Почему русские испытывают испанский стыд за Запад
Заявления самых что ни на есть официальных лиц Запада уже давно стали у нас любимым источником мемов, но в последние месяцы стало твориться что-то совсем уж невообразимое. Испанский стыд – то бишь чувство неловкости за другого человека – стал практически постоянным при отслеживании публичных высказываний Байдена, Шольца, Макрона и далее по списку.
Поводы те дают практически в ежедневном режиме. Вон в коммюнике по итогам своего саммита «Большая семерка» призвала Китай оказать давление на Россию с целью прекращения «военной агрессии». И, как будто этого мало, в том же документе «Семерка» наехала на Пекин из-за Гонконга, Тибета и Синьцзяня. И ведь авторов ничего не смущает в этой конструкции.
Европа на полном серьезе обсуждает планы установления предельных цен на энергоносители – причем уже не только российские, а вообще. А то как-то слишком дорого, по их мнению, теперь получается. Причем эти идеи озвучиваются на самом высоком уровне, особенно Макрон усердствует. То есть мы наблюдаем буквальную иллюстрацию старого армейского анекдота про «поезд, стой, раз-два». Кто-то в Сети сравнил это с алкоголиком, требующим в магазине установить предельную цену на водку. А им нормально.
Штаты далеко не ушли. Уже давно стало понятно, что не работает придуманная в недрах Белого дома концепция «путинского подорожания». Уже сколько опросов показывают, что не верят в нее американцы, не верят – наоборот, она их все сильнее раздражает. Но администрация Байдена продолжает упорно ее запихивать в глотку американского общества, как будто надеясь, что количество перерастет в качество. Впрочем, именно на это они на самом деле и рассчитывают.
Примеры можно приводить очень долго. Практически каждый день приносит новые перлы, но все они свидетельствуют о довольно странных отношениях западных элит с реальностью. Складывается впечатление, что те совершенно искренне убеждены, что действительность должна приходить в соответствие с их пожеланиями по мановению руки.
Одна из причин такого положения вещей очевидна: на протяжении трех десятилетий Запад, будучи глобальным гегемоном, нередко добивался своего минимальными усилиями, затратами и издержками. Одного его слова зачастую было достаточно, чтобы (почти) весь остальной мир начинал поддерживать высказанную им идею, выполнять его распоряжения и следовать в его фарватере.
В то же время, представляется, что это только часть разгадки феномена утраты Западом чувства реальности.
Не менее, а, может быть, даже более важным является то, какие изменения претерпела идеологическая сфера как таковая.
Большую часть своей истории человечество жило в крайне медленно менявшемся мире. Установленные некогда правила были незыблемыми на протяжении столетий, а иногда и тысячелетий. И буквально за какую-то пару веков все изменилось радикально. Дело не только в том, что мир стал стремительно меняться, главное – он стал меняться под воздействием идей.
Где-то у кого-то рождалась мысль – о правах женщин, о недопустимости рабства, о необходимости всеобщего образования или социальных гарантий, о чем угодно. Идей были сотни и тысячи. Они захватывали умы миллионов – и результатом стала молниеносная по историческим меркам трансформация человеческого общества.
Стало очевидным, что идеи, порождения человеческого разума, способны менять мир – и быстро, причем не только в технической сфере, но и в куда более тонких материях типа социальных структур, морали и норм поведения.
В XX веке было предпринято множество попыток поставить этот феномен на службу государству. У нашей страны в этом смысле свой весьма незаурядный опыт.
Но без сомнения наибольших успехов в данной области добился Запад. Скрестив идеологию с маркетингом, он создал политтехнологическую машину, инструмент мягкой силы, которая десятилетиями демонстрировала феноменальную эффективность – причем как на международной арене, так и внутри самих западных стран.
В общем, ничего удивительного, что некоторые – и в первую очередь сами западные элиты – уверовали, что данная машина является не просто безотказной, а действительно способна трансформировать людей и мир любым образом, который только придет в голову.
Несколько лет назад в Рунете получил распространение текст одного американского инженера, который на конкретном примере рассказал, как утрачиваются компетенции в сложных технических сферах. В его случае речь шла о некоем заводе, построенном около полувека назад и который все это время успешно выпускал продукцию. Но потом встал вопрос о его модернизации – и тут-то выяснилось, что нынешнее поколение сотрудников не знает, как этот завод устроен и работает. Нет, они в курсе, какие кнопки надо нажимать, какие рычаги давить и какие материалы в какие резервуары заливать, чтобы продукция продолжала изготавливаться. Но глубинное устройство предприятия им неизвестно, документации же практически не сохранилось.
А у айтишников есть понятие легаси-код: код, который был получен в наследство (legacy) от предыдущих команд разработчиков – он работает, но неизвестно как. В результате вмешательство в его функционирование, попытки дополнить, переделать, улучшить могут привести вовсе не к тем последствиям, что предполагается.
Что-то подобное произошло с идеологическо-политтехнологической машиной Запада.
Полбеды, что ее ныне используют люди, не имеющие глубинного понимания о том, как она устроена, и использующие ее на уровне нажимания кнопок согласно мануалу и собственному представлению о прекрасном. Так еще и профессиональный уровень этих людей вызывает большие вопросы, учитывая, что зачастую их отбор идет по принципу принадлежности к угнетаемым меньшинствам (будь то расовые или сексуальные) и прочим факторам, не имеющим отношения к квалификации. Что, к слову сказать, стало прямым следствием эксплуатации этой машины именно таким образом.
Сбоить эта чудо-машина начала уже давно. Теперь же ее провалы стали обыденностью – в первую очередь в мировой политике. Хотя и во внутренней политике западных стран проблемы нарастают быстро.
Но западные элиты, превратившиеся из специалистов в жрецов, которые механически, без понимания сути, используют доставшееся им в наследство творение более продвинутой цивилизации, продолжают жать на знакомые рычаги и кнопки, в надежде, что привычные ритуалы заставят ее функционировать как прежде.
Вот только формула «Горшочек, вари!» работает все хуже, и все чаще возникают ситуации, доносящие до всех, что король – голый.
Ирина Алкснис, ВЗГЛЯД