В своей статье «Однополярный момент», которая была подготовлена на основе лекции, прочитанной в Вашингтоне в сентябре 1990 г. Чарльз Краутхаммер писал, что грядет новое мироустройство, где США будет единственной супердержавой
Во втором абзаце статьи он отмечал три тезиса, обсуждавшихся на тот момент в политологическом сообществе США – о грядущей многополярности (интересно, что автор одним из будущих полюсов указал «уменьшенный СССР/Россию», предвкушая распад Советского Союза), ослабленном консенсусе внутри США в отношении курса внешней политики, а также исчезновении угрозы войны в пост-советской эпохе. И сразу же после этого отвергал данные утверждения, назвав их ошибочными. Кратухаммер говорил о наступившем триумфе однополярного мира с безусловным доминированием США и их западных союзников.
Однако, Краутхаммер тут же делал оговорку – «многополярность придет со временем. Возможно, при следующем поколении или около того будут великие державы, сопоставимые с Соединенными Штатами, а мир, по своей структуре будет похож на эпоху до Первой мировой войны».
Кажется, что этот момент настал. Но давайте не будем делать поспешные заявления, а сначала проанализируем на чем были основаны выводы Краутхаммера, в чем он был прав и в чем ошибался. Кроме того, такой экскурс в историю геополитической мысли освежит в памяти методы, которыми работают в Вашингтоне.
В качестве примера непоколебимого могущества США автор приводил в пример кризис в Персидском заливе и соответствующую реакцию Вашингтона. «В заливе, без Соединенных Штатов, ведущих и подталкивающих, подкупающих и шантажирующих, никто бы не пошевелился. Ничего не было бы сделано: ни эмбарго, ни «Щита Пустыни», ни угрозы применения силы» – откровенничал Краутхаммер.
Это была не многосторонняя акция, как могло показаться, а исключительно работа США. «В основном по внутренним причинам американские политические лидеры решили нарядить одностороннее действие в многосторонние одежды». Это было сделано потому, что американским гражданам с их верой в демократию нужна легитимность.
А вот дальше следовал вопрос – насколько долго США удастся сохранить однополярное превосходство? И для этого нужно изобличить теоретиков упадка и имперского перенапряжения. Тогда в ход пошли цифры – 5,4 % ВВП США тратилось на оборону, но ранее, отмечал автор, расходовалось вдвое больше, а в будущем будет тратиться меньше – 4% к 1995 г.
Однако тут же Краутхаммер добавлял: «американский коллапс до статуса державы второго ранга произойдет не по внешним, а внутренним причинам». Возьмем это на заметку.
Рассматривая баланс внутренней и внешней политики США, он указывает, что «будет ошибкой рассматривать усилия Америки за рубежом как ничто иное, как истощение ее экономики… Участие Америки за рубежом во многом является сущностной основой американской экономики. Соединенные Штаты, как и Британия до нее, коммерческая, морская, торговая нация, которая нуждается в открытой, стабильной мировой среде, в которой она процветает».
Далее он добавляет, что Америка заинтересована в поддержании однополярного статуса, но вот захотят ли американцы его поддерживать?
Здесь мы видим упоминание о дихотомии интересов политической элиты и простых американских налогоплательщиков. Сам Краутхаммер отмечает, что американский изоляционизм является логическим, и «проводить такую внешнюю политику дал сам Господь», поскольку на это указывает как география страны, так и история ее создания — быть вдалеке от интриг и конфликтов Старого Света.
Но Краутхаммер упоминает на еще одну опцию, называя ее более интересной и серьезной школой международных отношений. Это реализм, который говорит о национальных интересах.
В этом контексте он утверждает, что «международная стабильность никогда не дается. Она не является нормой. Это продукт великих держав, особенно самой великой из них – США, поэтому если Америка хочет стабильности, она сама должна ее создавать… Коммунизм умер, но новые угрозы постоянно будут появляться». Среди них он, в первую очередь, называет распространение оружия массового уничтожения. Известны такие концепции как государство-мошенник и несостоявшееся государства. Краутхаммер говорит еще об одном типе – государстве оружия (The Weapon State), упоминая Ирак, Северную Корею и Ливию. По мнению автора, чтобы стать государством оружия, нужно всего лишь развивать собственную промышленность, а далее появляются дополнительные интересы, которые могут вступать к конфликт с интересами других стран. Об этом напрямую не говорится, но понятно из контекста.
«С появлением государства оружия нет альтернативы противостоять, сдерживать и, при необходимости, обезвреживать государства, которые угрожают и используют оружие массового уничтожения. И только Соединенные Штаты могут сделать это, подкрепленные таким количеством союзником, которые захотят присоединятся к этой работе.
Альтернативой столь сильному и трудному интервенционизму – альтернативой однополярности – не является стабильный, статический многополярный мир. Это не мир XVIII века в котором зрелые силы, такие как Европа, Россия, Китай, Америка и Япония обходили друг друга за позицию в игре народов. Альтернативой однополярности является хаос». Позже тему хаоса будет развивать президент Совета по международным отношениям Ричард Хаас, предлагая свою дефиницию – бесполярность.
Итак, Краутхаммер, признает, что многополярность не только возможна, она имеет исторический прецедент, более того, она помогает установить статическую стабильность (хотя относительно роли Японии в XVIII веке, да и Америки, можно выразить сомнение).
Через двенадцать лет выходит новая статья Краутхаммера, посвященная этой же теме под названием «Снова однополярный момент».
Он начинает с такого же тезиса как и ранее – грядет ли упадок США? И напоминает, что наступает третий эпизод американской однополярности из-за угрозы войны, потому что государства мошенники обзавелись орудием массового уничтожения. По дате выхода публикации можно понять, что она вышла через год после теракта в Нью-Йорке и как раз накануне вторжения в Ирак (без санкций ООН и поддержки европейских партнеров).
«Американское господство не прошло незамеченным. В 1990-х годах это были главным образом Китай и Россия, осуждающие однополярность в их случайных совместных коммюнике. Когда наступил новый век, это было у всех на устах. Министр иностранных дел Франции окрестил Соединенные Штаты не сверхдержавой но гипердержавой».
Иными словами, многим не понравилось американское доминирование. Это происходило на фоне бомбардировок Сербии и оккупации Афганистана – были запущены своего рода демонстрационные войны на дистанции, показывающие всему миру новые формы могущества США.
И если до теракта 9/11 многие подумывали об антигегемонистском альянсе, то после большая часть начала оказывать поддержку США, что акцентировало «историческую аномальность американской однополярности». Однако это произошло по причине «американского антитеррористического ультиматума», что было мандатом на повсеместное применение военной силы США. Превентивные действия нарушили традиционные доктрины справедливой войны. И это привело к кризису однополярности. Определением однополярности по Краутхаммеру стала фраза главы Пентагона Дональда Рамсфельда в отношении Афганистана и войны с террором: «миссия определяет коалицию». А миссию определяют США.
Что важно — это признание Краутхаммера, что так называемая многосторонность являлась лишь средством либерального интернационализма для того, чтобы США не попадали в позорные ситуации, когда другие страны, не согласные с позицией Вашингтона, оставляют США «в изоляции» и принимают решения сами.
Если серьезно проанализировать и «многосторонний» подход Мадлен Олбрайт при администрации Билла Клинтона, и такие же риторические приемы Барака Обамы и Хиллари Клинтон с ее «перезагрузкой», станет очевидно, что «открытость» и «заинтересованность» США были лишь прикрытием для навязывания своей повестки. Все было направлено «на переорганизацию международной системы по типу отечественного (американского — Л.С.) гражданского общества».
Национальное государство с этой позиции является анархическим наследием прошлого. Поэтому для либералов было важно ускорить эрозию суверенитета через новые технологии и беспрепятственное движение капитала через границы. Но и Америка, как самый великий суверен, должна быть «одомашнена» либералами, которые испытывали дискомфорт от сверхдержавности США. И это было вызовом для однополярности, так как полюс неминуемо размывался в международных соглашениях, взаимозависимостях и новых нормах.
Краутхаммер делает краткое резюме в противостоянии двух школ международных отношений – либерализма и реализма – бумага или могущество. Т. е. договора или угроза и применение силы.
Мимоходом, Краутхаммер вспоминает о многополярности и противоречит сам себе. Если в предыдущей статье он позитивно отзывался о многополярности, которая уже была и, возможно, возникнет снова, то на этот раз его тон резко изменился.
«Многополярность по своей сути флюидна и непредсказуема. Европа практиковала многополярность на протяжении веков и нашла его такой неустойчивой и кровавой, с кульминацией 1914 г. в катастрофическом коллапсе деликатно сбалансированных систем альянса, что Европа добилась ее постоянной отмены в политическом и экономическом союзе. Если многополярность отчуждена для региона, странным будет отдавать предпочтение многополярности для мира» — пишет он.
Однако, до ХХ века прототипы многополярности были не только в Европе. До прихода европейских колонизаторов в Азии, Африке и обеих Америках были подобные системы, использующие особые механизмы сдержек и противовесов, отличных от европейских. Да и развитие европейских стран проходило в общей парадигме рационализма и просвещения, поэтому этот аргумент Краутхаммера не является убедительным. Но он понятен по причине западноцентрического мышления автора и склонности к обоснованию двойных стандартов американскими политологами. А природу такой перемены можно объяснить как раз в интересах многих стран развивать мнгогополярность за указанный период (речь не только о Китае и России, в Латинской Америке начался так называемый левый поворот, в июле 2002 г. основан Африканский Союз).
Далее он раскрывает замысел своего послания: «главная цель – поддерживать стабильность и относительное спокойствие текущей международной системы путем обеспечения, поддержания и продления нынешнего мира. Форма реализма, к которой я призываю, называя его новой односторонностью, ясна в своем стремлении к самосознанию и уверенности развернуть американскую власть в достижении этих глобальных целей».
В отличии от изоляционистского реализма в данном подходе предлагается, что США будут преследовать именно глобальные цели — в Европе, Азии, Африке, Южной Америке и Мировом океане.
Но давайте вспомним что происходило в 2002 — 2003 гг. НАТО официально пригласило Болгарию, Латвию, Литву, Румынию, Словакию и Словению в свой альянс, государство Югославия прекращает свое существование в связи с разделом на Сербию и Черногорию, происходит оккупация американскими войсками Афганистана и Ирака, ведутся карательные акции Израиля против палестинцев, на территории России и Турции совершаются многочисленные теракты, начинается череда цветных революций на постсоветском пространстве (после удачного тестирования этого нового типа государственного переворота в Югославии). И для Краутхаммера все это является «стабильностью и относительным спокойствием». Как ни странно, для США это так и есть, ведь все указанные события происходили с прямой или завуалированной подачи Вашингтона и за пределами границ США (исключение — теракт 11 сентября 2001 г., причины которого до сих пор являются темой серьезных дебатов). И это поддержание однополярности также означает сохранение (пост)колониального наследия с искусственным разделением на первый, второй и третий миры, нещадную эксплуатацию природных ресурсов стран, которые не могут эффективно защищать свой суверенитет, со стороны транснациональных корпораций, хищническую политику МВФ и Всемирного банка и, конечно же, право военного вмешательства со стороны США в дела других стран под надуманным предлогом (концепция «Ответственность защищать» уже была опробована на Гаити в 1994 г. и в Югославии в начале 90-х и в 1999 г. для отделения Косово и Метохии).
Поэтому по Краутхаммеру США должны действовать для «продвижения демократии и сохранения мира, действуя как балансир последней инстанции», а «страны будут сотрудничать с нами, во-первых, по причине их собственных интересов и, во-вторых, вне необходимости и желания развивать хорошие отношения с мировой сверхдержавой». Иными словами, предлагался «выбор» без возможности реального выбора.
Хотя на вид односторонний и многосторонний подходы похожи и использовались Вашингтоном для продвижения своих интересов, есть одно принципиальное отличие, на которое указывает Краутхаммер – «что вы будете делать, если Совет Безопасности ООН откажется вас поддержать»? Как мы знаем, после блокирования в СБ ООН резолюции по Ираку США поступили так, как считали нужным. Но еще до вступления этого решения в силу (вторая статья вышла за несколько месяцев до вторжения в Ирак в 2003 г.) по Краутхаммеру однополярный момент уже превратился в однополярную эру.
Завершается статья словами: «Новый односторонний подход прямо и беззастенчиво направлен на сохранение однополярности для поддержания непревзойденного доминирования в обозримом будущем… Будущее однополярной эпохи зависит от тех, кто управляет Америкой, кто желает сохранить, увеличить и использовать однополярность для продвижения не только американских, но и глобальных целей, или будет ли Америка управляться теми кто захочет отказаться от нее, либо обрекая однополярность на распад, при отступлении в Крепость Америку, либо пойдя по пути постепенного перехода власти к многосторонним учреждениям в качестве наследников американской гегемонии». Краутхаммер опять повторяет, что вызов однополярности придет не снаружи, а изнутри.
Вот теперь подведем итоги. Автор частично прав, что режим однополярности зависел от политической элиты США. Отсутствие четкого консенсуса и постоянно увеличивающаяся дистанция между чаяниями американского народа и корпоративными интересами истэблишмента, постоянно скатывающимися в глобализм, породили феномен популизма и помогли Дональду Трампу выиграть выборы с частично изоляционистскими лозунгами.
Краутхаммер оказался не прав в том, что паниковал насчет распространения оружия массового уничтожения. Почти за двадцать лет реальный баланс в этой области практически не изменился. Только КНДР увеличила свои военно-технические способности до уровня, когда это вызвало паническую реакцию среди военных и политических кругов США.
Несомненно, важным знаковым событием стало решение руководства России о вводе войск в Сирию для помощи в борьбе с терроризмом.
Также не состоялась и однополярная эра. Это был однополярный момент, к сожалению, затянувшийся почти на два десятилетия, но никак ни эра. Скорее Краутхаммер был прав в первой статье, когда утверждал, что многополярность наступит через одно поколение. Действительно, если следовать критериям о вызовах США, то по утверждениям таких документов, как Стратегия национальной безопасности и Стратегия национальной обороны у США появились конкуренты в лице определенных держав. Это знакомые нам по многополярным декларациям Россия и Китай. Еще Иран и КНДР открыто бросили вызов однополярности и были зачислены Вашингтоном в клуб «изгоев».
Другие подобные исследования за предыдущие годы все чаще упоминали потерю Америкой статуса глобального центра силы и появление многополярности.
Поэтому можно сказать, что Краутхаммер ошибался, говоря о том, что угрозы однополярности исходят изнутри США. Они всегда были снаружи — в разных состояниях — эмбриональном, замороженном, ожидания удобного случая изменить курс национальной стратегии. И, конечно же, ряд стран, ухватились за первую же возможность выйти из под контроля Вашингтона. Это можно назвать по разному – оппортунизмом, переходом в активную антиколониальную стадию, поиском новых решений, реакцией на действия самих США – все зависит от идеологических установок и школ международных отношений.
Важно понять, что однополярность исчезает навсегда. Даже если после Трампа придут глобалисты из Демократической партии, их задачей станет стратегия по размыванию суверенитета как такового, включая американский. И им придется иметь дело, в первую очередь, со своими налогоплательщиками, которые при избрании Трампа президентом недвусмысленно показали свои предпочтения. А с учетом возросших возможностей других стран глобалистам придется идти на серьезные уступки и вряд ли они смогут добиться таких же результатов как при наступлении однополярного момента при администрации Клинтон или позже при попытках установить многосторонность администрации Обамы. Так или иначе к этому времени доверие к США уже будет окончательно подорвано (новые рассекреченные документы в очередной раз продемонстрируют всему миру не приемлемые методы государственного департамента — также весомый аргумент в пользу сворачивания отношений с Вашингтоном), бывшие союзники предпочтут новые альянсы, баланс сил значительно изменится во всех регионах.
Мы сейчас находится в многополярном моменте. И нашей задачей является превращение его в многополярную эру.