Еще совсем недавно вопрос о том, кто из двух «железных леди» Европы более «железная» — Ангела или Тереза – однозначно считался риторическим. Однако, после заявления фрау Меркель о том, что 2021 год – это её deadline, после которого она не останется ни на посту лидера партии, ни на посту канцлера, однозначности с ответом явно поубавилось. Ведь даже «медлительный уход» — это все равно уход. То есть явный симптом «усталости металла», опубличивать который не может себе позволить ни один политик – не будучи к тому принуждаем крайними обстоятельствами.
Отчего Ангела «прогнулась» — вопрос не простой и ответы возможны разные. Вплоть до того, что – «прогнулась» ли? Ведь в тактическом наборе искусных политических лидеров существует и такой прием, как заявление о собственной (немедленной или в будущем) отставке. Чтобы, скажем, проверить свое ближайшее окружение «на вшивость». Посмотреть: кто обрадуется, а кто – напротив, станет доказывать, что «незаменимые» все же имеются.
Конечно, Меркель – не Иван Грозный и не Иосиф Сталин. Но, с другой стороны – и не Борис Ельцин, который как сказал, так и сделал прямо в ночь на 2000-й год. Так что варианты возможны. Тем более, что – как справедливо отметил в своей недавней колонке Максим Соколов – в консервативной среде и конкретно в ХДС «уничтожен кадровый подрост» в «результате целенаправленной политики Меркель, пятнадцать лет избавлявшейся от потенциальных конкурентов».
И ведь не исключено, что партайгеноссен еще будут умолять свою канцлерин не обрекать их на безвременное сиротство и послужить на благо партии и Отчизны хотя бы еще один срок.
И всё же. На сегодняшний день у нас есть факт. «Железная» Ангела Меркель свой уход анонсировала. А вот менее «железная» Тереза Мэй – нет. Несмотря на то, что и конкурентов у неё – «вагон и маленькая тележка», и проваленные досрочные выборы в июне прошлого года, и «не растёт кокос» — в смысле Брекзит никак не вытанцовывается. А только наоборот: поездки на саммиты ЕС становятся все унизительнее – один Зальцбург чего ей стоил! Но Мэй – словно игрушечный «Ванька-встанька», которым торгуют на константинопольском рынке русские эмигранты в булгаковском «Беге». Помните? «Не бьётся, не ломается – а только кувыркается».
Я не уверен в том, что Тереза Мэй (прочитай она эту колонку) сочла бы такое бы такое сравнение за комплимент. Но, думаю я, и обижаться бы причин не нашла. Ведь в английском эквиваленте «tilting doll» (шарообразная кукла) заложено основное и важнейшее для любого политика качество – «resilience»: упругость, способность восстанавливаться после любых «ударов судьбы», умение возвращаться в исходное положение. И практически все эксперты и аналитики, мониторящие и изучающие карьеру Мэй – особенно в последние два года – постоянно задаются вопросом: откуда у неё это качество? И, на самом деле – её ли оно?
В большинстве случаев ответ таков: устойчивость Мэй – результат уникального стечения многих обстоятельств, а вовсе не её заслуга. И одно из этих обстоятельств – угроза прихода к власти лейбористов во главе с демоническим «коммунистом» Джереми Корбином в случае, если тори начнут переизбирать своего лидера и менять премьер-министра. Вообще-то, регулярные опросы населения на тему, кого оно предпочитает в роли премьера, дают существенный перевес Мэй в сравнении с Корбином. Так в опросе YouGov от 22-23 октября тори имеют 41% поддержки против 36% у лейбористов, а Мэй в роли премьера предпочитают 35% против 24% у Корбина.
Но, похоже, обжёгшись на «молоке» (на внеочередных выборах в 2017 г.), тори похоже действительно предпочитают дуть на «воду». В смысле не искать добра от «добра» нынешнего, т.е. премьерства Терезы Мэй. Тем более, что в том же опросе целых 38% не знают, кто лучше. Так что Корбин как негативный фактор поддержки Мэй в собственной консервативной среде – это действительно одно из тех обстоятельств, комбинация которых и придаёт ей эту самую резильентность.
Однако после очередных парламентских дебатов на этой неделе, когда по стародавней почтенной традиции лидер оппозиции имеет возможность задавать премьеру любые самые неприятные вопросы, у некоторых наблюдателей в левом лагере возникли подозрения иного рода. В частности, один из самых неустанных и самых остроумных критиков Терезы Мэй, фельетонист The Guardian Джон Крэйс (John Craсe) вообще усмотрел в отношениях Мэй и Корбина практически «любовную» — в политическом смысле! – интрижку.
Свой очередной – пришедшийся аккурат на Helloween – фельетон он озаглавил так: «Corbyn and Maybot, the love story, as revealed in peculiar interpretive dance». Что по-русски будет примерно так: «Корбин и Мэйбот – история любви, выраженная в особом поясняющем танце». И в первом же абзаце Дж.Крэйс поясняет суть своего сенсационного открытия: «Самая невероятная Вестминстерская любовная интрига становится всё очевиднее день ото дня. У Терезы Мэй и Джереми Корбина могут быть идеологические различия, но эмоционально они неразделимы. Их промахи идеально зеркалят друг друга, и они оба начали понимать, что их выживание зависит от слабостей каждого из них. Её потребности – это его потребности. Взаимозависимая парочка замкнулась в смертельной спирали. Один без другого — оба были бы мгновенно разоблачены. Союз равно непригодных».
Нужно отдать должное великодушию Дж.Крэйса, который выбрал для Мэй из всех нелицеприятных (некоторых им же изобретенных) обзывалок самую, если это вообще возможно, щадящую. Все-таки комбинация May + Robot воспринимается не так отталкивающе, как Zombie или Dead Woman Walking. И вообще именование «Maybot» может восприниматься даже как переход в регистр добродушной иронии. Как намёк на роботоподобные танцевальные движения, продемонстрированные Мэй перед южноафриканскими школьницами и перед однопартийцами на ежегодной конференции в Бирмингеме. Её выход на подиум под звуки хита группы ABBA Dancing Queen наверняка запомнится всей Британии надолго.
Собственно эти танцевальные наклонности Терезы Мэй Джон Крэйс и сумел искусно обыграть в своём фельетоне. Но обыграть таким образом, что в партнёрах у неё неожиданно оказался, казалось бы, заклятый враг – лидер лейбористов. Тайную взаимную «страсть» Мэй и Корбина он усмотрел в том, как вели себя они в ходе дебатов по только что представленному министров финансов бюджету. «Мы завершаем режим финансовой экономии» — как мантру повторяла Мэй. А Корбин, вместо того, чтобы прессовать её по вопросам расходов на содержание школ, тюрем, увеличение штатов полиции, уходил во всякие мелочи. В целом, утверждает Дж.Крэйс, создалось ощущение заранее прописанного «сценария» псевдодебатов, и всякий раз, когда один из партеров выходил за рамки условленного и «пережимал» в критике, ему тут же приходилось отыгрывать назад. И даже подставляться под ответный «удар».
Всё это зрелище усугубилось не всегда адекватной реакцией заднескамеечников с обеих сторон, так что в какой-то момент Мэй даже не поняла – поддерживает ли её собственная фракция, или издевается над ней. В полном соответствии с заявленным жанром Вестминстерского романса Дж.Крэйс завершил свой фельетон сценой, по-моему не требующей перевода:
««I love you, Jeremy,» May mouthed across the dispatch box as the Speaker brought PMQs to a close.
«I love you, too,» Corbyn murmured».
Какова доля правды в этой шутке специфического британского юмора? Если во многом верно, что для собственного выживания Мэй действительно нуждается в Корбине как серьезной угрозе, перед которой тори должны сплотить свои ряды и разговоры на тему смены лидера немедленно прекратить, то в какой степени то же самое верно в отношении самого Корбина? Это отнюдь не очевидно, если только не считать, что его лидерство в лагере лейбористов обусловлено именно представлением о том, что Мэй – настолько «лёгкая мишень», что против неё можно выставлять даже радикально левого социалиста. Но в любом случае, нарисованная фельетонистом картина парного «дансинга» двух политических «дисфукционалов» впечатление производит. Что-то явно не так на родине парламентаризма…
Но, между тем, выясняется, что не только невольная (или все же отчасти вольная?) поддержка со стороны Корбина помогает Терезе Мэй оставаться партийным лидером и премьером. Потому что, как утверждает обозреватель The Spectator Кэти Болс (Katy Balls), современные информационно-коммуникационные технологии и соответствующие гаджеты и девайсы тоже свою немалую лепту вносят. Она задаётся все тем же сакраментальным вопросом: «Как объяснить резилиентность Терезы Мэй? В роли премьер-министра она пережила такие промахи и провалы, которые бы привели к отставке любого её предшественника. Нет недостатка в бунтовщиках, готовых её сменить или осудить, но все они странным образом оказываются неспособными действовать. Почему? Ответ может подсказать сервис — групповой мессенджер, который, похоже, обезвредил древнее искусство устраивать перевороты в партии тори: WhatsApp».
Странно. Ведь все вроде бы должно быть наоборот. Новейшее средство связи, позволяющее шифровать и делать недоступными сообщения, казалось бы – идеальная площадка для распространения нужных слухов, плетения интриг и организации заговоров. Но именно переселение в виртуальное пространство, утверждает Кэти Болс, сыграло с потенциальными и реальными заговорщиками злую шутку. Посылая друг другу месседжи и периодически делая сознательные утечки в прессу, тори-бунтовщики на самом деле имитируют реальную деятельность. И, как пишет К.Болс, «в реальной жизни никаких взаимоотношений не складывается, и заговоры редко превращаются во что-то более серьезное, чем набор слов в смартфонах. Именно в этом приложении восстание и заканчивается».
За последние два года мессенджер превратился в скрепу, удерживающую погрязшую в междоусобицах партию тори. Все 315 членов Палаты Общин поначалу имели одну общую группу. А потом различные партийные фракции стали создавать свои собственные подгруппы, что еще более усилило внутрипартийную рознь. Что само по себе, как уже не раз справедливо отмечалось, способствует тому, чтобы Тереза Мэй оставалась на своих постах. Но и виртуализация протеста и восстания против Мэй продолжает усиливаться, что опять же – в её пользу.
Ведь каждый из потенциальных заговорщиков в конце концов остается один на один с экраном своего смартфона. Не будучи до конца уверенным в том, что его готовность открыто выступить против Мэй будет обязательно поддержана остальными. И будучи нередко удовлетворенным лишь тем, что по адресу премьера удалось напечатать пару смелых и даже «крепких» слов, которые отразятся на экранах «соратников» и повысят собственную самооценку.
Кэти Болс пишет о том, что нечто подобное происходит и в среде парламентариев-лейбористов. Готовые взбунтоваться против Корбина умеренные члены партии тоже ограничивались устраиванием «сетевых» заговоров до тех пор, пока не заподозрили наличие корбиновских «шпионов» в своих рядах. Поэтому в какой-то момент они взяли и в один из уик-эндов арендовали один загородный клуб – просто, чтобы наглядно удостовериться в серьезности и искренности заверений каждого в том, что он (она) готов идти в заговоре против Корбина до конца. Ведь, в самом деле, иногда одного взгляда глаза в глаза (и даже жеста) достаточно для того, чтобы понять – надежен ли твой «соратник» или нет.
Кэти Болс заключает: «Тори-парламентарии по-прежнему нуждаются в таком месте, где они могут встречаться, разговаривать, выпить, расслабиться, устроить заговор и даже сотрудничать. Это может быть чайная, бар или паб. Заговорщики, относящиеся к делу серьезно, могут обнаружить, что старые способы – самые надежные».
Я не исключаю того, что тори, мечтающие свергнуть Терезу Мэй, последуют совет Кэти Болс и уже в ближайшее время в одном из пабов, баров или чайных Лондона составят план, который поможет реализовать их мечту. Но пока что приходится констатировать следующее. Именно железно считавшаяся «железной» Ангела Меркель в конце концов «сломалась» и заявила о своём уходе в 2021 году. А Тереза Мэй, дни которой на посту партийного лидера и первого министра правительства Её Величества вроде бы были сочтены уже год назад, все еще там — на Даунинг-стрит 10. И никаких намёков на то, что она собирается уходить – сейчас ли, до выборов 2022 года или вообще когда-нибудь – от неё слышно не было.
Конечно, послужной стаж Мэй в два года и 4 месяца – пока еще ничто в сравнении с тринадцатилетним стажем Ангелы Меркель на посту федерального канцлера и восемнадцатилетним стажем лидера ХДС. Но стремиться ей есть куда – хотя бы к повторению рекорда Маргарет Тетчэр. А там, глядишь, и к рекорду Меркель.
А пока можно лишь отметить, что пропорции «железности» в паре Меркель – Мэй начинают постепенно сдвигаться в сторону последней. Тереза все больше обретает качества Меркель, а Ангела – отчасти начинает напоминать Мэй. А это означает, что «ангелизация» Терезы и «отерезивание» Ангелы будет существенно менять политический ландшафт Британии и Германии соответственно. Как именно – посмотрим.