В США набирает обороты очередной избирательный цикл, а вместе с ним на страницах ведущих газет, как обычно, разворачивается сопутствующая президентской гонке полемика по ключевым аспектам внешнеполитической стратегии следующего хозяина овального кабинета
Российский фактор
Согласно устоявшейся традиции, американская внешнеполитическая доктрина, получая свое название в честь находящегося у власти президента, в своей сути отражает позицию институциональных, отраслевых, этнических и идеологических групп интересов. Эту позицию вырабатывает, согласует между собой, а впоследствии облачает в форму руководящих документов и реализует на государственных должностях конгломерат представителей экспертного и разведывательного сообществ, часто называемый «глубинным» или «параллельным» государством. «Мозговые центры» в США не только разрабатывают стратегические документы, но и играют роль кадрового резерва государства: большинство должностных лиц чередуют государственные посты с работой в госструктурах, а также занимаются лоббистской деятельностью в интересах международных корпораций и военно-промышленного комплекса.
Отличительной чертой разворачивающейся сейчас дискуссии стала возникшая в высших эшелонах американской власти необходимость осмысления России в комплексе с ее историческим прошлым и геополитическими интересами. Это произошло впервые в истории постсоветской России.
До настоящего времени геополитические векторы внешней политики Соединенных Штатов были предопределены затянувшимся на почти три десятилетия «головокружением от успехов» после окончания холодной войны. Интеллектуальным обоснованием этой политики, как известно, послужили идеи политолога и философа-глобалиста Фрэнсиса Фукуямы, провозгласившего в опубликованном в 1992 году эссе «Конец истории и последний человек» либеральную демократию конечной точкой социокультурной эволюции человечества. Результатом этого стала безоглядная экспансия либеральной идеологии и экспорт сопутствующей экономической модели. Однако связанное с размытием границ и рыночных ограничений перераспределение капитала и рынков достигло планетарного масштаба и привело к ряду не спрогнозированных явлений, в том числе «китайскому экономическому чуду». Открытие американского рынка для китайской продукции способствовало двадцатилетнему лидерству экономики КНР по темпам роста объемов производства, и в конечном счете обернулось торговой войной. Развитие научно-технического потенциала и военно-политического влияния КНР привело к эрозии архитектуры европейской безопасности со всеми ее атрибутами, включая Соглашение по РСМД, поставив на повестку дня создание евроазиатской системы безопасности и заключение новых соглашений по ракетам средней и малой дальности и МБР с участием Китая. Кроме того, все явственнее обозначилось стремление к стратегической автономии со стороны европейских сателлитов США, катализатором которого стал кризис доверия в рамках евроатлантического военного сотрудничества и отсутствие единой позиции по отношению к России. Разумеется, способствовало этому поляризация элит в самой Америке. Причина внутриполитического кризиса лежит на поверхности: значительная часть американского общества придерживается консервативных взглядов, и, не поддерживая идею глобального либерального «мессианства», предпочли бы видеть США национальным государством, а не системообразующим элементом управляемого транснациональными корпорациями миропорядка. И это далеко не полный список проблем, с которыми предстоит столкнуться команде 47-го президента США.
В ушедшем году набор угроз стал очевиден для всех идеологических группировок внутри американской власти. В развернувшейся на эту тему дискуссии уже успели «засветиться» многие знаковые фигуры американской геополитики.
И, что характерно, начиная с середины прошедшего года число публикаций, призывающих к сотрудничеству с Россией, неуклонно растет. Реальностью третьей декады ХХI века стала новая полицентричная модель мироустройства, в рамках которой без участия России и Китая на евразийском пространстве невозможно осуществление ни одной геополитической комбинации.
О значимости российского фактора в предвыборном американском политическом дискурсе свидетельствует многое, включая пропагандистскую кампанию в СМИ антироссийской направленности. Чем больше авторитетных голосов звучало в пользу гибкой политики по отношению к России, тем больше усилий часть политического истеблишмента прикладывала к поддержанию связанных с Россией фобий. Следствием подобных электоральных настроений в предвыборный год стала «токсичность» темы пересмотра закреплённого в вышедшей в 2017 году Стратегии национальной безопасности статуса России как «стратегического противника». По сути, эта, развернутая в прессе шумиха в гораздо большей степени, нежели попытка демократов «размахивать после драки кулаками», является способом ограничить угол поворота любого публичного политика в сторону России.
Так же, как и в предыдущие годы, Россию и ряд других государств продолжают обвинять во вмешательстве в выборы 2016 года и подготовке к дискредитации участников предстоящих. Все больше говорится о стремлении якобы «близких к Кремлю» частных российских агентств внести раскол в единство американской нации, подорвать демократические устои. При этом, если отбросить в сторону российский подтекст, который четко прослеживается в инициативе по процедуре импичмента Д. Трампа, то за весь 2019 год, в контексте «расследования» российского вмешательства в выборы, единственным заслуживающим широкого освещения в СМИ событием стала апрельская публикация материалов доклада спецпрокурора Мюллера, которые не содержали ничего сенсационного или просто способного вызвать интерес. Однако пропагандистская машина работала без остановки.
Формирующиеся в США волны антироссийской истерии, рассчитанные на зарубежную аудиторию, выплёскиваются далеко за пределы страны. В этом случае роль новостного повода чаще всего играл пресс-релиз компании «Фейсбук» или смехотворный в незнании российских реалий и материалов предыдущих фальсификаций доклад очередного, неизвестного до того момента агентства по обеспечению кибербезопасности о якобы пресеченной деятельности по репосту материалов российских и иранских государственных информагентств, имевших место в одной из стран Африки или Латинской Америки. Обвинения в пропагандистской деятельности России ложились в основу следовавших друг за другом публикаций в «Вашингтон Пост» или в «Нью-Йорк Таймз», материалы которых тиражировались по каналам иновещания Агентства по глобальным медиа США, созданного для осуществления политической пропаганды или же «цифровой дипломатии». И, как грибы после дождя, в респектабельных европейских изданиях появлялись сюжеты о вмешательстве России в выборы в Европарламент, всеобщие канадские выборы 2019 года, почти забытое голосование по Брекситу, а также президентские выборы на острове Мадагаскар…
Результатом этой кампании, не считая выделение значительных средств федерального бюджета на реновацию перед проведением выборов IT инфраструктуры государственных учреждений, стал рост антироссийских настроений в стане Демократической партии. В ходе пяти раундов внутрипартийных дебатов вопросы двусторонних отношений не посмел затронуть ни один из кандидатов, в то время как все они, от Сандерса до Блумберга, демонстративно сыпали проклятия в адрес Москвы за имевшее, по мнению каждого из них, место в 2016 году посягательство на основы демократии, которое привело к победе Д.Трампа.
Единственным исключением в лагере потенциальных кандидатов в президенты от Демократической партии стала Тулси Габбард – представитель Гавайских островов в Конгрессе США и ветеран войны в Ираке, которая, являясь последовательницей пацифистского учения общества сознания Кришны, позволила себе ряд высказываний, пусть и не выражающих симпатию к России, но осуждающих участие США в вооруженном противостоянии в Сирии.
Незамедлительно Габбард стала объектом яростных нападок со стороны Хиллари Клинтон, с подачи которой приобрела репутацию «фаворитки Кремля». Госпожа Габбард, в свою очередь, резко отреагировала на выпад Клинтон, назвав ту «королевой разжигателей войны», «воплощением коррупции» и «олицетворением гнили, разъедающей Демократическую партию».
Ушедший ранее в этом году в отставку посол США в Москве Джон Хантингтон в статье, вышедшей в октябре в газете Wall Street Journal, охарактеризовал ситуацию следующим образом: «Обе партии рефлекторно так боятся, что их посчитают апологетами Путина, что наша способность мыслить креативно по поводу отношений с Россией оказалась парализованной».
В то время как Хантингтон призывал к «разумному диалогу», другой экс-посол США в Москве Майкл Макфолл в октябрьском номере Foreign Affairs обрушил на Трампа поток обвинений в пренебрежительном отношении к мнению сотрудников национальной безопасности, что привело к структурному кризису в Госдепе и Пентагоне и вылилось в тяжелые внешнеполитические поражения в Сирии и на Украине. Несмотря на антироссийский тон этой и ряда других публикаций, включая статью теоретика внешнеполитической стратегии «мягкой силы» Джозефа Ная, красной линией через все тексты проходит озабоченность непроработанностью российского вектора американской внешней политики. В рамках продолжающейся полемики в вышедших осенью публикациях ряда политологов, представляющих так называемое «неониксоновское (neonixonian)» видение внешнеполитической стратегии США, была озвучена и точка зрения, предусматривающая ограниченный диалог с Москвой для укрепления позиций США в более актуальном для них противостоянии с Китаем.
Изменение внешнеполитического курса США по отношению к России на практике, скорее всего, ограничится изменением степени давления и перераспределением между различными сферами: военно-стратегической, экономической, дипломатической и другими.
Тем не менее складывающаяся в США в предвыборный год ситуация открывает перед Москвой ряд возможностей, которые впоследствии смогут обеспечить дополнительный ресурс для экономического и технологического развития, а также пространство для внешнеполитического маневра.
Под знаком «Большого нуля»
Из всех внешних факторов, представляющих угрозу для доминирования Соединенных Штатов, наиболее значимым, по мнению некоторых экспертов, оказался рост научно-технического потенциала материкового Китая. Уже сейчас в военном отношении Пекин превратился в силу, без учета которой не может эффективно функционировать европейская система безопасности. Таким образом, она де-факто трансформируется в евразийскую, превращая Североатлантический альянс в реликт холодной войны.
В ноябре 2019 г. Генри Киссинджер в очередной раз посетил Китай. Складывается впечатление, что 96-летний политик, символизирующий собой последние полвека американской геополитики, договорившийся с Пекином об исторической встрече Никсона и Мао, ставшей началом современной эпохи в американо-китайских отношениях, не может позволить себе уйти на покой, поскольку последствия той, как казалось, дипломатической победы грозят обернуться для Америки катастрофой… О возможных последствиях набирающей обороты торговой войны предостерегал бывший госсекретарь перед встречей с Председателем КНР Си Цзиньпином.
Выступая на форуме инновационной экономики, Киссинджер провел параллель между сложившейся в отношениях между двумя странами ситуацией и началом Первой мировой войны: «Если позволить конфликту развиваться бесконтрольно, то результаты будут хуже, чем в Европе. Первая мировая война случилась из-за сравнительно незначительного кризиса, с которым не справились».
Свою точку зрения на будущее американо-китайских отношений в прошедшем году посчитали необходимым высказать практически все значимые фигуры американской внешней политики. Из всех мнений наиболее оригинальные прозвучали в Токио, на мероприятии, организованном группой компаний «Eurasia Group» под патронажем правительств Японии и Канады, называемом по аналогии со встречами Большой двадцатки или восьмерки – саммитом Большого нуля (G-Zero Summit).
По мнению осуществляющего эти ежегодные мероприятия, одного из ведущих американских политологов Иена Бреммера (на фото) – автора концепции «Большого нуля» – мировая экономика и политика больше не находится в руках правительств стран, входящих в «Большую двадцатку» по причине множества непреодолимых разногласий. Современный мир, по мнению организаторов мероприятия, неустойчивая и неуправляемая модель глобального экономического процветания и безопасности, в котором данный саммит – актуализированный аналог потерявших смысл встреч глав «большой семерки». С приветственном словом к участникам саммита обратился премьер-министр Японии Синдзо Абэ: «Я с радостью отмечаю масштаб, с которым в этот раз проходит саммит “Большого нуля”. Я надеюсь, что дискуссии, полные озарений и мудрости, прольют свет на события, происходящие в нашем непредсказуемом мире».
Несмотря на обилие высокопоставленных гостей, центральным событием саммита стало выступление самого Бреммера – яркого представителя нового поколения западных геополитиков-глобалистов либерального толка. Доклад под названием «Конец американского миропорядка (End of American Order )» был посвящен угрозе, которую несет в себе развитие китайской научно-технической мысли.
В начале своего выступления, напечатанного в журнале «Тайм», Бреммер предельно четко ее формулирует.
«Пекин будет создавать свою собственную, отдельную систему китайской технологии — со своими стандартами, инфраструктурой и цепями поставщиков. Цель — соревноваться с Западом: это — самое судьбоносное геополитическое решение, принятое за последние три десятилетия. Это также мощнейшая угроза глобализации в том виде, в каком мы привыкли ее видеть с конца Второй мировой войны. <…> Глобализация подняла из бедности миллиарды людей по всему миру. Мы сегодня проживаем более долгие, здоровые и продуктивные жизни, чем когда-либо прежде. Мы лучше образованы и лучше информированы о происходящем вокруг нас, чем в любой другой период истории. Нет сомнения, что никогда еще не было лучшего места для проживания и лучшего времени для него, чем здесь и сейчас». Но Бреммер вопрошает: «Но тогда почему так много людей сегодня живут в гневе и недовольстве, почему глобализация оказалась под беспрецедентной угрозой?.. В огромной части мира молниеносные, трансграничные потоки идей, информации, людей, денег, товаров и услуг — то есть те самые силы, которые создали возможности и процветание — все эти силы ныне генерируют страх. Растет и количество трансграничных угроз. Руководимый США глобальный порядок кончился. Над нами висит множество темных туч: от изменений климата до киберконфликтов, от терроризма до постиндустриальной революции. И все они не признают границ, не давая правительствам обнадеживать своих граждан с прежней уверенностью».
По мнению политолога, отличие дня сегодняшнего состоит в том, что сейчас не экономика, а геополитика стала главным генератором глобальной экономической неопределенности. Мир вступил в «геополитическую рецессию». Согласно подсчетам Бреммера, текущая рецессия затянется как минимум на ближайшее десятилетие. За этим следует перечисление зол: развал европейских институтов, связанный с тем, что избиратели посылают в Европейский парламент все больше политиков, настроенных против Евросоюза, где нет больше консенсуса ни по вопросу мигрантов, ни по вопросу отношений с Россией.
Увеличилась вероятность случайного вооруженного столкновения, как его называет Бреммер, «хвостового конфликта», теряют свою эффективность существующие международные организации и союзы, и мало шансов на формирование новых. Либеральная экономическая модель обречена на поражение в конкурентной борьбе с не уважающим законы рынка китайским госкапитализмом.
Единственная сила, которая надежно защищала глобализацию, по мнению Бреммера, мощь Америки: «К нашей радости, есть всего одна супердержава в сегодняшнем мире, одна страна, которая способна распространять свою политическую, экономическую и военную власть в каждый регион планеты. И эта супердержава — США». Но, похоже, считает Бреммер, сам Трамп и запустил механизм геополитической рецессии: «Его администрация поставила под вопрос нужность НАТО, самого успешного военного альянса в истории. Эта же администрация вывела США из Транстихоокеанского торгово-экономического партнерства (ТПП), а также из договора по РСМД с Россией. Добавьте сюда выход из Совета по правам человека ООН, парижского Соглашения по климату».
В докладе содержится и программа действий по минимизации последствий этой геополитической рецессии и созданию фундамента для новой либеральной экономической и геополитической системы.
Предлагается создать международную группу, которая займется разработкой базовых правил, согласно которым будет функционировать «цифровой мир». Как говорится в докладе, «эта группа должна будет также следить еще и за миром “больших данных” и за искусственным интеллектом, который обрабатывает эти данные, придавая этой сфере динамику и определяя ее дальнейшее развитие». Кроме того, уверен Бреммер, необходимо создать по аналогии с Всемирной торговой организацией Организацию всемирных данных. Эта структура «объединяла бы лояльные нам правительства, которые верят в цифровую открытость и прозрачность. Объединяла бы их в организацию, в которую и Китай, в конце концов, заинтересован был бы вступить. Нужно сделать так, чтобы вступление в такую организацию было единственным путем для Китая получить доступ к развитым западным рынкам».
На первый взгляд, эти предложения выглядят не очень убедительно и, совершенно точно, не отличаются оригинальностью.
Большее удивление вызывает значение, которое придается Японии в предлагаемом мироустройстве, которое наступит после геополитической рецессии. Складывается впечатление, что речь идет о плане спасения западного мира во главе с Японией, а не с Америкой.
В докладе не просто предлагается сделать Японию своего рода столицей западного мира, но и передать ей некоторые из функций, которые находятся в компетенции ООН, как, например, распределение гуманитарной помощи.
Дело не в том, что входящий в Совет по международным отношениям Бреммер считает, что страна, избравшая своим лидером Трампа, не достойна быть гегемоном в новых условиях. Скорее, сам саммит и речь его основателя служат хорошей иллюстрацией рутинной дипломатической игры США – комбинации «мягкой силы», внешнеполитического давления и крепости союзнических связей в условиях, когда прямые переговоры о новом торговом соглашении находились в тупике.
С учетом присутствовавшего на мероприятии министра иностранных дел Японии, место проведения саммита и доклад с вызывающим названием выглядят как один из сигналов, которые Вашингтон направляет в адрес КНР для того, чтобы ускорить достижение нового торгового соглашения.
В это же самое время в Пекине Г. Киссинджер встречался с верхушкой Коммунистической партии Китая, а на столе у Д. Трампа лежал одобренный обеими палатами Конгресса законопроект «О правах человека и демократии» в Гонконге (Сянгане), осуждающий жестокое подавление протестов и предполагающий ответные действия. В Вашингтоне понимали, с каким вниманием и серьезностью в руководстве КНР отнесутся к подобному мероприятию, и, по всей видимости, заложили в доклад ряд посланий, в том числе о том, что понимают стратегические устремления Пекина и готовы пойти по значительные издержки, противопоставив его растущему научно-техническому потенциалу японский, не только поддержав его экономически, но и всеми возможными политическими средствами, возможно даже, делегировав часть влияния на глобальную политику.
Так кто же все-таки Йен Бреммер? Возможно, более детальный анализ этой многогранной личности мог бы помочь понять состояние современной американской интеллектуальной элиты.
Пока же отметим, что за неделю до Саммита G-Zero, его основатель Йен Бреммер отметил свое пятидесятилетие. Это типичный американский «self made man» – человек, сделавший себя сам. Он работал над собой с детских лет, и немало преуспел, став ведущим американским политологом, крупнейшим мировым экспертом в области внешнеполитического планирования и управления рисками, владельцем более десятка компаний, в которых трудятся бывшие политические деятели первой величины. Он автор десятков научных монографий и нескольких, адресованных широкому кругу читателей, мировых бестселлеров. Будучи известным в России в качестве международного обозревателя и редактора журнала «Тайм», Бреммер еще и ведущий телевизионной аналитической программы, создатель сатирического кукольного шоу, профессор университета Нью-Йорка и школы геополитических исследований Колумбийского университета в Вашингтоне. Читая западные печатные СМИ, можно предположить, что основное время он проводит, давая комментарии журналистам относительно политических событий.
Имеющий смешанные в равной пропорции немецкие и армянские корни, Бреммер провел детство и юность среди пустырей и многоэтажек с бесплатными муниципальными квартирами в городке Челси, отделенном рекой от благополучного Бостона. Его отец, ветеран войны в Корее, рано ушел из жизни, оставив жену с четырехлетним Йеном и еще одним ребенком практически без средств к существованию. На протяжении многих лет семья едва сводила концы с концами. Мальчик, из тех кого принято называть вундеркиндами, блестяще учился и закончил школу на несколько лет раньше сверстников. В 15 лет он получил стипендию для поступления в Университет Тулейна, через несколько лет – кандидатскую степень в области международных отношений в alma-mater американских глобалистов – Стэнфордском университете, и уже к 25 годам имел определенное признание в научных кругах и славу самого молодого сотрудника в истории Гуверовского института войны, революции и мира – одного из ведущих американских аналитических центров, выполняющих исследования в области политических наук для правительства США. В течение нескольких лет молодой политолог занимался исследованиями по актуальным проблемам государств, возникших на постсоветском пространстве. В 1994 году вышла его первая из имевших успех книг «Этническая политика: Русские на Украине».
Порядка двух лет Бреммер занимался прикладными исследованиями, однако все чаще к нему обращались за консультацией представители государственных структур, обратившие внимание на то, что прогнозы внешнеполитических изменений, которые он делал, практически всегда соответствовали действительности.
Через несколько лет The Economist и Wall Street Journal назовут его «гуру» прогноза внешнеполитических рисков, благодаря которому «политология как научная дисциплина пришла на финансовые рынки». Но тогда о его способности предугадывать важные политические события только начинали ходить слухи. Возможно, именно эта слава, вместе с воспоминаниями о детстве, проведенном в борьбе за стипендию, дающую возможность учиться в знаменитых университетах Массачусетса вместе с детьми из обеспеченных семей, заставили его выбрать путь, отличный от карьеры академического ученого или специалиста-международника, традиционно чередующего службу в госдепе или Пентагоне с работой в одном из «мозговых центров». В 1998 году Бреммер создает собственную консалтинговую компанию Eurasia Group, на логотипе которой красуется надпись «politics first», имеющая много значений и содержащая еще большее число намеков. Основное направление деятельности компании – стратегический политический консалтинг и прогнозирование влияния на рынки и инвестиционный климат. Сейчас компания имеет отделения во многих городах США, Великобритании, Бразилии, Японии и Сингапуре. В штате компании постоянно работает порядка ста аналитиков, в ее «арсенале» более пятисот консультантов, работающих с главами государств, правительств и международным корпорация. Компания осуществляет деятельность в 80-ти странах. Кроме того, Бреммер, состоящий в Трехсторонней комиссии и американском Совете по международным отношениям, и его партнеры оказывают услуги по стратегическому консалтингу в области геополитики. Детали многих проектов Eurasia Group вряд ли когда-нибудь станут достоянием широкой общественности. В 2007 году, расширяя бизнес, Бреммер приобрел компанию Intellibridgе, специализирующуюся в области стратегического консалтинга и аналитики в сфере безопасности. Компания была учреждена бывшим советником Билла Клинтона по национальной безопасности Энтони Лэйком, которого в прессе называют «режиссером» Боснийской войны 1992–95 годов и одного из самых яростных критиков современной России в США.
Эта черта присуща и Бреммеру, антироссийская риторика высказываний которого порой настолько «дремуча», что кажется даже наигранной.
Сейчас прибыль компании оценивается в десятки миллионов долларов, а 21 год назад Бреммер начинал работать один в крошечном, огороженном временными перегородками помещении, выделенным ему в Нью-Йоркском институте мировой политики.
Настоящее мировое признание компания Eurasia Group приобрела после того, как совместно с изданием Wall Street Journal разработала систему оценки, или, как они ее назвали – «Индекс глобальных политических рисков». На основе использования этого инструмента Eurasia group готовит ежегодный доклад о главных глобальных политических рисках. В 2017 году Бреммер создал медиакомпанию Gzero Media, которая выпускает еженедельную аналитическую программу. Смысл ее названия понятен лишь в контексте идей, с которыми много лет подряд выступает этот политолог.
Когда в СМИ заходит речь о Бреммере, его называют теоретиком – автором ряда смелых концепций, находящихся на стыке политологии, социальной философии и рыночной аналитики. Это и так, и не совсем так. Он пытается применить существующие теории как, например, о принципе «Кривой Дэвиса» социолога Джеймса Дэвиса в прогнозировании «поведения» фондовых рынков, и, «нащупав» работающую взаимосвязь, строит на этом некую концепцию. Впоследствии уже незаурядный ум, фантазия и разветвленные связи в политических кругах позволяют использовать ее в качестве идеологической платформы для достижения множества целей, включая сугубо дипломатические. Одна из его концепций о так называемой «Кривой Джей» (J curve) доказывает взаимосвязь между «открытостью» политической системы и экономическим процветанием страны – она неоднократно использовалась в качестве аргумента, оправдывающего вмешательство США во внутренние дела других стран для смены неугодного политического «режима». Идеи Бреммера о государственном капитализме, изложенные в вышедшей в 2010 году книге «Конец свободного рынка, или: кто победит в войне между государством и корпорациями», сводятся к тому, что в современных условиях западная либеральная экономическая модель обречена на поражение в противостоянии с китайским государственным капитализмом и доказывают необходимость использования Соединенными Штатами санкционных, а не рыночных методов в конкурентной борьбе. Схожие цели преследовались и при создании концепции, под названием «вооружение финансов (weapponiztion of finance» – речь в этом случае идет о разработке теоретической базы для использования инструментария фондовых рынков в качестве одного из элементов гибридной войны.
Впрочем, главным и наиболее интересным достижением Бреммера-теоретика стал фантастический мир «Большого Нуля» – G-O, (GZero World) – (или Group of Zero) , в своей космогонии (такое впечатление создалось при написании этой статьи), заимствованный из социальной философии Томаса Гоббса, который под термином «Война всех против всех» схожими свойствами наделял естественное состояние общества до заключения «общественного договора» и образования государства. У Бреммера речь идет о мире, лишенном лидерства эффективно действующих межгосударственных союзов, ориентированных на достижение благих целей. Мире, в котором нет правил взаимодействия между государствами и единой силы, способной выступить в роли рефери в случае конфликта между государствами. Зато в этом мире есть самый настоящий саммит, который в качестве гостей посещают главы реальных государств, новостные, аналитические и сатирические СМИ, входящие в медиагруппу GZero Media. Этот занимательный мир развивается по собственным законам, не очень сильно, впрочем, меняясь с тех пор, как он был создан в вышедшей в 2012 году книге Йена Бреммера и Дэвида Гордона «Каждое государство само за себя: победители и проигравшие в мире G-Zero» и часто используется его талантливым автором для дипломатических целей – например, для передачи главе одного из государств послания–сигнала, понятного лишь тем, кто способен его понять. В течение многих лет российские журналисты цитировали Бреммера. Безусловно, комментарии международных обозревателей наших государственных информагентств неплохо иллюстрировали слова крупнейшего американского политолога, который, оседлав своего любимого конька, говорил о слабости Америки, констатировал факт очередной внешнеполитической победы В. Путина К сожалению, в российской прессе всегда очень мало внимания уделялось более глубокому анализу точки зрения Бреммера, которая оказывает все более серьезное влияние на умы непрерывно растущей клиентской базы Eurasia Group и интересующихся политикой обывателей, привлеченных забавными сюжетом кукольного шоу «Puppet Regime», выполненном немного переделанном под задачи политической сатиры формате «Muppet Show».
В комментариях для западных изданий свои взгляды на внешнюю политику Бреммер излагает четко, он не дипломат и может позволить себе говорить прямолинейно – в большинстве проблем, с которыми сталкивается мировое сообщество виновата Россия и недостаточная жесткость внешней политики США.
К примеру, после вьетнамского саммита АТЭС, прошедшего осенью 2017 года и встречи В. Путина и Д. Трампа на его полях, обращаясь к корреспонденту итальянской газеты Corriere della Sera он говорит: «Россия – это страна, которая серьезно теряет свой вес. И Путин думает, что может это восполнить, способствуя нестабильности и хаосу в мире, особенно в США, пытается вмешаться в американские выборы и в выборы других западных государств, он гораздо более заинтересован помогать северокорейцам в подпитывании напряженности на мировом уровне».
Очевидно одно – личность Бреммера символизирует состояние зашедшей в тупик американской политической философии.
Пока еще проводит встречу за встречей Киссинджер, но говорят, что он с трудом пережил эмоциональное потрясение от смерти Збигнева Бжезинского. С определенной долей вероятности можно предположить, что через несколько лет эпатирующая, но насквозь вторичная, собранная с миру по нитке стратегия группы компаний Eurasia Group, поглотившая Intellibridge Энтони Лэйка, будет определять американскую геополитику – и от этого становится страшно.
Дмитрий Федоров, Столетие
Обязательно подписывайтесь на наши каналы, чтобы всегда быть в курсе самых интересных новостей News-Front|Яндекс Дзен и Телеграм-канал FRONTовые заметки