В предыдущей статье мы рассмотрели архетип Европейского союза. Логично было въезжать в тему, начиная с самого, казалось бы, успешного и зрелого межгосударственного объединения. Хотя сегодня, как я уже отметил, это не только зрелый, но и во многом перезрелый союз. Его детские романтические иллюзии совместного движения исключительно «к радости» прошли вместе с детскими болезнями роста. И сейчас его сдобное тело колбасит совсем не по-детски. Последнее тому подтверждение – разнобойная позиция европейских стран и по иранской ядерной сделке, и по американскому посольству в Иерусалиме, и по «Северному потоку – 2». Но это их проблемы (скорее всего, нерешаемые). Нам же ближе те союзы, субъектами и объектами которых стали мы сами. А здесь после распада большого Союза первым было СНГ – Содружество Независимых Государств.
Уже само его название окутано интригой. Один мой знакомый бизнесмен, или авантюрист (в девяностые это было одно и то же), клялся на бокале молдавского коньяка (дело происходило в его штаб-квартире в Кишиневе), что это именно он придумал столь звонкое название. По его версии, Борис Ельцин был готов «разогнать дармоедов» – бывшие союзные республики – «по национальным квартирам». Но якобы именно он, тезка Ельцина и деловой партнер его окружения, предложил радикальному президенту мягкую и постепенную форму развода, чтобы успеть вывести активы из окраинных республик. Плюс еще и заработать на провинциальных лохах, которые впервые зеленые бумажки увидели в его руках. Так, мол, и родилось СНГ.
Не знаю, правда это или нет. Помню только, что, когда 8 декабря 1991 года в Вискулях в Беловежье лидеры славянских стран принимали решение о замене Советского Союза на Содружество, это подавалось как уход от всего плохого ко всему хорошему. Короче, как и в любом масштабном проекте, в нем участвовали и циники-прагматики, и наивные романтики. Первые тихо делали деньги, вторые шумно плодили документы. Устав, декларации, цели СНГ занимали десятки страниц.
Мне тогда пришлось общаться и с первыми, и с вторыми. То, что делались громадные деньги чисто на смене формата взаимоотношений народов, да и внутри искусственно разделенного русского народа, воспринималось тогда как неизбежное. Типа сама история за нас все решила. (Тогда всеми овладел какой-то безысходный фатализм.) А то, что еще остававшиеся романтические игроки плодили благодушные по перспективам развития СНГ бумаги и протоколы, воспринималось с робкой надеждой. Я лично не верил в «планов громадье». Слишком выглядело хорошо, чтобы быть правдой. И совместное военное стратегическое командование, и зашита прав и свобод человека, и единое экономическое пространство, и единое гуманитарное пространство (что это такое?), и взаимная правовая помощь, и мирное разрешение конфликтов и споров, и координация внешнеполитической деятельности, и многое другое…
Тем не менее я принимал посильное участие в составлении этих документов. В это же время довелось писать большую статью для толстого парижского журнала «Русские – новые “евреи”». Там я пророчил мытарства этнических русских на просторах создаваемого содружества: гонения на родной язык и образование, ассимиляцию, вытеснение из многолетних мест проживания и рождения…
Поэтому дико хотелось верить, что солидные бюрократические протоколы «эсэнговских мудрецов» хоть как-то затормозят унижения русских на бывших окраинах империи. Что-то, наверное, в этом плане получилось: не было по крайней мере резкого разрыва государственными границами родственных и дружеских связей. Но больше, конечно, не получилось. Я это в полной мере осознал, когда стал участником Межпарламентской ассамблеи СНГ.
Да, регулярно собирались в красивейшем Таврическом дворце в Питере. Банкеты на белоснежных скатертях, витиеватые тосты. Но каких-то судьбоносных проектов, плодотворных дискуссий, новых смыслов не было в помине. Какие там дискуссии, если, например, украинская делегация отказалась от микрофона на рабочих депутатских местах и молча сидела на заседаниях, ожидая вечернего шумного банкета. (А наливали обильно почему-то всем: и тем, кто усердно работал гортанью на рабочей сессии, и тем, кто тупо сачковал. Правда, организаторы объясняли это тем, что украинская делегация молчит в зале, но хорошо поет за столом.) Помнится, я тогда предположил, что явная формальность и скромность в результатах Ассамблеи связана с громадным разбросом обсуждаемых тем. Мне представлялось, что стоило бы выделить что-то главное и сконцентрироваться на этом.
Я, например, считал, что таким главным была бы поддержка русского языка во всей ойкумене содружества. Дело в том, что создавали СНГ люди со старой марксистской закваской (похожие на тех, кто параллельно расстраивал Европейский союз). Они исповедовали отживший тезис о том, что базис любого общества или сообщества – это экономика, а прочие эфемерные сущности типа культуры, языка относятся к второстепенной надстройке. Они совершенно прохлопали (в прямом смысле), проморгали (в переносном смысле) тот исторический момент, когда язык стал в мире базисом всего.
Я много раз с восторгом цитировал Роланда Барта о том, что человек видит мир не глазами, а словами. И побеждает в современном мире тот субъект истории, на языке которого четче видится окружающая реальность – прошлая, настоящая, будущая. Сила не просто в правде. Сила – в проговоренной правде! Я абсолютно уверен, если б главной задачей Содружества изначально стало развитие русского языка (как носителя правды, справедливости, адекватности, красоты, глубины анализа и широты обобщения), а также расширение территории его окаймления, сегодня СНГ было бы главным глобальным союзом!
Кстати, на той же Ассамблее я неоднократно наблюдал, как в любых спорах и дискуссиях побеждал тот, кто лучше «говорил по-русски». При мне всегда побеждала глава грузинской делегации Нино Бурджанадзе. Не поленился сделать орфоэпический анализ её речевого арсенала. Потом подошел к Нино и поздравил с тем, что её русский был почти в полтора раза терминологически богаче, метафоричнее, изысканнее, чем у лучших русских спикеров.
Обидно, понимаешь, то, что на первом этапе именно СНГ могло бы сделать (инструменты торга, давления, убеждения для это еще были) русский, пусть вторым, государственным языком всех новообразований. Вот это и была бы его великая миссия. И мир бы сегодня был другим. Не сложилось. Не понимали. Не читали Барта и Грамши. А еще делали деньги, а не историю…
Хотя какой-то иммунитет у Содружества все же есть. Иначе его полностью бы подломил под личный бизнес, превратил бы в меняльную контору еще Борис Березовский, когда именно для этих целей возглавил его исполнительное руководство. С трудом, но Содружество его отторгло, абортировало. И то хорошо.
Есть у Содружества и забавные моменты, которые могут рассеять тоску и нехорошие предчувствия о грядущих катастрофах. Мало кто помнит, что председателем СНГ в 2014 году был уже изгнанный президент Янукович. Если б иронией обладала не только история, но и главы Содружества, Виктора Федоровича можно было бы оставить главой организации до его легитимного переизбрания, то есть пожизненно. И вот тогда я посмотрел бы на ЕС. У них гимном являются пресные пафосные слова из «Оды к радости» Бетховена «Братья, в тесный круг сомкнитесь…» А у нас наверняка стали бы гимном конкретные слова из любимого Федоровичем Расторгуева «Баня, водка, гармонь и лосось…» Еще бы и про охоту что-то завернул, и про женский хор после парилки. Посмотрел бы я, куда тогда ломились бы молодые страны: в ЕС или в СНГ. Короче, пока Содружество – смесь Факультета ненужных вещей и Кафедры упущенных возможностей. Единственное, что утешает: все говорят по-русски, хотя и не задумываются об этом.
Р. Дервиш, ИА Альтернатива