Красные линии в Тайваньском проливе
В день национального праздника (годовщины восстания 1911 года) тайваньский министр обороны Цю Гочжэн, выступая в парламенте, объявил о новом толковании того, что считать первым ударом со стороны Пекина: «Ранее первым ударом мы считали атаку с использованием артиллерийских снарядов и ракет. Сейчас китайские беспилотники пересекают линию без всякой надобности, создавая нам много хлопот». Поэтому дроны, входящие в воздушное пространство Тайваня, будут теперь расцениваться как первый удар.
Причём ещё неделю назад тот же самый военный министр, говоря об ответных мерах в случае нарушения красной линии, под первым ударом имел в виду вторжение боевых самолётов КНР в воздушное пространство острова, включающее 12-мильную зону побережья. Теперь речь идёт не только о пилотируемых летательных аппаратах, но и о беспилотных.
Что означает существенное снижение порога, за которым начинается casus belli. Боевой самолёт (а министр Цю явно имел в виду не авиетку и не кукурузник) более приметен, его вход и выход из воздушного пространства более контролируем, наконец, число истребителей и тем более бомбовозов (даже у такой большой армии, как китайская) более ограниченно, то есть самолёт не иголка.
Тогда как дроны бывают разные: в переводе на язык собаководства — от чихуа-хуа до гигантского сенбернара. И если принадлежность большого боевого беспилотника ещё можно как-то вычислить, то как быть с мелюзгой, которая продаётся в любом радиомагазине? Вопрос не праздный, поскольку, купив такой мелкий дрон китайского производства (а какого же ещё? Звание мастерской мира КНР носит заслуженно) и нанеся на него соответствующие опознавательные знаки, любой желающий нагадить (говорят, англичанки к этому склонны, хотя и не только они) может запустить игрушку в сторону Тайваня и тем самым дополнительно уконтрапупить мировую атмосферу.
Ведь Цю Гочжэн обещал отвечать на каждый пуск. Можно предположить, что и такой. Хотя как именно отвечать, тайваньский министр не сообщил. Что добавляет неопределённости.
При этом, конечно, китайские коммунисты, наследники Мао и всё такое — они никогда не признавали суверенитет Тайваня (как, впрочем, формально и США не признают). Но непризнание непризнанием, а вместе с тем уже более четверти века — если же считать по-другому, так и вообще с 1958 года — силовое воссоединение островного Китая с материковым на повестке дня не стоит. Власти КНР исходят из того, что, если не делать резких движений, Тайвань рано или поздно пойдёт по пути Гонконга и Макао. То есть воссоединится с КНР по принципу «одна страна — две системы». И поспешность здесь может только навредить.
До сих пор такая политика вроде бы себя оправдывала, однако нарастали и сомнения. Возможно, если бы на острове по-прежнему монопольно правил Гоминьдан, он бы рано или поздно пришёл к воссоединению с материковым Китаем. Прошло много лет с тех пор, как на острове укрылись сторонники Чан Кайши. И Гоминьдан, и КПК уже не те, они проделали большой путь, и примирение в духе финального объятия Монтекки и Капулетти было, в принципе, возможно.
Но сейчас на острове царит плюрализм, есть и другие политические силы, для которых принцип единого Китая не столь священен, как для Гоминьдана. Подросли поколения, для которых насущнее всего самостоятельность Тайваня. Тем более что с точки зрения экономического партикуляризма остров гораздо богаче материка по душевому ВВП, отчего идеология Срединного царства размывается, уступая место идеологии самостоятельной тайваньской нации.
Опять же не всё было так гладко с Гонконгом. В 2019 году там была нешуточная попытка «цветной революции» и избавления от власти Пекина. А чем могла бы быть сходная замятня на Тайване — можно себе представить.
Наконец, время нейтралитета и даже дружественного нейтралитета США — и шире: западного мира — по отношению к Китаю прошло. КНР всё более рассматривается как всевозрастающая угроза западной гегемонии, и вообще — «Широко шагает, пора унять молодца». При таком настрое подбивать клинья в и без того небеспроблемные отношения материкового Китая с Тайванем — политика напрашивающаяся. Опять же завтра (для Запада) может быть уже поздно.
В таком контексте заявление министра Цю про беспилотники может иметь далеко идущие последствия.
Максим Соколов, RT