Кому как, а мне — при взгляде на новогодний политический ландшафт Великобритании — вспоминаются начальные строки романа Льва Николаевича Толстого «Анна Каренина». О том, что «все семьи счастливы одинаково», но при этом — «всё смешалось в доме Облонских». Об одинаковости «счастья» говорить особо нечего – Новый год, он и в Африке Новый год. В этом отношении в Соединенном Королевстве было все как у людей: встретили, отметили, поутру проснулись
А вот насчет «дома Облонских» поговорить есть о чем. Потому что там действительно «всё смешалось», да ещё как! Для уточнения: в Соединенном Королевстве есть Парламент, разделенный на два «дома» — House of Lords и House of Commons. Первый – назначаемый, второй – избираемый всеобщим, равным, прямым и тайным голосованием. Поэтому, когда в Британии говорят «Парламент», то, как правило, имеют в виду именно Палату Общин. Так вот именно в этой «палате» нежданно-негаданно начались разборки на тему «Кто в доме хозяин?»
А нежданно-негаданно потому, что вопрос о «хозяине» вдруг встал в буквальном смысле. «Тихая конституционная революция» как столкновение институтов, о которой на исходе прошлого года заговорили серьезные британские политические эксперты, начала переходить «на личности». Опять же уточню. Вопрос о «личностях» совсем недавно живо дебатировался в парламенте и в «узких общественных кругах» — в политико-журналисткой «тусовке». Повод дал Джереми Корбин, который во время очередных парламентских дебатов, сидя напротив только что выступившей Терезы Мэй прошептал что-то вроде “Stupid woman!”
Специалисты чтения по губам утверждали однозначно, что лидер лейбористов обозвал лидера тори «дурой», и будь это доказано, Корбину могло все выйти «боком». Вплоть до изгнания из парламента – на определенный срок и серьезных репутационных потерь. Как личных, так и партийных. Однако, поскольку никто (из оппонентов с противоположных скамей) слов Корбина не слышал, то окончательную экспертизу корбиновского шевеления губами было доверено провести… спикеру Палаты Джону Беркоу.
И он – провел. То ли потому, что сам не чужд старинному обычаю начальника-патриарха наградить крепким словцом типа «дура» своих подчиненных, то ли потому, что поверил на слово Джереми Корбину, который перевел своё бормотание на английский в виде: “Stupid People!”, но решение он вынес в пользу Корбина. То есть получилось так, что Тереза Мэй – не «дура», а «дураки» — некое неопределенное множество людей. Может – сидящая напротив вся фракция тори. Может все тори. Или – вообще весь этот House… Ну расстроился человек и бросил в сердцах непарламентское слово по неизвестному адресу. Как говорится — not a big deal!
Казалось бы – действительно «пустяшное дело». Особенно на фоне судьбоносных дебатов о Брекзите, которые должны завершиться голосованием по существу, назначенным Терезой Мэй на 15 января. Однако это как раз тот случай, когда парламентариям (включая правительство и премьера персонально), надо было внимательно следить за руками. Спикера, которого тори избрали из своей среды, но который по статусу обязан отрешиться от своей партийной принадлежности и действовать абсолютно беспристрастно. И строго в рамках парламентских традиций – писанных и неписанных правил.
«Казус Корбина», взятого под защиту Джоном Беркоу, разумеется тори огорчил и разозлил. Уж слишком очевидно всё читалось по губам, и, соответственно, открывалась увлекательная перспектива «импичмента» неприятного во всех отношениях лидера оппозиции. Но в злости и огорчении консерваторы упустили из виду важную деталь, которая «выстрелила» в новом году самым для них неприятным образом. А именно, неожиданно появившееся у спикера право превращать в пустяк потенциально серьезное дело и, наоборот – превращать в серьезное дело, казалось бы, пустяшный вопрос.
А вопрос был всего лишь на всего – процедурный. И совсем завалящий, буквально. На заседании Палаты Общин в среду утверждалась, как обычно, повестка заседаний на ближайшие пять дней (Business Motion) предложенная правительством. По правилам Палаты такие предложения правительства не подлежат обсуждению и не допускают поправок: повестка либо принимается, либо отклоняется целиком. Ближайшие пять дней включали и ключевое заседание 15 января, когда Палата будет голосовать по существу ключевой документ по Брекзиту: Соглашение с ЕС и Политическую декларацию.
Согласно проголосованной еще в прошлом году поправке Доминика Грива (Dominic Grieve) – бывшего министра в правительстве Мэй и самого завзятого диссидента во фракции тори – правительству, в случае отрицательного голосования, предоставлялось три недели на то, чтобы предложить парламенту новый план. Однако неожиданно тот же Грив уже на этом заседании предложил модернизировать свою поправку, сократив время предоставления правительством «плана Б» с трех недель до трех дней – в случае провала голосования 15 января. Это означало, что уже в понедельник 21 января Мэй должна была бы явиться в Палату Общин с объяснением того, что именно правительство намерено делать дальше.
Разумеется, столь жесткие условия не устраивали ни правительство, ни значительную часть фракции тори. Любое ускорение в той игре, которую ведет Мэй, заставляя парламентариев либо принимать на себя ответственность за Брекзит без соглашения с ЕС (No deal), либо голосовать за её нынешний план, поддержанный ЕС, — на руку её оппонентам. До выхода Британии из ЕС – а это, не устаёт повторять Мэй, произойдет 29 марта – остаются считанные недели. И чем ближе к этой дате парламент будет вынужден принимать окончательное решение, тем больше вероятность того, что нынешние противники дрогнут. И, скрепя сердце, все же проголосуют за её план.
К тому же, Мэй продолжает надеяться на то, что ей удастся уговорить руководство ЕС пойти на уступки по самому драматическому вопросу Брекзита – границе между Ирландией и Северной Ирландией. То есть получить гарантии в том, что “backstop” (открытая граница) – ограничен во времени и может быть прекращен по решению Соединенного Королевства.
Поправка Д.Грива кладет конец игре в затяжку времени и вынуждает, говоря шахматным языком, форсированный переход в проигранный эндшпиль. Ведь очевидно, что никакого «плана Б» у правительства нет, а есть только давно просчитанная оппозицией (в том числе и во фракции тори) «вилка»: либо выходим из ЕС по «плану Мэй» — либо выходим без всякого плана и с катастрофическими последствиями. За которые должны будут – по расчету Мэй – отвечать те парламентарии, которые проголосовали против её плана.
Правительство полагало, что именно оно контролирует повестку дня и что на его стороне – многовековая традиция, закрепленная в писанных правилах Палаты. Однако вдруг оказалось, что право толковать правила и, если надо, их отменять, принадлежит одному человеку – спикеру Джону Беркоу. Именно он, вопреки однозначному мнению клерков – юристов, обеспечивающих строгое следование всем прописанным парламентским нормам и процедурам – единолично решил, что повестку правительства можно корректировать поправками парламентариев. И, несмотря на возражения лидера Палаты Общин Андреи Лидсом (Andrea Leadsоm), поставил её на голосование. И она прошла со счетом 308 – 297.
На следующее утро А.Лидсом заявила парламентариям, что работа спикера заключается в том, чтобы «поддерживать правила, которые сам парламент установил для себя, а не в том, чтобы произвольно их менять». На всякий случай надо помнить, что «лидер» Палаты – это персона, постоянно представляющая правительство в парламенте, одновременно – парламент в правительстве. А если еще вспомнить, что правительство в целом представляет «корону в Парламенте», то статус «лидера» приобретает особый, почти «сакральный» отблеск. Ведь Её Величество Королева – не только глава государства, но, одновременно и глава Англиканской (государственной) Церкви.
Однако Дж.Беркоу смотрит на всю эту сложную вестминстерскую систему «сдержек и противовесов» предельно просто. В Парламенте главный – он. А потому ответ таков: «В моем поведении вчера не было никакого произвола. Этот спикер хорошо осведомлен о том, как вести заседания Палаты, поскольку занимается этим девять с половиной лет. Я надеюсь, коллеги поймут меня, если я скажу, что я не нуждаюсь ни в уроках, ни в лекциях от кого бы то ни было, как исполнять свои обязанности по отношению к Парламенту и в поддержку парламентариев-заднескамеечников. Я это делал, делаю и продолжу это делать независимо от того, каким нападкам и с чьей стороны я подвергаюсь».
Этот поступок Дж.Беркоу всеми экспертами объясняется практически однозначно: спикер – давний и неизменный противник Брекзита. Именно поэтому в решающий момент он начал делать всё, чтобы помешать Терезе Мэй в осуществлении её плана. И, наоборот, — чтобы помочь любой инициативе, которая сделает Брекзит невозможным. Иными словами, спикер из нейтрального «арбитра», призванного следить за соблюдением правил парламентской «игры», превратился в «игрока» на стороне противников Брекзита.
Разумеется, парламентарии – противники Брекзита, особенно с оппозиционных скамей, всячески Дж.Беркоу благодарили и отдавали дань его мужеству. Однако, заполучив на свою сторону того, кто по должности обязан хранить закон, они упустили из виду, что теперь в самой цитадели законности воцарился произвол. И уважение к праву теперь заменено принципом политической целесообразности.
Как отмечает Крис Уайт (Chris White) в своем анализе ситуации на портале conservativehome.com, парламентарии находятся в полном замешательстве. Раньше они полагали, что спикер руководствуется прецедентами, писанными правилами и наследием авторитетных юристов-государствоведов прошлого (таких, как Томас Эрскин Мэй, например). Но теперь стало понятно, что он сам интерпретирует все это наследие. И даже прямо заявляет: для чего же существуют прецеденты, как не для того, чтобы их периодически нарушать?!
Раньше считалось нормой, что клерки – помощники спикера и именно их совет, основанный на достоверном знании всех парламентских традиций и правил должен быть определяющим для спикера, принимающего решение по любому спорному вопросу. Но теперь роль клерков фактически сведена к нулю, и чтобы решить тот или иной вопрос парламентарии должны обращаться к спикеру напрямую. Особенно в тех случаях, когда он единолично отбирает поправки, которые будут поставлены на голосование.
Рискует ли Дж.Беркоу – прежний выдвиженец тори – своим постом? Крис Уайт, отмечая усилившееся недовольство спикером и отдельные требования его отставки во фракции консерваторов, тем не менее, констатирует: «Всего этого недостаточно, чтобы бросить серьезный вызов Спикеру. Правительство консерваторов в меньшинстве, и без поддержки остальных парламентариев нечего и думать о его смещении. Ясно, что Спикер давно ждал своего часа, и он намерен реализовать его по полной. Его власть фактически не ограничена, и как сказал мне один источник в правительстве – следующие несколько недель и месяцев будет идти “окопная война”».
Исход этой «войны» непредсказуем. На сегодняшний день у правительства нет гарантированного большинства голосов на голосовании плана Мэй 15 января. Более того, два проигранных голосования на этой неделе скорее свидетельствуют о том, что такого большинства и не наберется. Значит – 21 января Тереза Мэй обязана будет явиться в Вестминстер либо с «планом Б» (очевидно – не существующим), либо – с Брекзитом по соглашения с ЕС. Чего, опять же, не поддержит большинство. Впрочем, как интерпретировать эту возможную ситуацию – это, на основе прецедента, будет решать спикер Дж.Беркоу. Позволит ли он дебаты по варианту “No deal”, какие поправки выберет для голосования и вообще – как поведет сами дебаты?
Именно это вызывает восхищение и восторг у со-редактора The Guardian Мартина Кеттла, ярого сторонника верховенства Палаты Общин во властной системе Британии. По его мнению
Беркоу осмелился придать бОльшую власть Британскому парламенту в сравнении с Британским правительством по вопросу о Брекзите. И это дает основание считать его самым радикальным спикером среди всех поколений (…) Огромное большинство людей плохо разбираются в процедурах Палаты Общин, что вполне понятно. Поэтому может показаться странным утверждение, что решение позволить внести поправку в повестку дня Палаты – и без обсуждения – имеет такое огромное значение. И тем не менее, решение Беркоу позволить парламентариям всех партий, ведомых консерватором и в прошлом генеральным прокурором Домиником Гривом, связать руки правительству – оно обязано представить «план Б» в три дня в случае, если соглашение по Брекзиту будет отвергнуто на следующей неделе – заслуживает таких почестей.
Однако та же The Guardian публикует точку зрения своего бывшего корреспондента Анны Перкинс (Anne Perkins), которая справедливо предупреждает:
Одно дело – выступить в защиту заднескамеечников против могущественной исполнительной власти. И совершенно другое – использовать свой пост для достижения политических целей. Окончательное суждение будет зависеть от того, что мы получим. Либо общая неудача правительства и парламента достичь соглашения по Брекзиту легитимизириует вмешательство Спикера в пользу одной из сторон. Либо, вместо этого, такое вмешательство будет признано откровенным пренебрежением закона. Все знают, куда может завести неограниченное нарушение закона. Спикер сильно рискует, когда он, по всей видимости, игнорирует правила. Как минимум, в следующий раз будет труднее настаивать на том, чтобы правительство играло по правилам.
А между тем от правительства действительно прилетел «большой привет». Представитель Даунинг стрит 10 заявил, что в случае, если 15 января нынешнее Соглашение с ЕС и Политическая декларация будут Палатой Общин отвергнуты, то обсуждение «плана Б» 21 января будет длиться 90 минут и разрешается только одна поправка.
Однако похоже, что от процедурных споров и «окопной войны», ситуация сдвигается к еще более радикальному варианту. Джереми Корбин заявил:
Если правительство не может провести свой самый важный законопроект, то должны состояться всеобщие выборы при первой же возможности. Правительство, которое не в состоянии работать с Палатой Общин – вообще не правительство. Итак, я обращаюсь к Терезе Мэй: если Вы так уверены в своем Соглашении, назначьте выборы и пусть народ решает.
Корбин – премьер?
Леонид Поляков, politanalitika.ru
Обязательно подписывайтесь на наш канал, чтобы всегда быть в курсе самых интересных новостей News-Front|Яндекс Дзен