Убийство культуры есть императив нынешней американской элиты её управляющему классу
То, что происходит с современной Америкой, можно назвать культурной трагедией американской нации. Феномен американской культуры возник в XVIII веке и достиг своего пика в середине века ХХ и впитал в себя все главные европейские культурные течения. Эмигранты везли в Америку культуру Франции, Англии, Испании, Италии, России, Германии, образуя синтез субкультур, свойственных европейским разным нациям и классам.
Столкновение с культурами африканцев и мексиканцев породило американский колоритный коктейль, обладающий определённой притягательностью для носителей европейской культуры, и это было американской спецификой. Будучи самой молодой, американская культура несла в себе заряд бодрости и оптимизма, считалась более демократичной по сравнению с аристократическими европейскими первоисточниками, несущими в себе отпечаток снобизма сословной Европы.
Именно демократизм в сочетании с более высоким уровнем доходов был тем главным маяком, который притягивал в простоватую Америку всех европейских мастеров, которым по каким-то причинам дома добиться желаемого успеха не удавалось. До сих пор элита США испытывает некий комплекс неполноценности по отношению к Европе, компенсируя экспансией в области культуры массовой свою общую духовную второсортность.
В области элитарной культуры Америка никогда не была и до сих пор не является мировым лидером, впитывая все течения из старой Европы и попросту переманивая интеллектуалов и мастеров высокими доходами. Литература Америки была подражанием литературе Европы.
Музыка по-прежнему развивается в русле европейских канонов. Композиторство и исполнительство – это влияние России, Италии и Германии. Вокал – это Италия, Россия и Германия. Если вы видите американских пианистов мирового уровня, будьте уверены – они учились у русских педагогов. Живопись и дизайн имеют европейские технические и эстетические ориентиры.
Современная городская архитектура, особенно в субурбии (пригороды), – это единственная область культуры, где Америка обрела несомненное первенство и породила подражательство в Европе, хотя в основе американских архитектурных канонов лежит европейская классика.
Американский кинематограф – это тоже область массовой культуры, но в сегменте элитарного кино чётко прослеживаются влияния европейских мастеров. Актёрское мастерство и искусство режиссуры в Америке основаны на русской и европейской (английская, французская, итальянская) школах. То, что внесено сюда Голливудом – это применение спецэффектов и масштабирование съёмок. То есть опять технологический, а не духовный аспект.
Театральная же культура Америки – это господство школы Станиславского. Искусство перевоплощения, работы над образом – это в американской культуре от русских. Девять передвижных сцен и настоящее стадо верблюдов на сцене Рокфеллер-центра в опере Верди «Аида» – это от американцев. А как ещё американцу понятно показать, что это Египет?
Театр в Америке – это не храм, а развлечение. Здесь зрители в майках и джинсах летом и верхней одежде зимой. Они жуют попкорн из огромных пакетов. Оперу или балет потребляют как матч по американскому футболу. Это шоу. Не случайно мюзикл – порождение культуры Америки.
Мир танца – особая сфера культуры, где миссия Америки аналогична всем вышеназванным. Классический балет – целиком и полностью в русле школ России и Франции. Германия и Италия здесь в подражателях, а Англии вовсе нет, видимо, не хотят соревноваться с французами. Современный танец Запада отталкивается от этой русско-французской базы.
Балльный же танец во всём мире – это сфера господства Англии. Он там создан, там разработаны самые глубокие, можно сказать научно-аристократические методики подготовки, исполнительства и судейства. Даже танго здесь не аргентинское, а переработанное англичанами.
Исключения – испанский пасодобль и американский джайв с влиянием джаза. Италия и Германия вносят свои элементы, но стоят на английской основе – это больше внутренняя техника, развить, увидеть и оценить которую способны лишь профессионалы, учившиеся у англичан. Тут не принято бегать по площадке. Это искусство.
Американский бальный танец, даже профессиональный, больше спорт – там любят носиться по площадке как угорелые, акцентированно изображать мощь, экспрессию, и все английские снобистские штучки не очень любят. Даже школа судейства в США и Англии разная: то, что охотно судят американцы, презирают англичане. Английское высокомерие к американцам имеет своё обоснование: английская культура отличается от американской как английский футбол от американского. Или как лорд от рабочего.
Джаз (и как музыка, и как танец) – вот культурный американский метис, рождённый негритянскими ритмами и введённый в белую англосаксонскую среду. Будучи интерпретированным под европейские культурные каноны, джаз стал визитной карточкой американской культуры, породив другие танцевальные варианты. Все эти буги-вуги, твисты и рок-н-роллы вышли из шинели джаза.
Рок и все его разновидности – это порождение симбиоза африканских и англосаксонских стандартов. Пока в Америке негров выгоняли из баров и автобусов, белые танцевали их танцы и не заморачивались всякими муками совести. Чисто американский культурный продукт – это гибрид нескольких рас, будь то перуанские индейцы, мексиканские пастухи или африканские рабы.
То, что в американской культуре от белых – это европейский импорт. За культурой в Америку не ездят, туда ездят за деньгами. За элитарной культурой ездят в её колыбель – Европу. Пока ещё это так. Хотя Европа стремительными темпами теряет первородство и переходит на подражание американщине – стоит лишь посмотреть на трагедию французского и итальянского кинематографа.
Деградация белой культуры стимулируется именно Америкой. Все эти декадансы, что в живописи, что в литературе, что в театре, что в музыке – американского происхождения. Причём, заказ часто американский, а подрядчики европейцы. Именно они в Америке, а потом и в Европе наиболее умело разрушают ту культуру, что создавали их предшественники.
Русский танцор Барышников, состоявшийся как классический балетный танцор, первым отказался от классического репертуара в США и перешёл на модерн. Весь этот паноптикум извращенцев, что сейчас на Западе стал в театре и балете культурным мейнстримом, постепенно распространяющимся и в России, родом из США. Деградация американской культуры – это Рим времён упадка. Американская трагедия. Но новых Драйзеров американская литература зачать и выносить уже не в состоянии, а если и зачнёт, так немедленно сделает аборт.
Ещё в тридцатых годах ХХ века Илья Эренбург ездил в Голливуд и услышал там главный критерий приемлемости для американского кинематографа. Один маститый режиссёр отклонил сценарий Эренбурга, сказав о нём: «Слишком много социального и слишком мало сексуального». Должно быть наоборот. Это Америка.
Нынешняя атмосфера Америки – это торжество ЛГБТ и BLM, намеренно культивируемое частью белой англосаксонской элиты, стоявшей у колыбели американской государственности и защищавшей её европейские культурные истоки. Либерализм Америки был протестантский, и консерватизм был протестантский, с католическим вкраплением. То есть это была умеренно консервативная (даже в своей прогрессистской части) культура с христианскими основами в базе.
Даже сексуальная революция хиппи ещё несла в себе дух коммун и любви, такое искажённое трактование христианства. «Всё, что тебе нужно – это любовь» – пели Битлз, внедряясь в массовое сознание поколения, чьи родители прошли Вторую мировую войну и главными ценностями считали «американскую мечту»: большой дом, большая семья, много детей и хороший достаток.
Потом мягко произошла подмена. Любовь заменили на секс. Теперь заниматься сексом стали называть «заниматься любовью». Дуплетом приучали и к опошлению сакрального, и к подмене смысла. Вроде как шутка, но именно шутка была причиной проникновения тезиса в обход критических фильтров. Шутка быстро перестала быть шуткой и стала серьёзностью.
Ещё в конце девяностых годов ХХ века тема ЛГБТ в США третировалась. В Европе голубое лобби было более свободным, чем в консервативных США. За тридцать лет доля цветного населения в США выросла и показывает дальнейшую тенденцию к росту. В то время как белые сокращаются, и других тенденций американское общество потребления (и сложившиеся на его основе элиты) не предусматривает.
Именно потому американская демократическая партия как авангард финансовой элиты США взяла курс на развитие темы расового реванша цветных одновременно с сакрализацией ЛГБТ-тематики. Демократы контролируют реперные точки электорального процесса, где будет всё больше цветных.
Так как господство над манипулятивными технологиями в руках демократов, то «цветная карта» позволяет им побеждать с привлечением чернокожего плебса, океан которого растёт и ширится. Это стремление перехватить контроль над важной электоральной стратой в условиях пока ещё сохраняющегося политического господства.
Тема же ЛГБТ – это не только важный электоральный ресурс демократов, хотя и это имеет место. Это и легализация пристрастий самих элит, кишащих гомосексуальными кланами. Прежде всего, это тема, с которой легко обращаться к уже растленному населению американских городов. Гедонизм – часть идеологии этих людей, а гомосексуализм – часть гедонизма. Защита права на гедонизм – политическая снова идеологии США, и потому защита прав ЛГБТ легко помещается в фокус политического сознания этой электоральной страты.
Таким образом, культурная диверсия – это условие выживания нынешней американской политической элиты, сконцентрированной в демократической партии США. Глобализм, в который упёрлись финансовые технологии, требует унификации культур. Христианство и консерватизм здесь заменяет религия гедонизма.
Автоматически становится легитимными все репрессии к тем, кто мыслит инако. Для них – ковидизация и цифровизация всей страны. Те, у кого нет смартфона и QR-кода автоматически переживают гражданскую казнь. Они выключены из общества без приговора суда, который можно хотя бы попытаться обжаловать.
Вторжение в американскую культуру маргинальных масс, к тому же другого цивилизационного кода, влечёт смерть той Америки, которую мы знаем и помним. Эта смерть медленная, растянутая на десятилетия. Но к концу нынешнего века цветных в США станет больше, чем белых. ЮАР времён апартеида стала для американских демократов образцом для подражания: система, где чёрные в большинстве, но власть у белых.
В элиту чёрных и цветных никогда не пустят. Они останутся декорацией, огромной, как любая декорация в США, типа стада верблюдов на оперной сцене. Главное, режиссёр будет белым. И тут дело не в цвете кожи. Дело в генетической памяти: только у англосаксов там зашиты навыки колониального подавления и манипулирования.
Мало быть морально готовым и хотеть это делать. К этому надо иметь врождённые способности. Так как мировая история не знает примеров империй и колоний, созданных африканцами, то допущены они будут лишь на уровень политических марионеток, типа Кондолизы Райс, Колина Пауэлла с его пробиркой и Барака Обамы. Но это далеко не элита.
Убийство культуры есть императив нынешней американской элиты её управляющему классу. Культурными трудно манипулировать, как сказал Греф. Они укоренены в своей морально-этической матрице, которая не приемлет целей нынешней глобалистской власти. Американская нация умирает, и на её место приходят варвары.
Для истории это типичный сюжет. Специфика лишь в том, что древние культуры умирали от побочных болезней, свойственных старости. Сейчас же культуру убивают наёмные убийцы. Заказчики и их мотивы известны. В глобальном мире трудно отгородиться от больных. Смерть культуры – это такой же духовный ковид. Вакцины и лекарства от того и другого пока не изобрели. Одна надежда на иммунитет.