Закон о гендерном равенстве, проваленный неделю назад Госдумой, – это не просто законопроект, призванный исключить дискриминацию по половому признаку. Именно так его воспринимают многие, однако суть законодательной новеллы много шире.
По сути дела, сам термин «гендер» не является синонимом понятия «пол». Напротив, он был введен в обиход, чтобы отвязать человека от традиционной половой принадлежности, которую сторонники феминистской теории не считают обязательной природной детерминантой. Традиционные представления о «мужском» и «женском» подлежат преодолению как устаревшие биологические маркеры. Физиология и устаревшие культурные клише не должны навязывать человеку социальные свойства и формы поведения, которые он вправе выбирать самостоятельно.
То есть если брать ситуацию широко, то сама попытка сделать «гендер» общеупотребимым и понятным в его феминистской трактовке понятием – это попытка пробить гигантскую брешь в той преграде, которую люди, осознающие себя защитниками традиции, поставили на пути либеральных ценностей. Всё еще претендуя на контроль над крайне важными для человека областями жизни так, как будто никаких 90-х годов в жизни России не было.
Нет никаких сомнений, что трудовые права женщин нуждаются в защите. Согласно статистике, в этой сфере действительно сохраняются элементы дискриминации. Как по величине зарплат, так и в разделении профессий и уровней компетентности на мужские и женские.
Однако гендерный закон в его ранних редакциях намерен был двигаться по давно пройденному западным сообществом пути, демонтируя нормы общественного уклада, давая волю свободно конструировать себя в рамках избранных гендерных предпочтений.
Например, в ранних редакциях законопроекта предлагалось «защиту функции материнства» заменить на «защиту функции родительства», чтобы уравнять отца и мать в правах и обязанностях по уходу и воспитанию детей.
Это и есть покушение на стандарты традиционной, а шире говоря, христианской культуры. В её пределах мать и отец – это не просто различающиеся по биологическим параметрам родители, но и носители различных духовных практик, примером и источником которых они являются для своих детей.
Если брать очень схематично, то мужское начало идеалистично, склонно действовать на свой страх и риск, руководствуясь должным, а не сущим. Оно отвечает за способность человеческого духа преодолевать препятствия, творить небывшее, не прогибаться под ударами судьбы.
Женское является более земным и действует, исходя из любви и способности примиряться с невзгодами. Оно терпеливо и милосердно, оно скорее принимает, нежели выдает, и в этом смысле является фундаментом, на котором строятся все изначальные и долговременные формы человеческого общежития – семья, сельская община.
Уровень государства уже отчетливо демонстрирует свою маскулинность, поскольку его обязательным признаком является наличие вооруженных сил и полиции, способных обеспечивать защиту и порядок, прибегая при необходимости к легитимному насилию.
Попытка продвигать идею гендера как социального конструкта имеет в виду поднять человека до уровня Бога, способного своей волей и прихотью отрясти прах биологической связанности со своих ног. Эта дорога ведет очень далеко, поскольку поднаторевшие в решении гендерных проблем европейские умы уже давно оперируют десятками видов гендерной идентичности.
Единого списка не существует. Но, например, в Нью-Йорке за гражданином закреплена свобода использовать любой из 31 маркера, определяющего не обязательно совпадающее с полом внутреннее самоощущение человека. Среди них бигендерность, андрогинность, интерсексуальность, трансгендерность, третий пол, шимейл, гендерквир и так далее.
Не отрицая случаев, когда действительно имеется серьезное расхождение между биологическими параметрами и противоречащим ему ощущением половой принадлежности, скажу, что попытка сделать универсальным этическим принципом слепое следование всем прихотям и отклонениям собственной природы вместо того, чтобы противопоставлять им строгость, воздержание, удержание плоти в заповеданных рамках, институт семьи, традиционные социальные и определяемые полом роли, нравственные ограничения, накладываемые верой и культурой, – это бездумное покушение на единственно возможный порядок существования человеческих существ.
Инициаторы законопроекта очень рассчитывали на то, что скандал, раздутый вокруг депутата Леонида Слуцкого, поможет сломить сопротивление депутатского корпуса. Однако, как ни странно, вакханалия в либеральных медиа дала совершенно противоположный эффект.
Вполне допуская, что народный избранник и впрямь назойливо оказывал журналисткам знаки внимания, общественность, тем не менее, склонна была усматривать в истории с приставаниями скорее положительные моменты. И отнюдь не из-за легкомыслия.
Для взгляда, исходящего из традиции, мужчина, ухаживающий за женщиной, следует заложенной в его природу программе. Конечно, если он не переходит определенные рамки, за которыми флирт превращается в преступное действие.
Конечно, ловелас – не самая респектабельная фигура в списке мужских ролей, но она заслуживает сочувствия, а если речь идет о высоком искусстве обольщения, как в истории с Дон Жуаном, то и опасливого восхищения. Мужчина, испытывающий интерес к женщине, – это прежде всего в высшей степени нормально. Хотя, может быть, чрезмерная активность и способна несколько подпортить картину.
Но в случае со Слуцким жалобы барышень на непреодолимую психическую травму имели в виду другую аудиторию. Ту, которая верит в то, что фривольный мужчина объективирует женщину как сексуальную вещь и тем самым отказывается видеть в ней человека.
В русском подходе любой попытке объективации женщина может просто противопоставить свое «нет», оставшись при этом вполне полноценным человеком, поскольку она знает про себя, что есть творение Божие. В мире, отсоединенном от своего небесного плана, любая подобная обида способна обратиться трагедией, но когда человек Богоподобен – его ничто не сможет оскорбить, поскольку реальность наполнена для него любовью и полнотой присутствия высшей силы.
В любом случае сотворенная Создателем «цветущая сложность» не может быть умалена до человеческого хотения. Слова «мужчина», «женщина», отец», «мать», «семья», «родина» прекрасны, поскольку имеют в виду укорененный в поле трансцендентный план человеческого бытия.
Бердяев, например, считал, что Россия – это страна с легко угадываемым женским началом. Отказаться от пола в пользу гендера означает признать окончательную победу низшего, телесного над высшим, духовным.
Наши депутаты, видимо, себе этого позволить не могут, за что честь им и хвала. Хотя бы в данном конкретном случае.
Андрей Бабицкий, ВЗГЛЯД