Президент Македонии обратился к нации и заявил об отказе подписывать договор с Грецией о переименовании своей страны. Это может выглядеть смешно, но означает многое. Во-первых, план по ускоренному втягиванию Македонии в НАТО провален. Во-вторых, весьма болезненный щелчок по носу получили американцы, чья роль в конфликте македонцев и греков просто отвратительна.
Во вторник весь мир облетела весьма оригинальная новость: Македония меняет свое название ради вступления в ЕС и НАТО. Премьер-министр страны Зоран Заев сообщил гражданам, что достиг со своим греческим коллегой Алексисом Ципрасом принципиального соглашения на этот счет. Когда правительства двух стран подпишут договор, который ратифицируют парламенты, а македонские граждане утвердят на референдуме, Македонию переименуют в Республику Северная Македония, в том числе «в повсеместном употреблении» и в «национальных документах» (а это, например, конституция).
Внезапно весь этот график полетел к чертям, до референдума дело, похоже, не дойдет, а все планы по ускоренному вступлению Македонии в НАТО по черногорскому сценарию превратились в тыкву.
В среду македонский премьер в компании главы МИДа явился к президенту страны, чтобы официально сообщить о договоренности с греками. Как впоследствии сообщил кабинет главы государства, встреча продлилась две минуты. Георге Иванов их фактически выгнал. А в своем обращении к нации заявил следующее:
«Такой наносящий ущерб договор, уникальный в истории человечества, для меня недостоин и неприемлем. С ним нарушается конституция, законы, разрушаются государственные институты. Я не буду легализовать политическую самодеятельность».
Под самодеятельностью тут понимается не личный выбор премьера Заева из трех предложенных ему названий («Новая Македония», «Северная Македония» и «Верхняя Македония»), а сам отказ от македонской идентичности ради вступления в ЕС и НАТО.
Теперь страну ждет правительственный кризис. По идее Заев должен подать в отставку, за которой маячат новые парламентские выборы, что в нынешней Македонии означает автоматическое возобновление уличного противостояния.
Спор между Афинами и Скопье вокруг названия Македонии, пожалуй, самый сюрреалистический в Европе. Над ним стоит призадуматься сторонникам экономического детерминизма: в греческо-македонском конфликте нет ни грамма экономики и ни капли нефти. Но есть вещи подороже денег.
Империя порохового погреба
Вардарская Македония, то есть ущелье реки Вардар с единственным относительно крупным городом – Скопье (турецкий Ускуп) и несколькими соседними ущельями, попала в состав Сербии по результатам Второй Балканской войны начала ХХ века. Недовольная результатами Первой Балканской войны Болгария тогда переоценила свои силы и практически в одиночку напала на всех вокруг нее. В итоге она потеряла больше, чем хотела прибрести, а Вардарская Македония закрепилась в составе т. н. Первой Югославии – Королевства сербов, хорватов и словенцев. При этом южная часть исторической области Македония со столицей в Салониках осталась за Грецией. Турок и евреев (денме) в этом городе тогда жило заметно больше, чем греков, но взаимные этнические чистки греко-турецкой войны 1920-х годов подправили демографию Салоник.
После Второй мировой на Балканах началась сложная игра с повышающими ставками. Иосип Броз Тито хотел создать империю на весь полуостров и с этой целью незатейливо копировал устаревшие ходы Советского Союза по части недружественных поглощений. В частности, перед Зимней войной в составе СССР была создана Карело-Финская республика как основа для поглощения всей Финляндии. Когда эту цель отмели, КФССР была «понижена в ранге» до автономии в составе РСФСР, но ее бессменный лидер Отто Куусинен никогда не выпадал из высшей советской номенклатуры (на всякий случай). Точно так же и Тито создал Автономный край Косово и Метохию, имея в виду поглощение всей Албании, и Республику Македония в составе СФРЮ, имея в виду поглощение Болгарии и даже Греции, в которой в то время шла жестокая гражданская война.
Надо сказать, что в 1945–1949 годах Тито претендовал на земли всех окружающих стран без исключения. Формальным основанием для этого было то, что окружавшие Югославию Болгария, Италия, Румыния и Венгрия были членами гитлеровской коалиции. Так, у Италии Белград требовал Триест и часть провинции Венеция-Джулия. Дело едва не дошло до открытых боестолкновений с английскими, австралийскими и новозеландскими войсками, спешно переброшенными в Венецию.
Затем настал черед Венгрии и Румынии, причем венграм повезло меньше всех, поскольку они сопротивлялись до последнего и пропустили тот момент, когда из войны можно было выйти без тяжелых последствий. Если румыны привычно быстро сдались, стали считаться победившей страной и в плане территорий даже кое-что приобрели, то венгры с их упоротой национальной гордостью навсегда потеряли Трансильванию и были в шаге от того, чтобы потерять Сегед и Печ. Югославская делегация заявила «комитету Литвинова» (экспертный think tank при МИД СССР, который грамотно и со знанием дела составлял планы дальнейшего обустройства Восточной Европы), что жить без этих городов не может, поскольку там сохранились сталелитейные заводы.
В дальнейшем аппетиты Белграда расширились на все венгерские придунайские земли, на которых, как и в Пече, отродясь не было славянского населения. Для подтверждения этих претензий в составе Сербии даже появился Автономный край Воеводина со столицей в Нови Саде, куда вошли земли к северу от Белграда, населенные преимущественно венграми.
Тот же трюк Тито повторил на юге страны, создав на территории Вардарской бановины Республику Македония и провозгласив наличие там новой славянской нации – македонцев. Македонцы говорили на славянском языке, который многие исследователи считали диалектом болгарского, и в 1941–1944 годах, когда Вардарский край был оккупирован Болгарией, подвергались насильственной болгаризации – новая власть устраняла диалектные различия и запретила само понятие «македонец». В ответ началась партизанщина, а под конец войны болгары провозгласили Независимое государство Македония по хорватскому и словацкому образцам, просуществовавшее всего пару месяцев.
Амбиции Югославии на итальянском и австрийском направлениях грозили стать причиной для новой большой войны, и Москва в условиях пока что монопольного обладания США атомным оружием потребовала от Тито остыть. После долгих уговоров и окриков Белград вывел войска, но впервые затаил обиду на СССР. У Советов, впрочем, был свой повод для обиды: тогда МИД СССР требовал передать под мандат Москвы Ливию как бывшую часть Италии, а Тито своей венецианской выходкой фактически сорвал эти планы.
До какого-то момента Сталин поощрял амбиции Тито, но только на той территории, где можно было распоряжаться, не задевая позиции англичан. В августе 1947 года Тито и болгарский премьер Георгий Димитров договорились, что в конечном итоге вся Болгария, Вардарская Македония, а в перспективе и часть греческой Македонии войдут в состав так называемой Балканской Федерации. Тогда Москва еще рассчитывала победить в греческой гражданской войне и передать все Балканы под контроль Тито, создав гигантское государство просоветской ориентации. В свою очередь Белград отказывался от нереалистичных претензий к Румынии, Венгрии и Италии.
Одной из причин разрыва советско-югославских отношений в 1949 году стала ссора Белграда с Софией и последовавшие за этим похороны планов по созданию Балканской Федерации. Но «на будущее» в составе СФРЮ осталась Социалистическая Республика Македония с македонцами как официально зарегистрированной национальностью.
Античность вида «новодел»
После распада Югославии в 1991 году болгары первыми признали независимость Македонии, а греки моментально подняли вопрос о названии новой страны. Их реакция была настолько резкой и бурной, что даже ООН в 1993 году приняла Македонию в свой состав под странным названием Бывшая Югославская Республика Македония – беспрецедентный случай. И если принципы общежития с Болгарией были определены меморандумом 1999 года (София отказывалась от претензий на Македонию и подтверждала идентичность македонского языка), то греки стали противотанковым ежом на пути Скопье в ЕС и НАТО. Если с БЮРМ Афины были готовы временно смириться, то с македонской идентичностью вне греческого контекста – никогда.
По всем законам жанра в Македонии началась реакция противодействия. С 2010 года при премьер-министре Николе Груевском был принят в разработку так называемый проект «Скопье 2014», сутью которого была «антиквизация» страны. Есть мнение, что Груевский таким образом хотел повысить туристическую привлекательность республики (другого пути для экономического развития у страны просто нет), но «антиквизация» была воспринята дословно. Согласно этой теории, современные македонцы ни разу не славяне, а прямые потомки древних македонцев времен Филиппа и Александра, принявшие православие и заговорившие на упрощенном болгарском. Но к самим болгарам, этим «потомкам татарского племени», македонцы себя демонстративно не причисляют.
На площади Македонии в Скопье поставили огромный памятник Александру Македонскому и назвали его именем аэропорт. Невдалеке появился памятник и отцу полководца – императору Филиппу II, а также Музей борьбы за Македонию, Македонская опера, триумфальная арка «Македония», национальный театр, мост через Вардар и масса памятников различным деятелям античной Греции. На все это было потрачено более 200 миллионов евро. Большинство статуй и изваяний даже многими македонцами воспринимаются как китч. Впрочем, поток туристов действительно возрос.
Афины все это время бились в истерике. Каждый новый памятник Александру Великому на территории соседей вызывал в Греции мобилизационные настроения, и в какой-то момент стало казаться, что скоро греки действительно введут войска и снесут весь этот новодел. Любая связь между современными македонцами и античной культурой категорически отрицалась, а в политическом плане утверждалось, что существование Республики Македония может привести к претензиям на греческую провинцию Македония, но это, конечно, отголоски страхов 1940–1950-х годов: Скопье на Салоники не претендует и никогда не претендовал.
Сохранение своего названия и так называемой македонской идентичности стало сверхидеей не с целью оторвать что-нибудь от Греции и получить выход к морю. Бедной двухмиллионной стране было не до экспансии: ее славянское население все больше втягивалось в противостояние с врагом куда более опасным, чем шумные греки: с албанцами.
В 2001 году, после событий вокруг Тетовского ущелья, последовал новый всплеск македонского национализма.
Славянское население сплотилось вокруг названия страны и самоназвания нации в противовес именно албанской экспансии.
В то же время дипломатический тупик напрочь закрыл Скопье дорогу в ЕС и НАТО. Не все считали это проблемой: еще в прошлом году прозападный курс был всего лишь «идеей, которая витает в воздухе» и встречает серьезное противодействие со стороны части населения и партий, ориентированных на Сербию. Но с приходом к власти Социал-демократического союза Зорана Заева ориентация Скопье резко изменилась. Заев никогда не скрывал свою прозападную ориентацию и тесные связи с американским посольством в Скопье, которое неформально называют «настоящим правительством Македонии». При новом премьере влияние США на жизнь македонцев быстро вышло за грани разумного.
Америка прежде всего
Еще в период предвыборной кампании Заев заявил, что будет добиваться вступления в ЕС и НАТО всеми возможными средствами. Для начала он переименовал аэропорт Скопье в нечто нейтральное, затем имени Александра Великого лишилась единственная стратегическая автомобильная трасса – из Скопье в Салоники. Когда греки поняли намерения Заева, начались закрытые консультации на уровне глав министерств иностранных дел.
Переговоры проходили в атмосфере секретности: македонское общество не отказывается от стратегического курса на ЕС и НАТО, но не за счет унижения и потери идентичности. За этим процессом с нескрываемым злорадством наблюдала албанская Армия национального освобождения, а американское посольство в приказном порядке пыталось внедрить во властных структурах страны национально-пропорциональный принцип, по которому албанцы получат квоту в парламенте и правительстве, включающую пост министра обороны (на него претендует Али Ахмети – бывший командир АНО с позывным «Абаз Джука»). В перспективе это может означать распад Македонии и создание еще одного албанского государства.
Греция наставала на полном изъятии слов «Македония» и «македонец» из славянского языка. Представители Скопье в ответ объяснили, что пойти на это не могут, ссылаясь на главный фактор – албанцев. Внезапно греки стали понимающе кивать, поскольку у них тоже есть проблемная провинция Эпир с албанским населением, они уже утомились строить в Янине, Ларисе и Кастории новые тюрьмы для трудолюбивого албанского народа. Как говорилось в «Касабланке», подобные угрозы могут стать началом великой дружбы, тем более что Южный Эпир чуть ли не официально включен в расширенную программу создания Великой Албании, а на первом этапе – нескольких мелких албанских государств.
Результатом переговоров стал 20-страничный документ, который по сути не устраивает ни одну из сторон. В Афинах резко против договора с Македонией выступает оппозиция, называя его «соглашением войны». («Оно нужно лишь для вступления Скопье в НАТО. Нам же нужно соглашение о мире, безопасности, сотрудничестве», – подчеркнул бывший министр энергетики и один из лидеров оппозиции Панайотис Лафазанис). В самой Македонии изменение конституционного названия страны может вызвать вовсе непрогнозируемую реакцию. Судя по реакции президента Иванова, уже вызвало.
По информации греческих источников, Македония по договору не только меняет название, но и отказывается от каких-либо претензий на античность и древнегреческую культуру, а термины «македонский язык» и «македонец» будут дополнены некими определениями (скорее всего, прилагательным «славянский»).
Заев подчеркивал, что самоидентичность македонского народа от этого не пострадает, но веры его словам нет: людям двадцать с лишним лет объясняли, что они потомки античных греков, а теперь про все это надо забыть и отказаться от своей сути. Ни одна страна не меняла столь радикально свою историческую парадигму ради вступления в региональные блоки, о чем и сказал Иванов. Реакция президента наглядно показала, что это вопрос куда более эмоциональный, чем кажется из Вашингтона и Брюсселя. Те же албанцы, например, искренне убеждены, что являются потомками древних илиров, то есть единственным автохтонным населением Балкан, а потому могут претендовать на весь полуостров вне зависимости от того, что думают по этому поводу американцы.
Поступиться своим происхождением, даже если оно основано на эфемерных доказательствах, – все равно что родину предать.
Единственными пряниками в таких условиях становятся поддержка Грецией решения об открытии переговоров по вступлению уже Северной Македонии в ЕС и отправка приглашения саммитом НАТО на вступление Скопье в альянс. Но даже несмотря на это, по Греции прокатились митинги протеста, самый шумный из которых состоялся в Пелле – историческом месте рождения Александра Великого.
Стоит лишний раз подчеркнуть: вся эта фантасмагория была бы невозможна без беспрецедентного давления со стороны американцев. Накануне посол США в Афинах Джеффри Пайетт, хорошо всем нам известный по своей работе в Киеве, в интервью греческому телеканалу Skai TV заявил: если никакого решения по названию Македонии не будет найдено, это будет иметь «геополитические последствия». В устах Пайетта это явная угроза.
А виновата во всем, с его точки зрения, конечно же, Россия.
«Мы видели злонамеренное влияние России в особо грубой форме в октябре 2016 года, когда была попытка переворота в Черногории, где были все отпечатки российского следа. И это заметно и по всему региону, – сказал посол. – Растет желание Кремля устроить сумятицу на предмет [геополитической] ориентации стран региона, как и всего процесса реформ и евроатлантического курса, который избрали граждане этих стран».
Примерно в этом же духе высказался и комитет по международным делам палаты лордов британского парламента.
Именно этой угрозой объясняется спешка со сменой названия и то унижение, которое должен испытать Скопье и весь македонский (теперь, видимо, «славянско-македонский») народ. Какие пряники обещаны грекам – уже не столь важно.
Евгений Крутиков, ВЗГЛЯД