Европа достаточно широко открыла свои двери перед беженцами с Украины. Потом попыталась немного прикрыть, но США пожурили европейцев, и те согласились принимать беженцев дальше, притом что Америку Вашингтон оставил для украинцев закрытой
Между тем, если бы двери в ЕС для миллионов украинцев не открылись, то количество беженцев было бы в разы меньше. Дело в том, что значительная часть высшего и среднего класса Украины начала передвигаться на Западную Украину ещё в декабре 2021 — январе 2022 года, когда американцы впервые начали информационно накачивать тему неизбежного «российского вторжения». Они снимали там дома и квартиры: кто на неделю, кто на месяц, единицы — на полгода. Поэтому, когда после 24 февраля беженцы стали массово перемещаться на Западную Украину, а цены на жильё стали быстро расти, при переоформлении на новый срок многие оказывались неспособными вновь оплатить аренду квартиры.
К середине марта даже наметился ручеёк возвращенцев в Киев и другие города Центральной Украины с Запада. С одной стороны, наступление российской армии практически остановилось, СМИ киевского режима начали сообщать о готовящихся «контрнаступлениях» ВСУ, с другой, денег на съём жилья в Западной Украине многим стало просто не хватать. В этих условиях западные области смогли бы (без Европы) «переварить» максимум 5-6 миллионов беженцев (примерно столько постоянно проживают там в течение последнего месяца). Остальным пришлось бы вернуться домой.
Но Европа, начав с обещания принять 5-6 миллионов человек, сейчас уже поговаривает о возможности распределить по всему ЕС около 10 миллионов беженцев. Вместе с 5-6 миллионами, находящимися на Западной Украине, это примерно 15 миллионов, то есть половина реального населения Украины накануне спецоперации и больше трети (около 40%) номинального.
При этом надо иметь в виду, что номинальное население шести западноукраинских областей составляет более 10 миллионов человек. Если отнять минимум два миллиона постоянно находящихся на заработках в ЕС — 8 миллионов. В случае если российские войска дойдут до западной границы Украины, минимум половина собственного населения этих областей и не меньше половины проживающих там беженцев также отправятся в ЕС, что даст дополнительных 7 миллионов беженцев. Если до этого ЕС успеет принять 10 миллионов беженцев с Украины (а это реально, учитывая темпы, показанные в первые недели), то, с учётом ранее выехавших гастарбайтеров, всего в Европе окажется около 20 миллионов граждан Украины.
Вопрос, зачем ЕС столько украинских беженцев?
Ещё раз подчеркну, что Евросоюз делает всё, чтобы их было как можно больше. Им предоставляется бесплатное жильё, помощь продуктами и одеждой, а также финансовая помощь. Они получают возможность работать без оформления дополнительных разрешений и прочих бюрократических проволочек. Согласитесь, что для беженцев (особенно небогатых, коими является абсолютное большинство украинцев) условия прекрасные. По сравнению с условиями для сирийских и иракских беженцев, которых ЕС со скрипом принимал, но пытался удержать в Турции, украинских практически приглашают приехать.
Но есть нюанс. ЕС старательно блокирует возможность получения беженцами с Украины гражданства или вида на жительство в странах-членах союза. Понятно, что кто-то эти запреты обойдёт, но стать полноценными «европейцами» так же легко, как недавно иракцы или сирийцы, украинцы не смогут. Все программы помощи в ЕС рассчитаны на полтора-два года, после чего предполагается, что украинцы территорию ЕС покинут и вернутся на родину.
Почему такой срок?
Если в ЕС рассчитывают, что Россия быстро выведет с Украины свои войска, то можно было бы давать убежище на полгода-год.
Если ЕС считает, что Россия останется на Украине надолго, то почему только два года украинцы могут пользоваться европейскими щедротами?
Думаю, что проблема заключается в намерении Европы и США (коллективного Запада) дважды использовать этих людей против России.
На первом этапе они беженцы (перемещённые лица). Ясное дело, они всем будут говорить, что бежали от «российской агрессии», и расписывать её ужасы. Запад же сможет во всё горло орать о гуманитарной катастрофе и этнических чистках, предъявляя в качестве доказательства от половины до двух третей предвоенного населения Украины, окопавшегося на территории ЕС. В принципе, думаю, прагматичная Европа рассчитывала принять миллионов десять: трети населения Украины в качестве перемещённых лиц тоже за глаза бы хватило, чтобы обвинить Россию во всех смертных грехах.
Но хитрые украинцы явно намерены прорваться в Европу в значительно большем количестве. Некоторые, окопавшись сами, уже начинают вывозить родственников, причём в неблизкие страны (кто в Швецию, кто во Францию), что уж говорить о Польше, Венгрии, Румынии, куда западноукраинские контрабандисты испокон веков тропы протоптали. Между прочим ЕС разрешил украинцам не задерживаться в стране убежища, так что достаточно всеми правдами и неправдами попасть в какую-нибудь Румынию, а уж дальше двигай, куда душа просит и куда денег хватит (хоть в Португалию).
Так что живых «аргументов» у европейских русофобов будет с горкой.
Уже этот этап не так безобиден, как кажется, поскольку создаёт в Европе соответствующее общественное мнение, давящее на власти и осложняющее манёвр даже вполне адекватным европейским политикам, совершенно не желающим ссориться с Россией.
Но пройдёт полтора-два года, и начнётся второй этап. Миллионам украинцев, которые за это время не успеют получить какой-нибудь европейский аусвайс, предложат отправляться на родину. Опять же, кто-то сумеет в последний момент зацепиться за Европу, кто-то уедет в Латинскую Америку. В Африку вряд ли многие поедут. Но 5-7 миллионам придётся так или иначе возвращаться.
Итак, вначале Россия получает опустевшие, разорённые земли с по возможности максимально разрушенными городами. Уцелевшего населения явно недостаточно, чтобы восстановить инфраструктуру и перезагрузить экономику. Москве необходимо вкладывать в преодоление гуманитарной катастрофы значительные ресурсы. Ей никто не помогает, Запад суёт палки в колёса, заодно заявляя, что это именно Россия и организовала гуманитарную катастрофу, «геноцид», «этническую чистку».
Проходит два года, ситуацию удаётся немного стабилизировать. В это время начинается обратный поток бывших беженцев, ненавидящих РФ, желающих немедленно получить жильё и доход либо такие, как были у них последние два года в ЕС, либо такие, как они имели до эмиграции. Причём их доходы в воспоминаниях будут раза в два-три больше, чем были в реальности.
Этих людей нельзя не пустить — они граждане Украины и возвращаются на родину. Они прибывают большими группами в течение короткого времени (5-7 миллионов должны вернуться за год-два). Их немногим меньше, чем того населения, которое оставалось на Украине после окончания спецоперации, и они серьёзно дестабилизируют ситуацию. Адаптировать их значительно труднее, чем тех, кто вообще не уезжал, если вообще возможно.
Что делать?
Я вижу только один способ. Он не очень гуманен и несколько иезуитский, но с волками жить — по-волчьи выть. На тех территориях, которые войдут в состав России, надо установить короткий срок принятия гражданства (замены украинских паспортов на российские), полгода — год. Аналогичные условия замены документов надо установить на тех территориях, которые станут квазинезависимыми республиками.
Очевидно, что большинство окопавшихся в Европе украинцев, надеясь там и остаться, не рванётся срочно менять паспорта. А когда они прибудут на границу, то сроки выйдут и они окажутся гражданами несуществующего государства, к которым новые государственные образования никакого отношения не имеют и никаких обязательств перед ними не несут. Отказывали же в своё время ДНР/ЛНР в некоторых случаях в своём гражданстве даже ополченцам, имевшим несчастье родиться в других областях Украины. Почему бы не взять этот опыт на вооружение.
Поскольку заселять территорию всё равно надо, можно даже принимать беженцев обратно. Но паспортный барьер, позволит, во-первых, регулировать темпы миграции, во-вторых, отсекать явный нацистский элемент, в-третьих, на некоторое время (пока не будет получено гражданство) снабжать вернувшихся видом на жительство, что на время лишит их возможности участвовать в выборах, а значит влиять на общественную и политическую жизнь.
Не панацея, конечно, но хоть какой-то механизм контроля.
Ростислав Ищенко, Ukraina.ru