Малозначительный эпизод противостояния между войсками киевской Центральной рады и харьковской Цикуки стал краеугольным камнем украинского националистического русофобского мифа
Бой под станцией Круты в Нежинском уезде Черниговской губернии произошёл 16 (29) января 1918 года примерно в 140 километрах северо-восточнее Киева. Наступающим красногвардейским отрядам Михаила Муравьёва противостояли подконтрольные украинской Центральной раде воинские формирования, состоящие из нескольких сотен офицеров, юнкеров и студентов. Командовал ими капитан Аверкий Гончаренко.
Преданные собственным командованием
Согласно официальной украинской версии боя, киевские юнкера и студенты заняли позиции по обе стороны от железнодорожной насыпи в двух километрах от станции Круты в направлении Бахмача. Украинская газета “Нова Рада” писала, что у каждого из юных защитников Крут “было всего по три обоймы патронов”. Утром 16 (29) января они обстреляли и обратили в бегство якобы насчитывавший около 2000 человек отряд балтийских матросов Ремнёва. При этом в распоряжении киевлян была одна пушка. Её установил на самодельную железнодорожную платформу и пригнал под Круты сотник 1-го Украинского козацкого полка Семён Лощенко.
Вскоре после этого “неожиданно подошедший” враг открыл по юнкерам и студентам артиллерийский и пулемётный огонь. А затем со стороны Чернигова подтянулись ещё несколько российских эшелонов, начавших обстрел с тыла. К тому моменту украинцы израсходовали все патроны и снаряды. А находившийся непосредственно на станции Круты штаб во главе с войсковым комендантом Черниговской губернии Фёдором Тимченко попросту сбежал в направлении Киева, прихватив с собой вагон с боеприпасами и оставив юнкеров и студентов на произвол судьбы. После этого “наших вояк россияне окружили и перебили”, писала “Нова рада”.
Об идиотизме и трусости со стороны украинских командиров вспоминает участник боя под Крутами Иван Шарый:
“Штаб, как только начали рваться вражеские шрапнели, переполошился, перенёс канцелярию с вокзала в вагон и со всем эшелоном сбежал вёрст за 6 от Крут, оставив руководить битвой офицера Гончаренко, который всё время стоял в тылу и, видимо, с испугу, абсолютно не знал, что ему делать. Даже тогда, когда с другой железнодорожной ветки подошёл большевистский поезд футов за 500-600 от наших пулемётов и высадил красногвардейцев нам с фланга, он беспомощно смотрел и думал, то наш поезд или нет.
Убегая, штаб захватил и вагоны с патронами и снарядами к пушкам, что добило наше дело под Крутами. С позиции раз за разом передают, чтобы дали патронов, а тут осмотрелись – нет вагонов с патронами. Тогда офицер Гончаренко покидает поле боя и бежит сам с голыми руками за патронами вдогонку штабу. Пробежал версты две, увидел – далеко, и вернулся назад. Наконец козаки с правого фланга, заметив нехватку патронов, а также то, что эшелоны поехали прочь на другую станцию, начали отступать…”
Любопытные сведения приводит в своей книге “Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину” известный киевский историк Олесь Бузина. В распоряжении войск Центральной рады на станции Круты находился Первый автоброневой дивизион УНР во главе с подполковником Чёрным, включавший четыре бронеавтомобиля. Однако вместо того, чтобы усилить обороняющихся, личный состав автобронедивизиона наотрез отказался разгружаться с поезда, мотивируя тем, что местность неудобна для действий броневиков.
В конечном итоге, Гончаренко отдал приказ отступать. Офицеры и юнкера в организованном порядке отступили, забрав своих убитых и раненых, за станцию Круты, куда ранее удрал штаб, там погрузились в эшелоны и отправились в Киев, где Петлюра собирал ещё подконтрольные Центральной раде формирования для подавления подготовленного большевиками восстания рабочих на заводе “Арсенал”. Тогда как до студентов, занимавших правый фланг, то ли своевременно не дошёл приказ об отходе, то ли молодая горячая кровь затребовала подвигов. В результате необученные и необстрелянные студенты во главе с сотником Омельченко пошли в штыковую атаку. Сам сотник был сражён пулей, а некоторое количество его подчинённых погибли в рукопашной схватке с красногвардейцами. Потерпев неудачу, они стали отступать в направлении села Круты, там перешли железную дорогу в направлении Чернигова и затем присоединились к своим. Лишь один студенческий взвод в беспорядке вышел непосредственно на станцию Круты, уже занятую большевиками, где был взят в плен. Семерых раненых красногвардейцы отправили в госпиталь, а затем отпустили. Остальные 27 (по другим данным 29 человек) были расстреляны то ли по приказу пленившего их командира красногвардейцев Бабенко, то ли по приказу командира 1-й революционной армии Павла Егорова. При этом сам Егоров якобы утверждал, что казни пленных требовали его подчинённые красногвардейцы. Видимо, это стало актом мести за понесённые большевиками во время наступления потери.
Советская версия боя отличается от украинской. Так, командующий красными войсками Владимир Антонов-Овсеенко приводит в своих “Записках о Гражданское войне” донесение Муравьёва о столкновении под Крутами. Из него следует, что Муравьёв был уверен в том, что перед ним находились основные силы Центральной рады во главе с Симоном Петлюрой. При этом Муравьёв говорит о зверствах Петлюры, который “во время боя пустил поезда с безоружными солдатами с фронта навстречу наступавшим революционным войскам и открыл по несчастным артиллерийский огонь”; а состоящие из батальонов офицеров, юнкеров и студентов войска Рады “избивали сестёр милосердия, попавших во время боя к ним в руки”.
Конечно, у каждой из сторон своя правда. Но при этом фактом является то, что сам Петлюра в бою под Крутами участия не принимал. В это время он находился на станции Бобрик, откуда затем выдвинулся на подавления восстание рабочих “Арсенала” в Киев.
Истоки и рождение мифа о “героях Крут”
В марте 1918 года, после того как Киев был взят немцами, останки расстрелянных большевиками участников боя под Крутами были торжественно перезахоронены на Аскольдовой могиле.
Тогда же украинская пропаганда начала активно создавать миф о бое под Крутами. Интересно, что в числе расстрелянных студентов был племянник министра иностранных дел УНР Александра Шульгина Владимир. По мнению Олеся Бузины, это и обусловило превращение незначительного боестолкновения в “государственную” трагедию.
Тогда же с подачи председателя Центральной рады Михаила Грушевского бой под Крутами стали называть “украинскими Фермопилами” по аналогии с легендарной гибелью в битве с персами 300 спартанцев царя Леонида.
В целях усиления психологического эффекта миф о “героях Крут” был дополнен выдумкой о том, что замордованные большевиками студенты умирали с гимном на устах. Якобы студент-галичанин Григорий Пипский перед расстрелом запел “Ще не вмерлу”, а остальные её дружно подхватили.
В создание мифа о Крутах внес значительный вклад и поэт Павел Тычина, написавший пронзительные строчки про “тридцать украинских мучеников”, на которых “поднялась предательская рука”. Вскоре Павел Григорьевич сменит политическую ориентацию, и в итоге будет удостоен пяти орденов Ленина, Сталинской премии и звания Героя социалистического труда. А в 1950-е годы он станет членом ЦК КПУ, председателем Верховного совета УССР, то есть де-юре первым лицом Украины.
Пройдёт почти сто лет, и история повторится сначала с расстрелянными “неизвестными снайперами” участниками киевского Майдана, которых пропаганда представит образцом украинского самопожертвования и окрестит “небесной сотней”. Затем с так называемыми “киборгами”, оборонявшими Донецкий аэропорт от “российских агрессоров” и также брошенными на произвол судьбы своим командованием.
И убитых студентов под Крутами, и “небесную сотню”, и “киборгов” объединяет не только то, что они стали удобным расходным материалом для беспринципных политиков, обеспечив легитимность тем, кому в лучшем случае светила бы тюрьма. Их смерть стала краеугольным камнем для самой оголтелой русофобской пропаганды. Не случайно создатели мифа о бое под Крутами всячески подчёркивали, что юным украинским патриотам противостояли не большевики и не красные, а “москали” и “россияне”. Не случайно на похоронах погибших под Крутами 19 марта 1918 года Грушевский произнёс пафосную речь о том, что “пролитая молодыми героями кровь” позволила сорвать со здания Центральной рады российский государственный герб, который он назвал “символом неволи Украины”.
Украинцы против украинцев
С тех пор в официальной украинской историографии бой под Крутами именуется не иначе как эпизод “российско-украинской” войны. При этом игнорируется тот факт, что формально войскам киевской Центральной рады противостояли силы ЦИК Советов Украины (в простонародье Цикука). Этот орган советской власти был сформирован в конце 1917 года в Харькове после разрыва украинских большевиков с Центральной радой. Руководители Цикуки Евгения Бош и Николай Скрипник были такими же сторонниками национального самоопределения Украины и украинизации, чем Грушевский или Петлюра. А в рядах войск Муравьёва сражалось большое количество выходцев из Малороссии и Новороссии, в том числе “червонные казаки” Виталия Примакова.
Общее же командование советскими украинскими войсками осуществлял 21-летний Юрий Коцюбинский – сын украинского писателя Михаила Коцюбинского, а впоследствии заместитель председателя Совнаркома УССР и активный сторонник украинизации.
Иными словами, и украинские националисты в Центральной раде и украинские большевики в Цикуке были сторонниками примерно одинаковых подходов в национальном вопросе, выступали за самостийность Украины и разрыв общерусского пространства. Другое дело, что в этот жабо-гадючий междусобойчик оказались вовлечены простые русские люди, ещё год назад являвшиеся подданными одного российского монарха и в большинстве своём не олицетворявшие себя ни с украинцами, ни с большевиками.
Дмитрий Павленко, специально для News Front
Обязательно подписывайтесь на наши каналы, чтобы всегда быть в курсе самых интересных новостей News-Front|Яндекс Дзен и Телеграм-канал FRONTовые заметки