Эффекта от вчерашнего громкого заявления в виде очередного обвинения в адрес России Международной следственной группы JIT, расследующей обстоятельства крушения Boeing над Донбассом в июле 2014 года, хватило всего на несколько часов.
К вечеру первые страницы мировых СМИ и ленты информационных агентств заполнили уже совсем другие новости — в частности, о встрече российского и французского президентов и об отмене Дональдом Трампом встречи с северокорейским лидером.
Российское Министерство обороны даже не стало проявлять свое фирменное остроумие и комментировать весть из Нидерландов, ограничившись кратким “ни один российский ЗРК российско-украинскую границу никогда не пересекал” и скучающим, сотым по счету напоминанием, что оно давно “опровергло инсинуации” и “доводило соответствующие доказательства голландской следственной группе”.
Столь же равнодушно-формально отреагировал и МИД, отметивший только, что обвинения в причастности России к крушению MH17 голословны и вызывают сожаление.
Во всей этой скоротечной истории, как в капле воды, отражается сегодняшняя ситуация как с разнообразными обвинениями в адрес России, так и в целом — с отношениями Москвы и западных партнеров.
То, что несколько лет назад начиналось как реально значимый — потенциально роковой — инструмент международного давления на Москву, к 2018-му выродилось в нечто малозначительное, что формально принимается к сведению всеми сторонами, но реально ни на что не влияет.
При этом заявление из Нидерландов после очередных месяцев молчания следователей оказалось обнародовано в день открытия ПМЭФ — и в преддверии чемпионата мира по футболу. Это выглядит настолько впечатляющим совпадением, что порождает серьезные подозрения, что оно вовсе не случайное.
Четыре года назад раскрученный на максимум маховик антироссийской истерии вокруг катастрофы Boeing работал на превращение России в настоящего геополитического изгоя с реально “порванной в клочья экономикой”. Теперь же, похоже, цель заявления следственной группы — задать Владимиру Путину неприятный вопрос в ходе предстоящих мероприятий в Петербурге (или спровоцировать что-нибудь похожее на бойкот ЧМ-2018) с призрачной надеждой испортить ему настроение.
Что-то иное выглядит неправдоподобным, поскольку даже самый наивный человек вряд ли мог бы рассчитывать, что очередной акт в четырехлетней эпопее, выглядящей по нашу сторону границы все более постыдным фарсом, изменит что-то радикально. Например, подпортит России многочисленные переговоры на форуме, сорвет грядущий чемпионат или изменит планы строительства “Северного потока — 2”.
Кстати. Вчера, почти одновременно с сообщением из Нидерландов, пришла новость из Брюсселя, где Еврокомиссия закрыла антимонопольное дело против “Газпрома” без предписания о выплате штрафа. И это стало очередным свидетельством перемен.
По-своему забавно, насколько масштабные изменения произошли в мире за несколько лет. Механизмы и инструменты, предназначенные перекраивать геополитические расклады, менять правительства и режимы, превратились в сиюминутные медиаобстоятельства, выполняющие роль “рюшечек” в совершенно новой игре. Трудно однозначно сказать, кто внес больший вклад в эти перемены — Россия, чье руководство выбрало верную, как показали события, тактику в данном вопросе, или Запад, умудрившийся собственными топорными действиями полностью дискредитировать отлаженный и надежно работавший много десятилетий инструмент борьбы с неугодными геополитическими оппонентами.
Четыре года расследования катастрофы Boeing ныне становятся в один ряд с позорно слепленным на коленке “делом Скрипаля”. Разница лишь в том, что второй случай, в силу отсутствия жертв (не считая домашних животных бывшего шпиона), выглядит все более комичным, а в первом Запад продолжает упорно плясать на костях сотен погибших.
Но желаемого результата организаторам не удалось — и уже не удастся — добиться ни в том, ни в другом случае.
Ирина Алкснис, РИА