На днях в американской газете New York Times появилась большая статья «Война с историей – это война с демократией». Ее автор Тимоти Снайдер – профессор из Йеля, «автор научных статей о политических злодеяниях» – на примере России и США рассказывает читателям о том, как нужно и как не нужно преподавать историю
О «законах памяти» – действиях правительств ряда стран, направленных на то, чтобы руководить общественным толкованием прошлого. О принижении в этих законах «исторического зла» наподобие рабства или «голодомора» (да, господин Снайдер считает себя специалистом по этому украинскому фейку, поэтому цитирует его на протяжении всей статьи). О преподавании причиняющих дискомфорт знаний – например, о том, что отцы-основатели США были рабовладельцами.
Статья действительно посвящена весьма актуальной, злободневной теме. И претензия к ней лишь одна – посвящая ее истории, автор (специализирующийся, напомним, на исторических злодеяниях) не совсем понимает, что такое история и исторические процессы. Понятие «злодеяние» в нем, мягко говоря, крайне размыто. Более того, эти «злодеяния», во-первых, иногда имели вполне объективный характер, и, во-вторых, иногда на поверку вообще оказывались «меньшим злом».
Для иллюстрации первого тезиса возьмем, к примеру, столь любимый автором пример рабства. Явления, которого, по мнению множества американских правозащитников и историков, Белая Америка должна стыдиться. За который она должна каяться. Последствия которого для «черного сообщества» она должна каждый день исправлять через позитивную дискриминацию, а также через устранение исторического дискомфорта для негров (например, через снос памятников людям, которые раньше имели рабов).
Однако настоящий историк вам скажет, что рабство, а точнее, угнетение одной группы людей другими посредством легитимированных или общепринятых институтов – существовало на протяжении всей человеческой истории и в какой-то степени даже лежало в основе социально-экономического прогресса. Более того, оно продолжается вплоть до сегодняшнего дня, просто в других формах и с другими инструментами.
Если раньше контроль за рабом осуществлял надсмотрщик с хлыстом, заставлявший его против своей воли собирать зерно на древнеримских полях или хлопок на американских, то современным хлыстом, принуждающим человека к несвободе, являются те же финансовые институты, оруэлловские американские СМИ (внушающие нужные взгляды в рамках принципа «есть точка зрения наша и есть неправильная» – в частности, по вопросу Трампа или BLM). Феномен рабства – добровольного отказа от свободы в силу ее сложности и нежелания/неспособности принимать решения самостоятельно и в то же время нести ответственность за эти решения – является интегральной, биологической особенностью человеческой природы. Которую мы, может, когда-нибудь и вытравим, но очень нескоро. Как минимум тогда, когда научимся распоряжаться своей свободой.
Так, например, американские историки считают сравнительно низкий уровень жизни американской чернокожей общины последствиями рабства и предлагают решать эту проблему через тотальные покаяния белых, вбухивание колоссальных денег на исследование «борьбы за гражданские права» и прекращение причинения «дискомфорта» воспоминанием о рабстве. Тотальную, абсолютную позитивную дискриминацию – вплоть до позволения толпе, отмечающей день освобождения рабов в Окленде (штат Калифорния), остановить скорую, спешащую к умирающему, и станцевать тверк у ее борта, из-за чего пациент до приезда врачей не дожил.
Хотя на самом деле проблема не в недостатке прав у черных, а в том, как они сами добровольно этими правами распоряжаются. В сложившейся в их среде городской субкультуре, со своими крайне деструктивными (с общественной точки зрения) параметрами успеха: презрение к закону (которое лишь увеличивается из-за позитивной дискриминации), атмосфера вседозволенности, неуважение к образованию и т. п. Так что проблема не в истории, а в существующей реальности, которую люди сами себе создают. Как говорил профессор Преображенский, «если я вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха».
Что же касается исторического принципа «меньшего зла» и объективности, то возьмем столь любимый господином Снайдером пример «голодомора», который Россия, по его мнению, намеренно отрицает в рамках «законов памяти», покрывая тем самым дикое якобы злодеяние советского режима. Напомним, что, во-первых, голод был не только на Украине, а во всем Советском Союзе. Во-вторых, зерно у голодающих крестьян реквизировали не для того, чтобы их физически уничтожить под корень, а для того, чтобы это зерно продать за рубеж и получить валюту. На которую Сталин сотоварищи себе покупали не яхты с любовницами, а привозили в СССР западных специалистов и заводы (причем иногда в буквальном смысле – скупая все оборудование в Штатах, транспортируя в СССР и собирая тут на месте американский завод).
Именно эти заводы легли в основу сталинской индустриализации, обеспечившей промышленный скачок производства в Советском Союзе и в конечном итоге внесли колоссальный вклад в Победу в Великой Отечественной войне. Войне, которая, напомним, велась не за кусок нашей территории, а за само существование людей, которых гитлеровские нацисты лишили права на жизнь как неполноценную расу. И в итоге на выходе получаем жесткий, циничный, но исторический факт: без реквизиции зерна, повлекшего массовый голод и миллионы жертв, мы бы не смогли спасти десятки миллионов жизней и выиграть войну. Тут, конечно, можно сколько угодно спорить о масштабах, об ошибках в процессе зерновой политики, но невозможно оспаривать сам процесс и причинно-следственную связь.
В результате, возвращаясь к поставленному господином Снайдером в его оригинальной статье вопросу о методах преподавания истории, можно пойти двумя путями. Первый – тот, который предлагают американские «историки» и политики. Смотреть на историю с точки зрения современной морали. Вычищать ее от любого либерально-демократического дискомфорта. Переписывать ее с точки зрения современных ценностей (например, снимать исторические – не путать с изначально развлекательными, типа произведений Гая Ричи – сериалы, где Анна Болейн является чернокожей фемкой). Сносить исторические памятники, после чего десакрализировать лежащие в основе американской идентичности личности просто потому, что в XVIII веке они имели рабов (как и все богатые люди того времени). Проще говоря, превращать историю в фарс и сказку.
Второй – это прекратить воевать с историей. Воспринимать ее не как хотелку или проект, а как летопись человеческого опыта, из которого нужно извлекать уроки, а не переписывать исходя из собственного, сиюминутного понимания комфорта. Как линию прогресса, приведшую нас (со всеми колдобинами, рытвинами, впадинами) к тому, кто мы есть. Как часть объективной реальности, в которой мы жили, живем и будем жить. Как часть нас самих, с которыми мы примирились.
Геворг Мирзаян, доцент департамента политологии Финансового университета при Правительстве РФ, ВЗГЛЯД