, что последняя при самых худших вариантах предсказанных событий не должна была входить в немецкие планы. То есть – что уничтожение Красной Армии должно было быть гарантированно завершено до начала холодов. Впрочем, в реальности немцы переносили зиму довольно спокойно – все-таки, речь шла не о войне в условиях вечной мерзлоты, а о действие в более-менее привычных для северной Европы климатических условиях. (Проблемы, конечно, были – но это «нормальные» проблемы многомиллионной группировки, развернутой на огромной территории.) И единственной преградой, которая не давала Вермахту завершить свою колоссальную операцию была, разумеется, способность Красной Армии противодействовать ему.
То есть – в реальности никакой катастрофы 1941 года не было – а было пускай тяжелое, но «нормальное» отступление советских войск в глубь страны. Отступление, которое стратегически было… победным. В подобном состоянии можно, конечно, разговаривать о потерях. Но делать это стоит исключительно в плане «нормальной» исторической работы – то есть, поиска документов, показывающих их, причем, не простого поиска, а критического. А вовсе не записывать миллионы задним числом – дескать, все, кто мог, сдавались в плен или были убиты. Но если подобное верно для самого «печального» этапа войны – то что же говорить о последующих годах, когда Красная Армия была развернута, полностью отмобилизована и превращена в военную машину, не уступающую немецкой? (Впрочем, если мы победили – то следует вести речь о превосходящей…) В подобной ситуации ни о каком «заваливании трупами» речи быть не может – военные потери должны быт примерно равными. Это, если так можно выразиться, аксиома: победитель не может иметь потери, большие, нежели побежденный. Просто потому, что в противном случае можно сказать, что он просто не умеет воевать – но как же тогда ему быть победителем?
Скажем, пресловутые зулусы в Африке были многочисленными и прекрасно мотивированными на войну – но надо ли говорить, каким был результат их столкновения с небольшими силами англичан. Да что там зулусы – знаменитые «Опиумные войны» показывают, что никакое численное превосходство не способно принести победу, если нет превосходства «системного». Поэтому сам факт того, что наши войска в 1945 году оказались в Берлине, а не немецкие в 1941 году в Москве говорит о том, что реально именно Красная Армия оказалась сильнее и организованней. То есть, что именно Россия-СССР выступал тут реально превосходящей силой – разумеется, в глобальном, системном плане – а вовсе не Третий Рейх, поддержанный силами практически всей Европы. А значит – что никакого «забрасывания трупами», «заманивания в глубь территории» (еще раз: немцы – не идиоты) и прочих вариантов «варварских действий» быть просто не могло. А была «чистая Победа» – победа более совершенной системы над менее совершенной, и ничего более…