«Haqeeqi Azadi! Haqeeqi Azadi!» (подлинная свобода) – скандируют вышедшие на улицы толпы сторонников Имран Хана, бывшего премьер-министра Пакистана, а ныне лидера партии «Движение за справедливость»
В 2022 году он был отстранен от власти, но не оставляет попыток вернуть ее. В своих выступлениях он яростно обрушивается на правительство и стоящий за его спиной пакистанский военный истеблишмент. Конфликт экс-премьера и власти набирает обороты: Имран Хан прямо обвинил военное командование в причастности к покушению на его жизнь, но и сам оказался арестован по делу о махинациях с госимуществом.
Однако арест Имран Хана лишь сплотил его сторонников. Они верят, что их предводитель сможет не только избавить страну от «коррумпированных политических кланов Шарифов и Бхутто-Зардари», но и на международной арене будет действовать независимо, не обращая внимания на давление со стороны западных стран. Вот она – «haqeeqi azadi».
Одна из составляющих этой программы – развитие отношений с Россией. Долгое время эта тема находилась на задворках пакистанской внешнеполитической повестки. Но в последние годы ситуация стала стремительно меняться: стороны выработали общие подходы к глобальным и региональным политическим проблемам (в первую очередь на «афганском треке»), нарастили объемы торговли, запланировали совместные энергетические проекты и даже завели разговоры о возможности военно-технического сотрудничества (ВТС).
Кажется, что Россия и Пакистан открыли новую главу в двусторонних отношениях, благо это выгодно им обоим – Москва сможет заручиться поддержкой Исламабада на Глобальном Юге, а Исламабад снизит зависимость от своих традиционных союзников на Западе. Однако на деле все не так однозначно. Похоже, что всего за несколько лет стороны достигли «стеклянного потолка», и теперь политики с экспертами по большей части говорят о «колоссальном потенциале сотрудничества», а не о его конкретных результатах.
Что же пошло не так? Проще всего было бы сослаться на козни западных держав. Дескать, это они приложили руку к отстранению от власти собиравшегося вывести партнерство с Москвой на новый уровень Имран Хана. Но от смены правительств мало что изменилось – лидеры России и Пакистана поддерживают контакты в многосторонних и двусторонних форматах, ни один из подписанных контрактов не был отозван, и даже заключаются новые сделки.
Коалиционное правительство Шахбаза Шарифа проводит в отношении России ту же политику, что и кабинет Имран Хана. Поменяйся они местами, радикальные перемены не начнутся. Значит, существуют иные, нежели происки внешних сил, причины, мешающие сближению Москвы и Исламабада.
Чтобы разобраться, в чем тут дело, придется совершить небольшой исторический экскурс.
Старый друг лучше новых двух
«Отношения между странами не должны носить эксклюзивный характер, то есть развиваться за счет ущерба связям с третьей стороной. Перед нами стоит цель строить инклюзивные двусторонние отношения, то есть отношения, учитывающие связи задействованных сторон с их традиционными партнерами», – заявил генеральный директор аналитического центра Pakistan House Мухаммад Атар Джавед на прошедшей 22–23 мая в Институте востоковедения РАН конференции «75-летие установления дипломатических отношений между СССР/Россией и Пакистаном». Эксперт уточнил, что отношения России и Пакистана пока не носят стратегический характер, хотя их можно с уверенностью назвать дружественными. Господин Джавед прав: стратегические отношения Россия и Пакистан развивали с другими странами.
Изначально Советский Союз стремился установить дружеские связи как с Индией, так и с Пакистаном. СССР позиционировал себя, как альтернативу мировой системе капитализма, где тон задавали Америка и рассыпающиеся колониальные империи. Советское руководство полагало: освободившиеся в процессе деколонизации новые независимые государства – это естественные союзники Москвы. В целом так оно и было. Но в случае Индии и Пакистана возник нюанс.
В ночь с 14 на 15 августа 1947-го доминионы Индия и Пакистан получили независимость от Британской империи. Буквально через месяц страны уже находились в состоянии необъявленной войны: индусы и мусульмане в пограничных районах выгоняли иноверцев, с которыми еще недавно мирно жили бок о бок. Объявленной войны тоже долго ждать не пришлось – после решения махараджи Хари Сингха присоединить княжества Джамму и Кашмир к Индии руководство Пакистана, в свою очередь, решило, что будет силовым путем добиваться контроля над этим населенным преимущественно мусульманами регионом.
Пакистан не только вступил в конфронтацию с превосходящим по совокупной мощи противником на юго-востоке. На северо-западе перед ним также маячила угроза войны с Афганистаном, не признававшим линию Дюранда – проведенную британской администрацией границу, разделившую пуштунский народ.
В такой ситуации Исламабаду требовалось быстро найти могущественного и надежного союзника, готового предоставить военную помощь. И здесь Советский Союз опередили США, которые высоко оценили геостратегическое положение Пакистана – ему было уготовано стать одним из форпостов сдерживания коммунизма в Азии.
После сближения Америки и Китая в начале 1970-х необходимость сдерживания КНР отпала, а пакистанский военный режим Айюб Хана играл роль медиатора между Вашингтоном и Пекином. Индия, поначалу избегавшая присоединения к какому-либо блоку, стала дрейфовать в сторону Советского Союза. В 1971 году между Индией и СССР был подписан Договор о мире, дружбе и сотрудничестве – стороны закрепили свои приоритеты.
А что нам надо? А только свет в оконце
Так неужели сегодня Россия и Пакистан не могут добиться прорыва в отношениях из-за возможной негативной реакции своих традиционных стратегических партнеров? Все-таки нет, дело совсем в другом: за прошедшие 75 лет Москва и Исламабад не нашли областей, где они друг другу жизненно необходимы, в первую очередь потому, что были сосредоточены на развитии отношений с другими государствами.
Посмотрим на последние достижения: двусторонняя торговля выросла в 2,5 раза, но промышленные товары и высокотехнологичные изделия все еще занимают в ней незначительное место; превалирующей статьей российского экспорта остаются сельскохозяйственная продукция и сырье, пакистанского – текстиль.
Реализация ключевого энергетического проекта – «Пакистанского потока» – множество раз откладывалась, и в нынешней ситуации «идеального шторма» в пакистанской экономике и отсутствия свободных финансовых ресурсов у российской стороны его перспективы остаются туманными.
ВТС – самая токсичная тема российско-пакистанского взаимодействия в общем контексте внешнеполитического курса Москвы в Южной Азии. Однако главным препятствием на пути сотрудничества в этой области выступает вовсе не противодействие Индии. Пакистан просто не может позволить себе покупать готовую продукцию российских оружейников и при этом не имеет достаточно развитой промышленной базы для лицензионного производства. В первом случае российские структуры ВТС просто не заинтересованы в убыточных контрактах, а во втором не видят перспектив создания устойчивых производственных цепочек.
Что касается взаимодействия на многосторонних площадках, то Москва и Исламабад действительно имеют схожие взгляды на большинство глобальных проблем. Обе страны настаивают на построении многополярного мира, укреплении институтов, преодолении диспропорций социально-экономического развития. Больше конкретики содержит ключевой трек взаимодействия на региональном уровне – урегулирование ситуации в Афганистане. Россия пытается выстроить отношения с новым правительством в Кабуле и успешно сотрудничает на этом направлении с Пакистаном и Китаем.
Однако всего этого мало для качественного изменения российско-пакистанских отношений. С тем, что мир сейчас устроен несправедливо и это надо менять, согласно большинство развивающихся стран – здесь нет чего-то специфически российско-пакистанского. Не свидетельствует о радикальной смене внешнеполитической парадигмы Москвы и сотрудничество с Исламабадом в Афганистане. Через налаживание отношений с Кабулом Россия добивается обеспечения безопасности для своих союзников и партнеров в Центральной Азии – сближение с Пакистаном в данном контексте отвечает национальным интересам России в ближнем зарубежье и не подразумевает какого-либо переосмысления констант внешней политики в Южной Азии.
Иными словами, говорить о прогрессе в российско-пакистанских отношениях можно, но надо отдавать себе отчет, что отношения эти стартовали с очень низкой базы. Из-за того, что приоритетом считался диалог с Индией, пакистанское направление долгое время оставалось заброшенным. И сегодня некоторое оживление в этой сфере привлекает внимание ровно потому, что раньше здесь вообще ничего не происходило. Однако сотрудничество России и Пакистана остается ситуативным и лишено стратегического целеполагания. Поменять формат взаимодействия качественно, а не просто разнообразить его количественно так и не удалось.
На этом месте можно было бы грустно вздохнуть, решив, что ничего интересного на российско-пакистанском направлении нас не ждет. Но, к счастью, это ошибочный вывод. В последние годы перед странами открылись новые возможности. И материализовались они с самой неожиданной стороны.
Новая надежда
На протяжении последних двух десятилетий международный транспортный коридор «Север–Юг» воспринимался как дискриминационный по отношению к Пакистану проект. Индийцы не скрывали, что хотят использовать порт Чабар и территорию Ирана, чтобы наладить связи с центральноазиатскими республиками в обход Пакистана. Исламабад и Пекин не остались в долгу и принялись развивать конкурирующий проект в рамках инициативы «Пояс и путь» – Китайско-пакистанский экономический коридор (КПЭК) с портом Гвадар. Строили его в том числе, чтобы замкнуть на себя внешнюю торговлю центральноазиатских республик.
Казалось, что конфронтационный характер двух проектов станет одной из констант регионального развития. Но к началу 2020-х ситуация изменилась: китайские элиты, по всей видимости, оказались недовольны замедлением развития КПЭК как из-за нехватки финансовых ресурсов в Пакистане, так и проблем обеспечения безопасности, в том числе китайских инженеров и рабочих. Пекину не пришлось долго искать альтернативу – Иран выглядел идеальным кандидатом на эту роль. Тегеран ответил взаимностью и выразил готовность интегрировать инфраструктурные проекты на своей территории в «Пояс и путь».
Пакистанским элитам вряд ли удастся повлиять на изменение стратегических приоритетов КНР, поэтому Исламабаду придется встраиваться в новую региональную конфигурацию. Если даже Нью-Дели воспринимает «сопряжение» МТК «Север–Юг» с инициативой «Пояс и путь» со сдержанным оптимизмом, то и Москве стоило бы приложить усилия, чтобы интегрировать Пакистан в проект с российским участием. Такой шаг, с одной стороны, отвечает интересам России по развитию инфраструктуры для переориентации экспорта своих товаров в страны Глобального Юга, а с другой – придает российско-пакистанским отношениям стратегический характер.
Совместное участие в инфраструктурном проекте дает возможность России и Пакистану заложить основу для долгосрочного взаимовыгодного сотрудничества. Если упустить ее, то отношения и впредь будут развиваться ни шатко ни валко, под аккомпанемент сетований на то, что традиционная ориентация на Индию мешает сближению с Пакистаном.
Глеб Макаревич, ИА Профиль