Главным последствием спецоперации на Украине станет укрепление суверенитета России — “в конечном итоге это приведет к укреплению нашей страны — и изнутри, и ее внешнеполитических позиций”, заявил во Владивостоке Владимир Путин
“Да, конечно, происходит определенная поляризация — и в мире, и внутри страны. Я считаю, что это пойдет только на пользу, потому что все ненужное, вредное и все, что нам мешает идти вперед, будет отторгнуто. Мы будем набирать обороты, темпы развития, потому что современное развитие может быть основано только на суверенитете. Все наши шаги в этом отношении направлены на укрепление суверенитета”.
Эти слова президента, произнесенные им на Восточном экономическом форуме, можно подтвердить картинкой с самого мероприятия.
По правую руку от Владимира Путина на форуме сидел генерал Мин Аун Хлайн — председатель Государственного административного совета Мьянмы и командующий ее Вооруженными силами. Почетный гость ВЭФ, глава государства — разве его место рядом с президентом России не абсолютно естественно? Но не все так просто.
Дело в том, что генерал возглавил Мьянму в феврале прошлого года, воспользовавшись особенностью местной конституции, согласно которой армия, по сути, является гарантом единства государства: Мин отстранил от власти дочь отца-основателя государства Аун Сан Су Чжи (ее партия одержала победу на выборах), сославшись на то, что голосование проходило с нарушениями. После чего целый ряд стран Запада и АСЕАН (объединение государств Юго-Восточной Азии, в которое входит и Мьянма) не признали новую власть, потребовав вернуть Су Чжи и ее партию к власти. Соратники отстраненных политиков даже создали свое правительство (в изгнании и подполье), а их сторонники стали убивать тех, кто “работает на хунту”, — счет идет уже на тысячи убитых. Военные тоже не церемонятся с оппозицией, но надо понимать, что сама почти 75-летняя история независимой Мьянмы — это постоянная борьба центральной власти за сохранение единства страны. Не политического единства, а хотя бы территориального.
Потому что Мьянма (входившая в колониальные времена в состав Британской Индии) состоит из нескольких народов, часть из которых вообще никогда не признавала центральную власть. Более того, десятилетиями в ряде провинций (штатов) идет партизанская война, и правительство никогда целиком не контролировало всю территорию страны. В подобных условиях межпартийная и вообще политическая борьба за власть в центре плохо совмещалась с сохранением единства государства. Поэтому нет ничего удивительного в том, что военные правили Мьянмой почти все годы ее независимости — за исключением 50-х годов и периода после 2015 года. За это время было все: и строительство своей версии социализма, и дружба с СССР, и сильная (но не северокорейских масштабов) закрытость страны, и переход к капитализму, многопартийности.
Семь лет назад именно генерал Мин Аун Хлайн в качестве главкома передал власть гражданским — той самой Су Чжи, которую в прошлом году он же и отстранил от власти. Но почему все эти внутренние дела Мьянмы важны для понимания того, как укрепляется суверенитет России?
Потому что генерал приезжает в Россию далеко не первый раз: начиная с 2017 года он прилетает в нашу страну порой по несколько раз в год. Он бывал в Москве и регионах, открывал буддистские пагоды, присутствовал на военных парадах на Красной площади и посещал военные заводы (Мьянма давно уже покупает наше оружие). Последний раз он посещал Россию всего два месяца назад — как было объявлено, с частным визитом. Но нынешняя встреча во Владивостоке — его первая официальная встреча с Путиным (насчет неофициальных ничего не известно — теоретически они могли быть, но в закрытом режиме). Почему?
Потому что, несмотря на большое геополитическое значение Мьянмы (а она находится в перекрестке пристального внимания и борьбы между Китаем, Индией и США), Россия не хотела афишировать свои связи с ее сначала теневым, а потом и реальным правителем (а генерал был им, по сути, с 2011 года, когда он возглавил Вооруженные силы). Мин встречался с Шойгу и Патрушевым, к нему приезжал Лавров, но формально мы соблюдали некую дистанцию. И это притом что после прошлогоднего “переворота” Россия не только не стала бойкотировать новую власть, но и, наряду с Китаем, оказала ей в том числе и дипломатическую поддержку, заблокировав на уровне Совбеза ООН все попытки резолюций с осуждением “переворота” и утверждениями нелегитимности мьянманского правительства. Однако контактов первых лиц все равно не было — их время пришло только сейчас.
Потому после 24 февраля Россия не просто вступила в конфликт с Западом: мы перестали играть по придуманным им правилам. Выступая во Владивостоке, Путин охарактеризовал обвинения в адрес России в нарушении международного права после начала спецоперации на Украине так: мы имели на это право в соответствии с нашими договорами с ДНР и ЛНР. А на что опирались западные страны при нападении на Ирак, Ливию или Югославию? Сами нарушают международное право и потом “говорят о каких-то надуманных правилах”:
“О каких правилах? Что там придумали такое? Откуда они их выковыряли, эти правила? Пускай сами по ним и живут”.
Это очень важный момент: Россия больше не будет оставлять право трактовки международного права Западу. То есть мы и раньше говорили об этом, но все-таки в своих действиях старались в какой-то степени считаться с западным “порядком, основанным на правилах”. Этот термин в последние годы стали все чаще использовать на Западе, обозначая им то, что раньше называли “либеральным миропорядком”, а мы называем “глобалистским проектом англосаксов”. С помощью борьбы за его сохранение атлантисты пытались удержать то, что в среду Путин назвал “ускользающим доминированием Соединенных Штатов Америки в глобальной экономике и политике”:
“Западные страны стремятся сохранить прежний, выгодный только им мировой порядок, заставить всех жить по пресловутым “правилам”, которые сами же выдумали, сами регулярно нарушают, постоянно меняют под себя в зависимости от складывающейся текущей конъюнктуры. При этом нежелание других стран подчиняться такому диктату и произволу вынуждает западные элиты, попросту говоря, срываться, принимать близорукие авантюрные решения — и с точки зрения мировой безопасности, политики, и с точки зрения экономики. Все эти решения идут вразрез с интересами стран и народов — кстати говоря, в том числе граждан самих западных государств”.
Давление на несогласных встраиваться в “порядок, основанный на правилах” было всегда, но Россия полноценно столкнулась с ним в 2014-м, а в этом году ощутила его на себе по максимуму. Запад прямо объявил нас “страной-изгоем”, но ведь раньше уже много стран оказывались в подобной ситуации: Ирак и КНДР, Иран и Венесуэла, Судан и Сирия. Да и Мьянму тоже не раз пытались “зажать в угол”. И хотя раньше Россия не прерывала свои отношения с ней, все равно вынуждена была считаться с позицией Запада. Точно так же, как это происходило в наших отношениях с КНДР или Суданом, да и другими странами, объявленными Западом “изгоями”.
После 24 февраля все изменилось: у нас нет больше никаких оснований играть в дипломатические игры с атлантистами, разговаривать с ними с использованием выдуманных ими терминов. И это не просто открывает нам новые возможности в выстраивании отношений с самыми разными странами незападного мира — это демонстрирует всем и вся, что Россия становится полностью самостоятельной, что она выстраивает свою геополитическую стратегию, исходя из собственных интересов и представлений о будущем. Эти интересы давно уже лежат на Востоке и Юге, а после того как Запад сделал исторический выбор в пользу конфронтации с нами, мы можем прямо заявить и о том, что нашим интересам отвечает и стратегическое ослабление, и раскол единого Запада.
Но главная наша ставка не на игру против уходящего гегемона, а на строительство новой архитектуры. Во Владивостоке Путин снова дал краткую характеристику того миропорядка, к которому мы стремимся:
“Представление о многополярности и о мире таково, что мир должен быть гораздо более справедливым, мир не должен быть основан на диктате одной страны, которая возомнила себя представителем Господа Бога на земле (а может быть, даже выше) и основывает всю свою политику на своей якобы исключительности.
Нужно уважать интересы других стран, относиться как к равным вне зависимости от величины территории, объемов ВВП либо наличия современного оружия в армии той или другой страны. Основываться нужно на принципах международного права, а не на каких-то правилах, которые сам кто-то под себя придумывает.
В этом и состоит справедливость, в этом и заключается стабильность мирового порядка. Мы из этого всегда исходили, из этого и будем исходить и будем бороться за свой суверенитет. И никто пусть не сомневается в том, что мы готовы в этих условиях сотрудничать с любым государством, которое этого хочет, и будем это делать. Уверен, что в конечном итоге так все и сложится, все вернется на круги своя”.
Самостоятельно выстраивать отношения со всеми, кто этого хочет, не обращая внимание на то, как к этому относятся “устанавливающие правила”, — это и называется укреплением суверенитета.
Петр Акопов, РИА