Для этого потребуется изменить политику Совбеза ООН и привлечь Россию к обеспечению безопасности в Евросоюзе
Европу начало трясти. Почти в буквальном смысле слова. На протяжении последнего полугода ее внешняя политика все больше напоминает мало предсказуемые рикошеты пули от многочисленных наклонных поверхностей. То Берлин заявляет о необходимости продолжения антироссийских санкций в угоду США, то принимает закон, защищающий немецкие (шире – европейские) компании от американского преследования за участие в газпромовском проекте «Северный поток-2».
То Брюссель заявляет о ненужности дальнейшего расширения НАТО, а то и вообще ставит под сомнение целесообразность продолжения существования самого Блока, и в то же время канцлер ФРГ с официальным визитом посещает Азербайджан, рассматривающий визит, в том числе, и как перспективу ускорения процедуры вступления в Североатлантический альянс.
Причем интерес немцев к Азербайджану понятен и прозрачен. Ангелу Меркель интересовала перспектива дальнейшего развития Южного газового коридора. Когда Еврокомиссия идею санкционировала, ожидалось, что из месторождений каспийского шельфа Баку сможет поставлять в Евросоюз на первом этапе минимум 10 млрд. кубометров газа в год. Далее, по мере развития добычи на месторождении Шахдениз, объем должен был увеличиться вдвое.
Кроме того, по транскасписким газопроводам через бакинский хаб в Европу должны были хлынуть еще около 130 млрд. кубов среднеазиатского газа, чем самым сильно подвинув доминирование российского экспорта. Единственной принципиальной преградой считалась неопределенность юридического статуса Каспийского моря. Но подписание Каспийской декларации на саммите прикаспийских государств 12 августа 2018 года практически все препятствия сняла, кроме самого важного – на прокладку газопровода по дну моря все равно надо согласие всех прикаспийских стран. Так что Меркель фактически приехала, прежде всего, с ревизией перспектив.
Для Германии результат оценки реалистичности максимального варианта ЮГК имеет важное, если не решающее геополитическое значение. От этого зависит позиция, которую Берлин сможет занимать по отношению к Москве в предстоящем обозримом будущем. А какое оно может быть, надо полагать, Владимир Путин внятно изложил на встрече «за ужином» по пути с «австрийской свадьбы».
Перечень странностей в поведении европейцев, в особенности политической элиты Германии, можно продолжать еще долго. Сюда входят как антиамериканские экономические санкции, так и заявления ведущих политиков в поддержку геополитической линии США по ведущим международным вопросам. Особенно ярко на этом фоне выглядит согласие ЕС за свой счет строить больше десятка СПГ-терминалов для приемки якобы существующего американского газа, экономически Европы совершенно невыгодных. Однако больше хочется задать вопрос – что все это значит?
Ответ на него очевиден, хотя и не совсем прост. В Брюсселе, Берлине и Париже постепенно стали осознавать, что в предстоящей перспективе в мире разворачивается большая война, так сказать, «за европейское наследство». Хотя пациент еще вполне себе жив и даже обладает третьей, после США и Китая, экономикой мира, если он не проявит активной субъектности, конкуренты его просто порвут на части, как когда-то мир делили британцы с французами, а до того испанцы с голландцами. Только в былые времена драка шла за Индию, Китай, Цейлон, Америку, а теперь выживание лидеров зависит от успеха их экспансии в Европу.
Какова судьба поглощенных народов и экономик европейцы знают слишком хорошо, благо в недавнем прошлом сами занимались тем же. Британская империя распалась менее ста лет назад, последняя колония Нидерландов – Суринам – получила независимость вообще лишь в 1975-м.
Судя по резкой геополитической активизации Европы, оказаться на разделочном столе ей очень сильно не хочется. Чтобы такой перспективы избежать, требуется вернуть себе политическую субъектность, то есть глобальную, внешнюю и внутреннюю, политическую и экономическую самостоятельность уровня, как минимум равного, всем ключевым конкурентам. А вот с этим и возникли сложности.
Евросоюз, особенно немцы, пытаются. Честно. Используя малейшие возможности. Например, получив по очереди переходящий вымпел временного председателя Совета безопасности ООН, МИД Германии немедленно заявил о планах проводить там четкую проевропейскую политику. В чем она будет выражаться – пока не ясно. Тем более, что председатель право вето не обладает, а значит, технически в механизме принятия решений в ООН измениться не может решительно ничего. А уж о степени деградации его реальных возможностей сегодня не говорит разве что совсем ленивый.
В отчаянной попытке «сбалансировать» заокеанское давление «второе лицо Европы» – французский президент Макрон – на встрече послов Франции даже публично заявил, что без привлечения России никакое обеспечение безопасности в Европе невозможно.
Впрочем, как и по всем остальным ключевым вопросам, все эти громкие фразы никаким прологом к немедленному изменению европейской внешней политики не являются. Даже выступая перед послами, французский президент сразу обозначил, что целью его слов является лишь «вызвать широкую дискуссию в Европе».
В переводе на русский это значит отсутствие в европейских элитах даже более-менее четкого консенсуса по ключевым угрозам и вызовам. Что делать что-то надо – вроде всем понятно, но вот что именно, когда, как и с кем – вызывает глубокие разногласия.
Минимум треть крупнейших финансово-промышленных групп ЕС, вроде концерна BASF или энергетической корпорации Total, на самом деле больше заинтересованы в победе американских ТНК, чем сохранения независимости Европой. Помимо этого, даже на уровне менее крупных бизнесов и особенно политических сил, остро стоит вопрос принципиального нежелания элит остальных членов ЕС «ложиться под Берлин». То есть необходимость глубокой реорганизации того табора, каким Евросоюз по факту является сегодня, в пользу многократного повышения централизации и перераспределения властных полномочий «согласно купленным билетам», очевидна, но никто не желает соглашаться платить за результат утратой собственной значимости.
В особенности остро это видно на примере европейского сотрудничества с Россией. Что экономически оно необходимо – вроде как очевидно. Вместе с тем для ряда европейских стран, вроде Польши и Прибалтики, это означает глубокий политический, а то и фатальный общегражданский кризис, подрывающий основы их государственности, критично основанной на прямой русофобии. Кроме того, даже Берлин с Парижем это сотрудничество видят только в формате очень старшего партнера с очень младшим, с соответствующим распределением прав и полномочий. Москву такой расклад, очевидно, не устраивает, да и объективно он сегодня явно неадекватен действительному положению дел.
Потому Европу так и затрясло. И будет трясти еще сильнее, ибо усидеть сразу на двух стульях возможности у нее уже не осталось. Она либо сумеет стать субъектом, либо уже к середине нынешнего века ЕС, как геополитический и экономический кластер, перестанет существовать. В его сохранении не заинтересованы ни Пекин, ни Вашингтон. Хотя бы потому, что экономически над любой отдельной страной Европы они доминируют гораздо сильнее, чем по сравнению с целым Евросоюзом.
Время сейчас играет уже явно против Брюсселя с Берлином. Вопросом дня становится – успеют ли они за оставшийся лимит «сделать правильный выбор» или Евросоюз, как крупный геополитический игрок, уйдет в историю точно так же, как утонули в песках забвения Сиятельная Порта, Великая Испания XVI века или Древний Рим с еще более Древним Египтом? Будем посмотреть. Вопрос решится в перспективе ближайших десяти-пятнадцати лет.