Чтобы не ехать на мероприятие, которое он не так давно сравнил с гитлеровской Олимпиадой 1936 года, Борис Джонсон подал в отставку со своего поста. На самом деле, причины у этого поступка гораздо более существенные.
Чего только не придумаешь, чтобы не ехать в Россию на чемпионат. В тот момент, когда спортивный бойкот полностью провалился и к нам собираются президент Франции и король Бельгии, отсутствие британских официальных лиц становится всё более анекдотичным. И вот, чтобы не ехать на мероприятие, которое он не так давно сравнил с гитлеровской Олимпиадой 1936 года, министр иностранных дел Великобритании Борис Джонсон подал в отставку со своего поста.
На самом деле, конечно, нет – причины у этого поступка гораздо более существенные. Их Джонсон изложил в прощальном письме премьеру Терезе Мэй, фактически обвинив её в предательстве дела «Брексита» и измене воле и надеждам большинства англичан:
«Брексит» должен был стать возможностью и надеждой, шансом что-то сделать иначе. Стать более гибкими и динамичными и максимально использовать преимущества Великобритании как открытой, глобальной экономики. Эта мечта умирает, задыхаясь в ненужной неуверенности в самих себе. Страна движется к полубрекситу, который разорвет экономику Великобритании в рамках торгового соглашения с ЕС без возможности государства повлиять на ситуацию. Мы действительно стремимся к статусу колонии».
Бывший одним из идеологов «Брексита» и вознесенный результатами референдума на политический олимп консервативной партии, Джонсон теперь стремится соскочить с подножки до того, как поезд кабинета Мэй на полной скорости влетит в Гримпенскую трясину и там с чавканьем и диким воем утонет.
Подобно своему историческому кумиру Уинстону Черчиллю, Джонсон хочет войти в историю как тот, кто «предупреждал, но его не послушали». И на этой репутации вернуться впоследствии во власть – может быть, спустя какое-то время, а может быть, и довольно скоро.
Да ему, возможно, и поднадоела та роль шута горохового, который вместо идей независимости Британии от евробюрократии вынужден был непрерывно глупо задирать Россию. Русофобскую агрессивную истерическую политику кабинета Мэй придумал явно не Джонсон, но зато именно он придал ей характер клоунады.
Трюки Джонсона отличались претензией на утонченный интеллектуализм, но всегда были абсурдно неточны.
Например, на волне истерии вокруг Скрипалей британский министр заявил, что в то время как Россия создает смертоносные газы типа «Новичка», Запад придумал световые мечи из «Звездных войн», то есть культурный образ, пленивший мальчишек и девчонок во всем мире. Мол, пока русские убивают, Запад мирно креативит и потому победит.
Однако «Звездные войны» были самым неудачным выбором примера для того, чтобы выставить русских некультурной и нетворческой нацией, так как весь этот эпос буквально пронизан плагиатом русских культурных мотивов.
Легендарный «Имперский марш» – это прямой плагиат марша С.С. Прокофьева из «Любви к трём апельсинам». Походный головной убор Падме Амидалы – это… русский кокошник со знаменитого русского бала в Зимнем Дворце в 1903 году. Да-да, тот самый кокошник, что стал символом нашего чемпионата. И даже слово «Чубакка» – это всего лишь искаженное «собака».
Если чему и учат «Звездные войны», так это тому, что весь «мирный креатив» Запада – это банальное воровство творческих достижений русских.
Но трагедия Бориса Джонсона не в клоунаде и русофобии, а в том, что потеряло смысл то дело, идеологом которого он выступал, – «Брексит», выход Британии из Евросоюза, возрождение её в качестве самостоятельной геополитической и экономической величины первого порядка.
Столетие назад группа джентльменов в прокуренной комнате на Даунинг-стрит была практически богами мира сего. Они управляли биржами и курсами валют, направляли в любую точку империи, над которой никогда не заходило солнце, величайший в мире флот и армию, собранную со всех концов планеты. Агенты Секретной службы убивали монархов и бессмертных старцев. Британия правила, казалось, не только морями, но и сушей, воздухом, недрами.
Последовавший крах оказался настолько сильным и болезненным, что значительная часть мира до сих пор не может в него поверить. Отсюда уверенность конспирологов всего мира (особенно густая в России), что Британия по-прежнему тайно правит и Россией, и Америкой, и всем миром, что именно британские элиты – это те люди, которые решают важнейшие вопросы.
«Люди работают» – эта формула конспирологического дискурса казалась применимой почти ко всему: англичанам приписывались чудодейственные гуманитарные технологии, с помощью которых они якобы сочиняли народам псевдоисторию, управляли чужой культурой, формировали правящий класс.
Порой в свою особенную элитарность, формируемую в закрытых школах, начинают верить и сами англичане. Во всяком случае, сага Джоан Роулинг о Гарри Поттере посвящена именно тому, как утонченный гей Дамблдор создает в горниле магической войны новую аристократию волшебного мира – Гарри и его друзей.
Джонсон неслучайно прославился сравнением Путина с домашним эльфом. Для выпускника реального «Хогвартса» – Итона – это была своеобразная попытка разместить российского лидера в воображаемой иерархии. Другой такой попыткой иерархически унизить стало вручение Сергею Лаврову своего пальто, отсылающее к знаменитому случаю, когда один из предшественников Джонсона на посту главы Форин-офиса – Эдвард Галифакс – принял за слугу-конюшего германского фюрера. Да еще и не преминул сообщить ему об этом.
Беда, однако, в том, что аристократические замашки Джонсона довольно сомнительны, начиная с происхождения – он классический «полукровка».
По отцу его род идет от министра последнего правительства Османской империи, казненного кемалистами, по матери – от американских евреев с литовскими корнями. Несмотря на блестящее образование в Итоне и Оксфорде и замашки интеллектуала, Боба регулярно садится в лужу из-за своей полуобразованности. Так, он сравнил Запад с блистательными Афинами, а Россию – с угрюмой Спартой эпохи Пелопонесской войны, но забыл, что эту войну с разгромным счетом выиграла именно Спарта.
Сравнивая чемпионат в России с гитлеровской Олимпиадой 1936 года, он запамятовал, что на той Олимпиаде скандальней всех «зиговали» английские спортсмены…
Иными словами, Джонсон – талантливый и не лишенный апломба… троечник.
Ну а что ещё более существенно – к огорчению конспирологов Британия не только не правит тайком миром, но так и не смогла найти в нём понятное место. «Брексит» оказался путем в тупик, так как в современном мире британцам с их мечтой о независимости не на кого опереться.
Ушла в прошлое эпоха Империи, когда глобальный Pax Britannica, воспетый Киплингом в его знаменитой балладе «По праву Рождения», реально сковывал своими телеграфными кабелями, как цепями, планету. А значит, надежда британцев быть «самим по себе» оказалась неосуществима.
Осуществленная Маргарет Тэтчер деиндустриализация похоронила производительные силы бывшей «мастерской мира» – на долю Лондона остался третий сектор, финансы, образование и услуги.
Да, островитяне и по сей день торгуют бусами глобальных финансов и зеркальцами «утонченного образования и манер», побуждая доверчивых богатеев по всему миру верить, что если они получат английское образование, то тем самым сопричтутся к мировой аристократии. Английские актеры, такие как Бенедикт Камбербэтч, успешно продают в мире глобальной культуры образ превосходства.
Как ни парадоксально, английские националисты, ратовавшие за «Брексит», слишком поверили в глобализацию. Они преисполнились уверенности, что настал момент, когда в глобальном мире Британия сможет существовать не в качестве младшего брата в Американской империи и не в качестве гордой старой девы-приживалки при германском ЕС, а реально сама по себе, стягивая в Лондон, как глобальный магнит, всё лучшее. От программистов из индийской глубинки до старателей с колымских рудников. Да еще и на деньги, полученные с этих мечтателей, стать сэрами и пэрами, улучшать жизнь английской глубинки.
Однако ничего подобного не произошло. В отрыве от больших геополитических проектов – американского и европейского – одиноко стоящая Англия оказалась никому не нужна.
Трамп, вроде бы идейно близкий вождям английского популизма (впрочем, в большей степени не Джонсону, а Фараджу), начал демонтаж глобальной экономики, то есть именно того пространства, в котором англичанам было комфортней всего.
А собственной, национальной экономики у Британии после Тэтчер, напомним, нет. Лондонский Сити жиреет на транснациональных финансовых потоках, которые с наступлением эры нового экономического национализма оскудеют.
Без собственной империи и собственной индустрии Британия никому не интересна.
Мало того, новое правительство Мэй и британские СМИ развязали войну на уничтожение против самых преданных поклонников британского политического и культурного мифа, готовых платить живыми деньгами – русских (разумеется, в очень больших кавычках «русских») олигархов. Эти люди верили в англичанство как религию, эти люди готовы были платить наличными, однако именно их британское общество предпочло стигматизировать (или лично Джонсон в этом участвовал) и фактически вышвырнуть из страны, лишь усилив на деле «враждебного Путина».
Последние сто лет англичане сами отрезали себе пути к отступлению. Не была реализована идея Джозефа Чемберлена о «ещё более великой Британии» – едином политическом и экономическом пространстве, едином по языку и культуре, которое охватило бы Британию, Канаду, Австралию, Новую Зеландию и Южную Африку. Реализацию этого проекта заволынили. Английские короли и королевы пытались быть властителями индусов, мусульман и африканцев, организовывали бойкот белых Родезии и ЮАР, не вспоминали об Австралии или Канаде.
И в итоге сегодня уже ощутимо поздно – единого Британского мира не существует и вряд ли он появится.
В большой геополитической игре англичане могли сделать ставку на Россию – единственную большую геополитическую силу в мире, где существует иррациональный культ Англии. И которая при этом имеет свои выгоды в том, чтобы поддерживать британский проект, а не в том, чтобы его аннексировать или стереть в порошок.
Мало того, англичане вполне могли повторить фокус XVIII века, когда именно с опорой на богатейшие ресурсы России, прежде всего уральскую металлургию, осуществлялась промышленная революция. Новая промышленная революция, реиндустриализация Британии, которая требовалась «Брекситом», могла состояться лишь при опоре на нас.
Вместо этого британцы погрузились в иррациональную русофобию, стали чемпионами мира по этой дисциплине, и теперь наши чувства разрываются между ненавистью, насмешкой, гневом и презрением. В полной мере и заслуженно их хватило и на долю Джонсона.
«Брексит» как политическая идеология, увы, потерялся.
Он оказался совершенно не похож на ту правую волну, которая поднялась в Венгрии, Австрии, Италии, с другой стороны – в Америке и связана была с выраженным порывом к собственной национальной идентичности и противостоянию миграции.
Вместо попыток «быть собой» англичане избрали краеугольным камнем попытки быть «выше других», корчить из себя нацию-аристократа, окруженную плебсом. В то время как новый национализм европейских стран и Америки был национализмом бюргеров и реднеков, английский изоляционизм в исполнении Джонсона (что отличает его от Фараджа) был космополитическим изоляционизмом оксфордских снобов, уверенных в том, что весь мир им должен на все времена. Вплоть до Страшного Суда.
При этом жизнь реальной Англии идет своим страшным чередом.
Трагедия Роттерхема, где группа пакистанских мафиози за несколько лет перенасиловала тысячи девочек. Мэр Шеффилда родом из Сомали, позирующий сидя на корточках на перилах муниципалитета прямо в мэрской цепи, точно в насмешку над тезисом, что Британия несла в Африку цивилизацию. Ставшие повседневностью теракты с выкриками на арабском… И полная невозможность вырваться из цепких объятий Германии, компенсируемая языком вражды относительно России.
Британская политика больше всего напоминает английских футболистов, которые при каждом случае фолят, жалуются судье, катаются по полу и надеются, что им будут подсуживать, в то время как их фанаты разрисовывают баллончиками памятник Черенкову.
Конечно, такой «Брексит» оказался в мире никому не нужен – даже самим англичанам.
Мечта о независимо-самодовольной Британии, которую воплощал Борис Джонсон, обернулась душноватым смогом и гарью истеричной обиженки, оказавшейся в глубочайшей растерянности. А сам Боба вместо нового Черчилля выглядит поизносившимся клоуном.
Впрочем, может быть, Джонсон для того и отказался от власти, чтобы произвести перезагрузку своего имиджа, и через пару месяцев мы увидим его в роли трамписта, правого популиста и русофила востребованного сегодня в Европе образца.
Егор Холмогоров, ВЗГЛЯД