Экспорт российского газа в Европу стремительно сокращается и составляет сейчас всего 109 миллионов кубометров в сутки, или 40 миллиардов кубометров в годовом исчислении. Это без учета поставок в Турцию
Работают два маршрута: 42 миллиона кубометров в сутки через Украину и 67 миллионов — через “Северный поток”. “Ямал — Европа” давно закрыт из-за совладельца из списка недружественных компаний, а “Турецкий поток” вышел на недельное плановое техобслуживание, хотя в любом случае предназначенная для Европы часть объемов там невелика.
Основной причиной падения объемов экспорта является сокращение в три раза поставок по “Северному потоку” в связи с тем, что увезенные на профилактику газоперекачивающие агрегаты компании Siemens не удается вернуть из Канады. Тут конечно, можно вспомнить, что рядом стоит готовый “Северный поток — 2”, который Европа не хочет запускать по политическим соображениям. Но одновременно остаются возможности и для наращивания сверхнизких объемов транзита по украинскому направлению, которые также не используются “Газпромом”. В результате страны ЕС даже начали отбирать газ из хранилищ. Нужно признать, что закачка в ПХГ до последнего времени проходила по плану, запасы все равно находятся на хорошем уровне для текущей даты. Но сезон закачки еще даже не дошел до экватора, и при нынешних объемах газового экспорта из России процесс заполнения хранилищ очевидно застопорится.
Так или иначе, таких низких объемов экспорта за новейшую историю газового рынка еще не было. Это рискованная (на долгосроке) игра “Газпрома” на короткой и средней дистанции имеет все шансы на успех. Просто потому как недопоставляемые объемы заменить нечем. Да, какие-то решения в ЕС принимаются — продлевают собственную газодобычу на месторождении Гронинген (по факту это означает, что снижение собственной добычи окажется меньше, чем ожидалось), увеличивают долю угля, экономят энергоносители. Но если говорить именно об импорте газа и СПГ, то здесь дополнительных объемов в мире просто нет.
Сейчас в США заканчивается строительство нескольких среднетоннажных линий СПГ, после чего нового сжиженного газа из этой страны не будет еще до конца 2023 года. К тому же после пожара ушел в офлайн (на три месяца полностью, а дальше — как получится) завод Freeport LNG, а это — 17 процентов американского (или четыре процента от глобального) экспорта СПГ. Глобально из новых производств только в четвертом квартале ожидается постепенный запуск плавучего завода в Мозамбике, но это небольшое производство в 4,5 миллиарда кубометров в год. То есть в ближайшие год-два следует ожидать очень ограниченных объемов нового СПГ на рынке. Видимо, в этом кроется одно из объяснений готовности российского экспортера трубопроводного газа повышать ставки.
Повторимся: пока все ограничения российского газового экспорта можно легко отыграть назад, так как все, что делается сейчас в мире в сфере СПГ (а эффект от этого будет только через четыре-пять лет), явно не компенсирует отказ от российских поставок, а в лучшем случае соответствует будущему плановому росту спроса на этот продукт. Особенно с учетом того, что российский новый экспорт СПГ, который также должен был внести свой вклад в общий баланс, по понятным причинам выйдет на рынок несколько позднее ожиданий.
Если же отойти от текучки и перейти к обобщениям, то нынешнее напряжение на газовом рынке заставляет всех задуматься, что возможность покупать газ — это не только про деньги, но и просто про физическую возможность такой покупки. И это касается не только сетевого газа, но и СПГ, несмотря на формальную гибкость этих объемов. Мы привыкли говорить, что, мол, американский СПГ часто выкупают компании-трейдеры и везут туда, где больше заплатят. Но раз сейчас Европа готова платить столько же, сколько Азия, то в случае физического дефицита трейдер или другой владелец топлива повезет его в первую очередь в страну своей прописки или другую максимально дружественную локацию. А с другой стороны — в случае каких-либо конфликтов между экспортером и импортером СПГ такие поставки также оказываются под риском. Все эти соображения пока не разрушают глобальный рынок СПГ, но делают более актуальной связку владельца СПГ, место его производства и непосредственный рынок поставки этого топлива.
Сейчас много говорится о том, что США обогнали Австралию и Катар по объему производства сжиженного газа и стали крупнейшим экспортером СПГ. Но не менее важно другое: на эти три страны уже сейчас приходится свыше 60 процентов всего глобального экспорта СПГ. Австралия больше не наращивает производство СПГ (газа не хватает самим), Катар и США — наращивают. По прогнозам, к 2030 году только на Катар и США придется половина от всего производства в мире этого топлива. Да, СПГ взаимозаменяем — в отличие от трубопроводного газа. Но и такая олигополия уже представляет риски. Разумеется, наиболее важно это для Китая, которому необходимо гарантировать себе стабильные поставки СПГ при любых обстоятельствах на фоне сильно растущей доли США на этом рынке. Конечно, далеко не факт, что все эти страны будут действовать совместно.
И здесь становится интересным понаблюдать за шагами Катара, который сейчас распределяет доли среди иностранных партнеров в новом СПГ-проекте. Напомним, что Катар расширяет свое производство на 40 процентов от текущих объемов — это четыре новые линии.
Исторически схема была следующая. Qatar Petroleum принадлежала основная часть (около 70 процентов в совместных предприятиях), основным партнером была американская ExxonMobil плюс небольшие доли у других участников, в частности французской TotalEnergies (тогда просто Total), Shell, американской ConocoPhillips и некоторых компаний из АТР. Корпорация ExxonMobil традиционно была основным партнером не только по внутрикатарским проектам. У двух компаний общий СПГ-трейдер Ocean LNG, строится общий завод СПГ Golden Pass LNG в США, они совместно владеют крупным СПГ-терминалом South Hook в Великобритании.
В новом же проекте у ExxonMobil и TotalEnergies — 6,25 процента, у ConocoPhillips и итальянской Eni (ранее не участвовала в проектах Катара) — по 3,12 процента. Будут еще партнеры с небольшими долями — вероятно, Shell, а также китайские компании. В любом случае американский нефтегазовый гигант в новом проекте теряет статус стратегического партнера, становясь “одним из”. Мы пока воздержимся от трактовок подобного изменения, так как они в любом случае спекулятивны. Тем не менее нельзя не зафиксировать изменение пропорций.
В свою очередь, TotalEnergies рассматривает вынужденный выход из российского строящегося проекта “Арктик СПГ-2” (но остается в “Ямал СПГ”), а ее место, по неофициальной информации из зарубежных СМИ, может занять Саудовская Аравия.
Все более запутанные отношения между участниками глобальной экономики в контексте газового рынка иллюстрируют и технические вопросы. Во-первых, это уже упоминавшаяся коллизия с газоперекачивающими агрегатами (ГПА) “Газпрома”. Siemens очевидно недоволен решением Канады не возвращать ГПА “Северного потока” после профилактики, но пока ничего не может сделать. Фактически глобализация экономики (канадский завод немецкой Siemens) уже приводит к проблемам даже в отношениях государств-союзников. На этом фоне поднимается вопрос и о том, как будут проходить плановые ремонты и на наших действующих заводах СПГ, где также стоят газовые турбины зарубежного производства. Например, на заводе СПГ “Сахалин-2” стоят газовые турбины General Electric, капитальный ремонт которых выполняется раз в восемь лет. Последний раз это было в 2016 году, значит следующий — уже в 2024-м. Япония не планирует выходить из проекта “Сахалин-2”, но также крайне заинтересована и в поставках этого СПГ на свой рынок — а значит, и в том, чтобы решение было найдено. Здесь тоже мы видим потенциальный конфликт интересов союзников.
Возможно, текущая напряженность на газовом рынке и рассосется. Но нет сомнения, что и нынешнее положение, чем бы оно ни было вызвано, и в целом непростая международная политическая ситуация заставят всех участников газового рынка задуматься о гарантиях поставок. Как в контексте непосредственных прав владения тем или иным СПГ или прав на его производство — с учетом дружественности или недружественности страны, где это производство находится, — так и в контексте гарантий нормального технического функционирования всей газотранспортной инфраструктуры.
Александр Собко, РИА