Характерной особенностью нынешнего кризиса в отношениях с Западом (как, впрочем, и при всех больших кризисах) является то, что назревшие и даже перезревшие вопросы решаются наиболее брутальным образом. Без того, чтобы проявлять оппортунизм и смазывать вопрос
Исключением не стала и дипломатия в узком смысле слова, то есть обмен посольствами, которые традиционно принимали деятельное участие в попытках решения противоречий между державами. Нынешний почин Европы ставит конец этому очень давнему обычаю.
Решение о высылке сотрудников русских посольств и закрытии консульских учреждений России приняли: Польша (45 дипломатов), Германия (40), Франция (35), Словакия (35), Италия (30), Испания (25), Бельгия (21), Нидерланды (17), Дания (15), Болгария (12), Северная Македония (пять), Словения (33), Ирландия (четыре), Швеция (три), Чехия (один), Румыния (десять), Черногория (один), Эстония (17), Литва (четыре) и Латвия (13).
Словесная реакция России не замедлила себя ждать. МИД России пообещал ответные высылки, что довольно стандартно. Правила “на основе взаимности” никто не отменял, закон талиона в таких случаях вполне действителен.
Кремль, в свою очередь, устами пресс-секретаря Д. С. Пескова, отвечая на вопрос французского телеканала LCI о возможности разрыва дипломатических отношений между Москвой и Парижем, отметил, что если высылки продолжатся, то “есть потенциальный риск того, что это произойдет”. Причем это касалось не одной лишь Франции, было замечено, что действия европейских правительств в целом “недальновидны”, поскольку они “сужают возможности для дипломатического общения и работы в таких сложных кризисных условиях”.
Действия не только недальновидны, но порой и загадочны. Разумеется, не весь потенциал державы определяется численностью населения, есть и другие параметры — и все же. Население Франции — 67,5 миллиона человек, Словакии — 5,5 миллиона, то есть восемь процентов от французского. Но и Париж, и Братислава выслали по 35 дипломатов. Итальянцев — 59,5 миллиона, словенцев — 2,1 миллиона, то есть 3,5 процента. Однако Рим выслал 30 дипработников, а Любляна — 33. Пофилософствуй, ум вскружится. О решительности прибалтийских великих держав мы уже и не говорим.
Возникает вопрос, чем сердце успокоится.
В прежние времена высылки, как правило, были умеренными. За деятельность, несовместимую с дипломатическим статусом: то есть, проще говоря, шпионов под прикрытием высылали в небольшом количестве, когда те начинали работать уже совсем грубо. После чего следовало “зуб за зуб”, чем дело и кончалось. Гармонии в межгосударственных отношениях это не способствовало, но и страшной дисгармонии тоже не производило. Что с той, что с этой стороны все понимали: “Шпионить можно, попадаться нельзя”. И уж точно шпионская рутина не повод для разрыва дипотношений — “А как же мы тогда шпионить будем?”
В нынешние времена дело явно не в деятельности, несовместимой со статусом, а в том, что прекращение всяких сношений с враждебной державой, то есть с Россией, должно отразиться и на посольствах. “Культура отмены” по всем азимутам. Идет неумолимое движение либо к полному разрыву дипотношений, либо к понижению их до уровня поверенных в делах. Поверенный плюс два-три технических работника.
Для межгосударственного диалога и вообще для стандартных посольских функций это маловато, но следует учесть одно обстоятельство. Представления о дипломатических законах и обычаях были основаны на посольской практике общения между суверенными державами, которые действительно решали между собой важные и важнейшие вопросы. Памятниками той эпохи могут служить французское посольство в римском палаццо Фарнезе или здание на парижской улице Лилль, где до Второй мировой войны было германское посольство. Но в истории Европы та эпоха давно кончилась.
Внешняя политика не только Словении, Словакии, Болгарии, но таких былых грандов, как Италия, Франция, Германия определяется отчасти Брюсселем, отчасти Вашингтоном. Сами же они решают весьма немного.
Конечно, кроме принципиальных решений, были и сферы взаимных интересов. Покровительство своим гражданам (хотя по традиции консул — не совсем дипломат, но все же). Экономические, культурные, научные сношения. И даже посольские приемы, когда знатные люди являются в парадной сбруе и за бокалом вина доносят свою позицию, пускают пробные шары, слушают, что в воздухе носится, — а потом составляют отчеты об услышанном в ходе непринужденных бесед.
Но если отныне русские партнеры объявлены токсичными, если различные сношения под государственной эгидой, если обмен людьми и идеями был, да весь вышел, — то чем вообще заниматься посольствам в традиционном понимании? Нечем.
Чтобы прежние посольские функции были актуальными, принимающая сторона совершенно не должна быть с аккредитованной стороной в сердечном согласии, однако она должна быть суверенной. Что и наблюдается в посольских сношениях с Индией, Китаем, Ираном, некоторыми странами Южной Америки. Там царят старорежимные обычаи посольской жизни.
Однако в передовой Европе, утратившей национально-государственный суверенитет, утрачены и эти обычаи. И чем тогда заниматься дипломатам? В особенности когда хозяйственные и даже просто транспортные сношения стремятся к нулю.
Кроме перехода на режим временных поверенных (и это еще в лучшем случае), вручающих и принимающих ноты, ничего более серьезного не просматривается. Если же некоторая европейская держава желает поговорить о чем-то серьезном, есть нейтральный Стамбул с Принцевыми островами. Но даже до этого желания еще далеко.
Максим Соколов, РИА