«Зри в корень!» ― советовал незабвенный Козьма Прутков.
В этом месяце минула очередная годовщина образования Молдавской АССР. Годовщина давно уже не отмечаемая и забытая. Напрасно забытая. Ибо события те до сих пор не отошли в безвозвратное прошлое. Они имели продолжение. И, сталкиваясь с последствиями, имеет смысл вспомнить и о причинах.
Как известно, спустя ещё долгое время после 1917 года вожди «Великого Октября» были одержимы идеей мировой революции. Собственно, и сама «Великая Октябрьская…» воспринималась ими как первый шаг к достижению главной цели – торжеству революции во всемирном масштабе. «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!» ― помните? «Революция победившей страны должна рассматривать себя не как самодовлеющую величину, а как подспорье, как средство для ускорения победы пролетариата во всех странах», – писал в 1924 году Иосиф Сталин.
Не сумев сразу сделать пожар мировым, лидеры большевиков нащупывали теперь среди соседних стран «слабое звено», прорвав которое можно было бы распространить революцию по Западной Европе.
Таким звеном казалась Румыния. С этой страной к тому же у СССР был территориальный спор из-за Бессарабии. В 1918 году, воспользовавшись распадом России, румыны заняли область между Днестром и Прутом. Москва добивалась теперь её возвращения. Добивалась в интересах мировой революции.
Начинать из-за Бессарабии открытую войну было нельзя. За Румынию вступились бы великие державы, а ослабленный революционными потрясениями СССР не мог позволить себе столь масштабного вооружённого противостояния. Не получалось решить «бессарабский вопрос» и дипломатическим путём. Румыны категорически не соглашались отдать назад захваченные земли. Переговоры на сей счёт тянулись долго и без всякого успеха завершились весной 1924 года.
Но отказываться от своих намерений в Кремле не собирались. Тогда и появился план создания Молдавской автономной республики в граничащих с Бессарабией районах по левому берегу Днестра. Дело в том, что значительную часть населения Бессарабии (47,5%) составляли молдаване. И, организовав в советской части Приднестровья молдавскую государственность, большевики получали возможность требовать присоединения к ней Бессарабии, ссылаясь на принцип самоопределения народов. Что, в свою очередь, содействовало бы победе мировой революции в Европе.
Идею подал пребывавший в Москве коммунист из Румынии Ион Дик (Исидор Кантор). Вместе с группой единомышленников он составил докладную записку, в которой подчёркивалось: «Молдавская республика может сыграть ту же роль политическо-пропагандистского фактора, что и Белорусская республика по отношению к Польше, и Карельская – по отношению к Финляндии. Она служила бы объектом привлечения внимания и симпатий бессарабского населения и дала бы ещё больший повод претендовать на воссоединение с ней Заднестровья».
Далее в записке отмечалось, что объединённые Приднестровье и Заднестровье (Бессарабия) «служили бы стратегическим клином СССР по отношению к Балканам (через Добруджу) и к Центральной Европе (через Буковину и Галицию), который СССР мог бы использовать в качестве плацдарма в военных и политических целях». В результате можно было бы «революционизировать всё положение на Балканском полуострове».
План создания молдавской государственности получил поддержку в Кремле, в том числе лично у Сталина. Вот только его реализация сразу же натолкнулась на трудность – молдаван на левом берегу Днестра оказалось недостаточно для создания республики. Отдельные местности, где компактно проживало молдавское население, были небольшими по размеру. Они не представляли собой сплошной территории, а располагались вперемешку с гораздо более обширными районами преобладания малорусского (тогда уже именуемого украинским), а иногда и великорусского населения.
На это, кстати сказать, указывали и руководители Украинской ССР, в которую входили земли предполагаемой автономии. Они поначалу не поняли (или сделали вид, что не поняли) всей глубины замысла по созданию молдавской республики. Из Харькова (тогдашней столицы УССР) попытались объяснить союзному руководству, что национальный состав населения рассматриваемой территории не даёт оснований для учреждения такой республики. Можно образовать молдавские сельсоветы, даже молдавские национальные районы. Но для образования автономной республики оснований не хватало.
Украинских товарищей быстро «поправили»: требовалась именно республика, со своей конституцией и прочими атрибутами государственности. А национальный состав населения здесь ни при чём!
29 июля 1924 года Политбюро ЦК РКП(б) вынесло постановление: «Считать необходимым, прежде всего по политическим соображениям, выделение молдавского населения в специальную автономную республику в составе УССР и предложить ЦК КПУ дать соответствующие директивы украинским советским органам».
Директивы были даны, и процесс пошёл. Работу по организации Молдавской АССР поручили видному деятелю революционного движения Абраму Гринштейну. Тот руководствовался принципом «везде должны быть свои люди». Он создал организационную комиссию и стал распределять должности в будущей автономии среди «своих людей».
Надо сказать, что известие об этом привело в отчаяние Дика (Кантора), который во главе Молдавской республики видел исключительно себя. Изобретатель молдавской автономии принялся рассылать письма в различные инстанции, доказывая, что Гринштейн со своей оргкомиссией непригоден для такой ответственной деятельности, а пригоден он, Дик!
Но спору Исидора Иосифовича с Абрамом Львовичем о том, кто из них должен быть «главным молдаванином», разгореться не дали. Бюро Одесского губкома РКП(б), которое курировало вопросы по созданию автономии, поддержало Гринштейна. В постановлении бюро от 20 августа 1924 года, помимо прочего, говорилось: «Обязать т. Дика не распространять сведений о работе Оргкомиссии, так как работа Оргкомиссии строго конспиративного характера и официально её не существует… Требования об образовании МССР должны исходить от низовых селянских масс».
В самом деле, как и всё, что делалось в СССР, официально республику организовывали «по просьбам трудящихся». Поэтому органам власти предписывалось созывать население на митинги и собрания, где принимались заранее подготовленные резолюции с соответствующими «просьбами».
Кампания «всенародного волеизъявления» должным образом освещалась в печати. Проблему же с недостатком молдаван постарались решить с помощью подтасовки данных: стали записывать в представители этой национальности всех, кого только можно было записать: в основном неграмотных жителей региона. Дескать, эти молдаване по темноте своей не знали, к какой национальности принадлежат.
Правда, несмотря на приписки, количество молдаван всё равно оставалось недостаточным. Как ни крутили статистики с подсчётами, никак не получалось «нарисовать» хотя бы треть от общей массы населения. Но разве могло это смутить большевиков?
На сессии Всеукраинского ЦИК (Центрального исполнительного комитета), рассматривавшей вопрос об образовании Молдавской АССР, председатель украинского совнаркома (правительства) Влас Чубарь просто соврал, объявив, что в предполагаемой автономии молдаване составляют большинство населения. Этим и удовлетворились. Сессия приняла требуемое решение. Случилось сие историческое событие в ночь на 12 октября 1924 года.
Что же касается главной руководящей должности в АССР – секретаря молдавского обкома партии, то досталась она вовсе не Гринштейну. Будучи отъявленным троцкистом, Абрам Львович прекрасно понимал, что во главе автономии его не утвердят (в то время сторонников Льва Давидовича уже убирали из высоких кресел). А потому предпочёл занять более скромный пост представителя МАССР при совнаркоме УССР (оставаясь, впрочем, довольно влиятельным лицом в автономии). На первый же план он выдвинул «своего человека» ― Иосифа Исааковича Суслика, прятавшего свою не очень благозвучную фамилию под псевдонимом Бадеев.
Но провозгласить Молдавскую Автономную ССР являлось лишь половиной дела. Теперь следовало придать ей хотя бы видимость молдавской национальной автономии.
Задача являлась непростой, поскольку, даже по данным Всесоюзной переписи населения 1926 года (вероятно, завышенным), молдаване составляли 30,1% от всего населения (украинцы – 48,5%, русские – 8,54%, евреи – 8,48%). А главное, сами молдаване (даже настоящие) в значительной степени обрусели, слились с русским (малорусским и великорусским) населением и не желали выделяться в отдельную национальность.
«Бытовых особенностей, которые отличали бы молдаван от украинцев или великороссов, не имеется», ― констатировал Иосиф Бадеев в докладе «Об итогах проведения национальной политики в АМ ССР».
«В отношении молдавского населения мы обнаружили глубокие следы русификации его», ― подчёркивал и председатель Временного ревкома Молдавии, созданного для организации власти в новой автономии, Григорий Старый (кстати, тоже из числа «своих людей» Гринштейна).
А некий Богров, один из партийных деятелей, проводивших национальную политику в МАССР, жаловался в письме, направленном в ЦК КП(б)У: «Молдавское население обычно предпочитает украинскую или русскую школу, пренебрежительно или безразлично относится к делу национально-культурного развития. Этот совершенно бесспорный факт можно наблюдать одинаково и в городе, и в селе».
Тут стоит отметить, что к украинскому языку часть населения относилась лучше, чем к молдавскому, исключительно потому, что «украинский язык имеет сходство с русским». В целом же, этот язык воспринимался местными жителями как чужой. «Я приехал в Дубоссары, и я не знаю молдавского, ― рассказывал на одной из областных партконференций делегат Кириллов. – Хотел говорить по-украински, а молдаване кричат: нет, говори по-русски, не умеешь по-молдавски, говори по-русски. Никакого украинского мы не признаём».
Обследование руководящих работников Молдавской АССР установило, что даже среди 154 таких работников – украинцев по происхождению – свободно владел украинским языком всего 41 человек (26,6%).
С молдавским языком дело обстояло ещё хуже. Он был совершенно не развит и представлял собой набор сельских говоров. Попытка группы филологов ударными темпами поднять этот язык до уровня культурного успехом не увенчалась. Такой искусственный язык оставался непонятным никому, кроме тех самых филологов.
И хотя Иосиф Бадеев в докладе на 2-й областной партконференции (ноябрь 1925 года) все утверждения о том, что молдаване не понимают молдавского языка, назвал «пустыми разговорами легкомысленных товарищей», тут же выяснилось, что разговоры не совсем пустые. Ибо тот же Бадеев в том самом докладе чуть позднее выразил надежду, что «в недалёком будущем у нас появятся если не революционеры, то реформаторы языка и создадут такой язык, какой будет понятен не господам, а молдавским рабочим и крестьянам».
Сложностей добавляли и колебания в национальной политике партии. Ещё до основания Молдавской АССР на этой территории проводилась принудительная украинизация. Но с образованием новой автономии возник вопрос, что делать дальше? Продолжать ли украинизировать местное население или молдаванизировать его?
Пока запрашивали инструкции из Харькова и организовывали новые органы власти на местах, украинизаторский пресс ослаб. И это сразу сказалось на положении дел.
Специальная комиссия по проверке состояния межэтнических отношений, действовавшая в республике весной 1926 года, установила: «Все учреждения перешли не на молдавский и украинский языки, а на русский».
«До организации Молдавской Республики целый ряд районов и очень много работников украинизировались, а с момента существования Республики они стали русифицироваться. Это, конечно, недопустимо, – негодовал Бадеев. – Вместо того, чтобы молдавские районы молдаванизировать, а украинские украинизировать, то вместо этого многие товарищи пошли по линии наименьшего сопротивления и вернулись к русскому языку. Эта ошибка была нами допущена потому, что мы были заняты организационными вопросами».
Было решено срочно «принять все меры к тому, чтобы изжить создавшееся ненормальное положение». Постановили: украинизацию и молдаванизацию проводить одновременно.
Это было вполне возможным. И для украинизаторов, и для молдаванизаторов главным являлось вытеснение из региона русского языка, уничтожение среди местного населения русского самосознания. Тут они действовали рука об руку. Хотя предпочтение всё же отдавалось молдаванизации.
За дело принялись решительно. Была создана комиссия по молдаванизации и украинизации, которую возглавил секретарь ЦИК МАССР Самуил Бубновский (тоже «свой человек» Гринштейна). Школы с русским языком обучения переводились на молдавский и украинский. Очень скоро таких школ не стало хватать не только для русскоязычных украинцев и молдаван (об их интересах никто и не думал), но даже для обслуживания великорусов в местах их численного преобладания (например, в Тирасполе).
Те же процессы происходили в других сферах государственной и общественной жизни. Молдаванизировались и украинизировались органы власти, пресса, общественные организации. Молдаван (тех, кто признавал себя таковыми) старательно продвигали по служебной лестнице, независимо от способностей и квалификации. Почти исключительно их же принимали в местные вузы (на сей счёт существовали секретные инструкции). Это уже нарушало права не только великорусов, но и украинцев, составлявших в республике большинство. Однако интересы этого большинства в данном случае откровенно игнорировались.
Негативные последствия происходящего были ясны. Но большевиков это не остановило. На жалобы населения власти отвечали обвинением в «недопонимании нашей национальной политики» и в «культурной отсталости», которая, мол, и приводит «к такому странному отношению к молдаванизации и украинизации». В компартийных документах постоянно напоминалось, что проведение именно такой политики «укрепляет революционизирующее влияние АМССР на трудящиеся массы Бессарабии и Румынии».
Как отмечал уже упоминавшийся Богров, «Советская Молдавия должна стать плацдармом коммунизма и активно содействовать прорыву империалистической цепи в одном из самых слабых её звеньев».
Так было при Иосифе Бадееве. Так продолжалось и в дальнейшем, когда Бадеева на посту «главного молдаванина» сменил (в 1928 году) Хаим Богопольский. И в 1930 году, когда на смену Богопольскому пришёл Илья Ильин (Бройтман). И так далее. Главным же инициатором проводимой политики был и оставался товарищ Сталин.
Лишь к концу 1930-х годов, когда надежды на мировую революцию развеялись, молдаванизацию и украинизацию постепенно стали сворачивать (не прекращая, однако, совсем).
В 1940 году удалось отобрать у румын Бессарабию. На большей её части, действительно молдавской, собрались организовывать новую союзную республику. Молдавская АССР была уже не нужна. Но просто так её ликвидировать в Кремле не сочли возможным. Ведь это бы означало признание того, что строилась МАССР на фальшивых основаниях.
Сталин пошёл другим путём. Автономию разделили. Большую часть сохранили за УССР, а шесть районов соединили с новообразованной Молдавской ССР.
Из этих шести районов лишь в двух – Дубоссарском и Слободзейском – молдаване составляли большинство населения. И ещё в одном – Григориопольском – их было немногим менее половины. В остальных преобладали украинцы.
В который раз в советской практике в состав национальной республики включались инонациональные территории. Таким образом создавалась почва для будущих межэтнических конфликтов. Так закладывались своеобразные мины под единство СССР. Эти мины одна за другой рванут на рубеже 1980–1990 годов. В том числе и в Приднестровье. И можно было бы закончить статью банальным «но это уже другая история». Да только история эта не другая. Она – всего лишь продолжение прежней.
«Зри в корень!» – советовал незабвенный Козьма Прутков.
Александр Каревин, ИА Альтернатива