Еще не остыло тело Советского Союза, а в Киеве уже поменяли гимн несоветской Украины. Закон об этом приняли в марте 1992 года, но саму композицию депутаты украинского парламента “проголосовали” 15 января, накануне дня рождения автора гимна новой, националистической Украины Павла Чубинского
«Родился я на хуторе Чубинки»
Он родился 27 января 1839 года, 180 лет назад на родовом хуторе Чубинка Полтавской губернии и прошел в общем-то обычный жизненный путь русского чиновника. Правда, путь этот осложнили социалистические и националистические воззрения Павла Платоновича. Впервые произошло это еще во время учебы Чубинского на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета, когда будущий законник попал в поле зрения филеров жандармского управления. Секретные донесения о деятельности группы нигилистически настроенной молодежи отразили ее идейный облик: “Действуют с намерениями распространения в народе социализма и коммунизма, и по словам некоторых, их стремления негативно влияют на доверчивую молодежь простого класса”.
До поры до времени власти смотрели внимательно, но сквозь пальцы, на вольности малоросса Чубинского, но потом решили все-таки примерно наказать. И тут проявилась весьма характерная для Чубинского и ему подобных персонажей черта — этот “социалист и коммунист” организовал публичный молебен за здравие государя императора Александра II. Но, к несчастью для него, “прогиб” засчитан не был, и в октябре 1862 года студента Чубинского полиция отправила вроде как в ссылку в Архангельскую губернию. “Вроде как”, потому что губернатором в ней был в те годы Николай Арендаренко, крестивший у своего друга Платона Чубинского его сынка Павлушу. Вот что значит предусмотрительность. К слову сказать, на Украине всегда очень ответственно подходили к выбору крестных родителей для ребенка — мало ли. А кум, как говорил зек-украинец в повести Сергея Довлатова “Зона”, — “это ж как родственник”.
Ну как не порадеть родному человечку?
В архангельских краях губернатор поставил своего крестника судебным следователем (!) Да-да, именно так. «А что, — говорил Арендаренко, — все-таки молодой человек юрист, а их в наших краях гораздо меньше, чем медведей». Работой, впрочем, по свидетельству других ссыльных, Павел Чубинский загружен был не особо, тем более что ему вскоре придумали синекуру — устроили секретарем губернского статистического управления, а после и редактором губернской газеты.
Стоит вдуматься — государственный преступник, социалист и вдруг рупор царской власти в крае. Карьера Чубинского росла как на дрожжах, и венцом ее был пост старшего чиновника для особых поручений при губернаторе — по сути дела правая рука господина губернатора, око государево.
«Боже, как я любил Россию!»
При этом у Чубинского была возможность удовлетворить свою любознательность и немалое честолюбие. Сделавшись членом Императорского российского государственного общества, исследовал отдельные таежные районы обширной Архангельской губернии. Особенно Павла Платоновича интересовали ненцы. Заметим, что едва ли он испытывал сложности с транспортом, питанием, обслугой, помощниками, содействием полиции и гражданских властей, ведь ехал к таежным сидельцам не просто ученый-этнограф (обычный вариант среди политических ссыльных), а один из виднейших чиновников губернии.
Позже, взыскуя славы, бывший “ниспровергатель тронов” Чубинский писал о годах, проведенных на государевой службе, так: “Семь лет я трудился на Севере для русской науки и правительства. Не стану перечислять моих трудов, но они показали, насколько я интересовался населением великорусского и финского племен. Помимо этнографии я коснулся всех отраслей экономического быта народа, и заметки по этим вопросам послужили предметом многих представлений господ губернаторов; и даже до сих пор случается встречать в газетах правительственные распоряжения, вызванные давними представлениями, которые возникли по моей инициативе. Я работал на Севере без устали и доказал мою любовь русскому народу”.
Обратите внимание на фразы “для русского правительства” и “доказал мою любовь к русскому народу”. Кроме некрасивого и лезущего в глаза всеобъемлющего “Я” недоучившийся студент старательно подчеркивает свою “русскость” (хотя в те времена это было общим местом для малороссов, конечно), показывает, что он невероятно полезный для русского правительства, государства, дела, нации, науки субъект. К чему бы это?
Руководство по сочинению гимнов
А грехи молодости покоя не давали. Ведь в самый канун своего ареста и высылки в Архангельскую глушь Чубинский и написал тот самый стих, который много лет спустя стал гимном “незалежной” Украины. Всякий, кто даст себе труд прочитать текст нынешнего гимна Украины, увидит в нем сначала явное подражание польскому “Маршу Домбровского”, ставшему польским национальным гимном. Увидеть нетрудно — польский гимн начинается со слов “Ешче Польска не згинэла” (“Еще не погибла Польша”), опус Чубинского: “Ще нэ вмэрла Украина(ы)”. Кстати, стихотворение Чубинского, как свидетельствуют современники, не было делом его только рук.
Случилось это на одной из бурных пирушек киевской “Громады” — полулегальной организации социалистически настроенных юношей, которых их польские ровесники активно поворачивали в сторону национализма. В общем-то обычное дело для Российской империи — на окраинах “леваки” практически поголовно были и националистами. Забегая вперед, скажем, что это обстоятельство не последнюю роль сыграло при сотворении многонациональной советской державы. Застряв глубоко в его теле, все эти национализмы в итоге и послужили делу развала огромного государства.
Вариантов того, как именно были созданы стихи “Ще не вмэрла”, существует несколько. Обобщив их, можно сказать, что дело было так. Собрались на пирушку славяне — малороссы, белорусы, великороссы, сербы, поляки, чехи — обсуждать модную в 40-60-х годах XIX века идею “панславянизма”. Хватив ракии, а может, польского бимбера или украинской горилки, сербы проявили свою сущность — затянули известную на их многострадальной родине песню: “Серце бие и кров лие за слободу” (“Сердце бьется и кровь льется за свободу”). Поляки вставили свои пять копеек в виде “Ешче Польска нэ згинэла…”. Чубинский вскинулся — ах, как славно было бы, панове-товарищи, если б такая песня была и на нашем южнорусском наречии, дабы спевали ее на Украйне! Прошел в соседнюю комнату и набросал черновик. Стихи пошли по рукам — сербы внесли свою правку, поляки свою (среди них, кстати, был шляхтич Тадей Рыльский, отец будущего классика советской украинской литературы Максима Рыльского), чехи не отказали в своем дополнении, даже “москали”, бывшие тут по случаю пирушки, наверняка сказали слово.
Галичане подкузьмили
Таким образом, авторство Чубинского в целом достаточно формально. Возможно, никто бы о стихах этих не вспомнил, а “поэта” отправили в ссылку, напомним, отнюдь не за “украинскую идею”, а за левацкие взгляды и действия (подстрекательство крестьян к бунту). Но подвели полтавчанина, как это неоднократно бывало в украинской истории, галичане.
Через год после печатания стихи попались на глаза одному из деятелей “украинского возрождения” в Галичине, униатскому священнику и композитору-любителю Михаилу Вербицкому. Тому стихи так понравились, что он немедленно переложил их на музыку. А поскольку был он среди деятелей галицкого национального возрождения человеком известным, то песня “Ще нэ вмэрла” очень быстро стала популярной среди галицкой молодежи, особенно из числа интеллигенции.
Чубинский написал свой текст в 1862 году, Вербицкий сделал из него песню — в 1865-м. То есть к моменту, когда Чубинский в 1869 году вернулся на родину, его имя уже было в определённых кругах известно в качестве символа украинского национального дела. Разумеется, свой неблагосклонный взор обратило на него и недремлющее жандармское око. И стоило Чубинскому четыре года спустя перегнуть палку в украинофильском стремлении доказать, что украинцы отличны от русских, а вовсе не родственные народы, как он был снова арестован и снова выслан за пределы Малороссии.
И опять-таки либеральное русское общество приняло в судьбе “гонимого” огромное участие. Его устроили на работу в Министерство путей сообщения, где всего через 8 месяцев он получил чин коллежского советника (в военном ведомстве ему соответствовал чин полковника), а через три месяца сделали гражданским генералом, присвоив чин статского советника, как у Фандорина, помните? Совсем неплохо для социалиста и борца с проклятыми москалями, не так ли?
Слава не любит живых
Впрочем, большого счастья все это Чубинскому не принесло: почти сразу по производству в статские советники его хватил удар (инсульт), затем второй, он впал в слабоумие и скончался в 1884 году в возрасте всего 45 лет. А песня пошла гулять по узким кругам национально озабоченных малороссов и галичан. И опереточная киевская власть в 1917 году даже попыталась сделать ее национальным гимном. При этом статуса официального ему не дали, а по свидетельству писателя и министра Украинской рады 1917-1919 гг. Владимира Виниченко, тогдашние депутаты чаще и с большим удовольствием на своих заседаниях пели (до шести раз за день!) шевченковский “Заповит”, нежели маловразумительный для них, получивших все-таки в русских гимназиях академическое образование, текст Чубинского.
Все изменилось в 1992 году, как мы помним. Текст снова причесали, в частности, слишком “русифицированное” “ворожэньки” сменили на “ворижэньки”, и сделали наконец главной песней государства. Вот и вся история с гимном по-украински.
Олег Измайлов, Ukraina.ru
Обязательно подписывайтесь на наш канал, чтобы всегда быть в курсе самых интересных новостей News-Front|Яндекс Дзен