Мы привыкли к тому, по правде сказать, тошнотворному, образу, который американская элита транслирует во внешний мир со своими «месячниками гордости» ЛГБТ. Но парадокс ситуации в том, что вся эта больная культура может существовать только паразитируя на глубоко христианском характере традиционной Америки
То, что госдеп продвигает по миру сегодня, может вызвать омерзение на чисто физиологическом уровне. Так мужчина, переодевшийся женщиной и изображающий из себя кокетничающую прелестницу, обычно вызывает у другого мужчины гамму чувств, в которые романтическое влечение, обожание и восхищение точно не входит.
Эта естественная реакция, однако, может существенно искажать общую картину. Современная Америка – это не только Вавилон Великий. Это общество, глубоко расколотое между тем «Городом на Холме» о котором мечтали первые переселенцы из Европы, и тем Вавилоном, который пытается его поглотить и переформатировать под себя.
Некоторые американские комментаторы пишут даже о «холодной гражданской войне» между двумя все более расходящимися культурами – которые, хотя и говорят на одном языке, имеют совершенно разные системы ценностей.
Консервативная Америка верит в Бога Библии, семью, свободу и личную ответственность человека за его благополучие – которого он должен добиваться упорным трудом, приобретая доверие окружающих честностью и усердием. Государство не должно мешать людям самим о себе заботиться и вообще его должно быть как можно меньше.
Либеральная Америка придерживается атеизма, размытой «духовности» в стиле New Age или крайне разбавленных (почти до чистого атеизма) либеральных форм христианства. Она не верит в семью – а верит во все более необычные формы сексуального самовыражения. Она верит в государство, которое должно позаботиться обо всех, и особенно о тех, кому не повезло в жизни.
Для консерваторов социальные маргиналы – это люди, которые выбрали неправильную дорогу в жизни. Если ты грабитель и наркоман (как Джордж Флойд) – это твой выбор, ты должен осознать это, покаяться перед Богом, исправить свои пути, присоединиться к церковной общине, упорным и честным трудом приобрести себе достаток.
Для либералов тот же Джордж Флойд и подобные – жертвы несправедливого общества, лишенные жизненных перспектив «системным расизмом». Они не виноваты в том, что они такие; виновато общество.
Общество (в глазах либералов) исполнено нетерпимости и фобий. Те, кто обладают властью – белые мужчины, исповедующие христианство, отцы семейств – мучают и притесняют всех остальных. Небелых, нехристиан, людей с нестандартными сексуальными наклонностями и т.д. Либерал видит свой нравственный долг в «борьбе с дискриминацией» – которую он видит повсюду. Например, в том, что пожилая цветочница уклоняется поставлять букеты для однополой «свадьбы». Ее нужно затравить и разорить по суду, чтобы никто не смел притеснять меньшинства.
«Борьба с дискриминацией» доходит до того, что мужчины, «идентифицирующие себя, как женщины» получают «право» пользоваться женскими раздевалками и душевыми – тут уже и не только консерваторы, но и феминистки начинают тихонечко выть.
Консерваторы видят во всей либеральной повестке грубое покушение на американские свободы – и вообще нарастающее безумие.
Но как вообще либеральная повестка добилась такого успеха?
Здесь мы видим интересный парадокс. Успех антихристианских сил связан с тем, что Америка – глубоко христианская страна. Вавилон Великий никогда не приобрел бы такого могущества, если бы он не паразитировал на Сияющем Граде.
В этом отношении история США чем-то напоминает нашу – большевизм был свирепо антихристианским движением, которое не могло бы возникнуть нигде, кроме христианского мира.
Сама вера в то, что Бог на стороне бедных, угнетенных, униженных и отвергнутых, является чисто библейской. Коммунизм яростно отвергал Бога – но делал именно «угнетенные классы» двигателем мировой истории и носителем высшей правды. Надлежало «низложить сильных с престолов и вознести смиренных», но сделать это без Бога, своими силами.
На душу Америки библейская проповедь сочувствия к притесненным тоже оказала глубочайшее влияние. Эта проповедь особенно окрепла в борьбе с тем, что часто называют «первородным грехом Америки» – рабством чернокожих. США первоначально возникли как рабовладельческая республика – и в этом не было ничего исключительного. Рабство, в той или иной форме, было повсеместным явлением.
Особенностью Америки было то, что явление было осознано как безнравственное, неугодное Богу. За этим осознанием стояли такие люди, как Джон Вулман (1720–1772), глубоко религиозный молодой человек, которому его работодатель поручил подготовить документы для продажи чернокожей рабыни. Сознание, что он принимает участие в продаже живого человека, настолько уязвило его совесть, что он посвятил свою жизнь борьбе за отмену рабства.
Нам сегодня трудно понять масштабы сдвига – рабство существовало всегда; люди не представляли себе, что может быть по-другому. Рабовладельцы охотно указывали на то, что апостолы не требовали его отмены (в их время это было просто невозможно), а только увещевали господ быть снисходительными, а рабов – добросовестно исполнять их обязанности.
Но вот у адептов некоторых религиозных групп – квакеров, прежде всего – заболела совесть. «Нехорошо мы поступаем, живя за счет порабощения людей, созданных, как и мы, по образу Божию. Нет в этом любви к ближнему. Не радует это Господа Бога».
Движение за отмену рабства в значительной степени была вызвана именно религиозным и нравственным чувством.
То же мировоззрение вдохновляло движение за гражданские права чернокожих в 1960-е годы. Мартин Лютер Кинг был баптистским служителем, его речи – больше похожие на проповеди – были пересыпаны цитатами из Библии.
На это накладывается история «Великих пробуждений» – характерного для Америки явления, когда люди, для которых религия давно превратилась в формальность, под влиянием пламенных проповедников вновь обретали живую, искреннюю веру, внимательно исследовали свою жизнь – не согрешили ли они? Не притеснили ли вдову? Не обидели ли сироту? В чем им надо покаяться и что исправить? Эта жажда морального обновления, избавления от грехов и неправд прошлого, новой, чистой и праведной жизни превратилась в характерную черту американской религиозной, а там и общественной, жизни. Конечно, Америка никогда не переставала быть одной из стран этого падшего мира – зла и греха в ней было предостаточно, как и везде. Но люди, которые жаждали правды, были – и они оказывали влияние на общество в целом.
Сегодня кажется совершенно непонятным, как можно так сильно прогибать американцев обвинениями в «расизме». Но это связано с историей американского греха и американского покаяния. Человек, которого обвиняют – «ты притеснил чернокожего брата!» – приходит в задумчивость. А вдруг и действительно притеснил? А вдруг надо покаяться в этом?
Само по себе желание избавиться от грехов отцов – несомненная добродетель. Однако эта сторона американской души оказалась уязвима для манипуляций, итог которых мы и наблюдаем.
Явились бородатые мужики в женских платьях и тяжелом гриме, и возопили – «Мы тоже угнетенные! Мы тоже обойденные! Мы тоже пострадали от белой патриархальной Америки! Вы должны теперь покаяться перед нами!».
Ни в каком другом обществе этот номер бы не прошёл. Где-то с ними обошлись бы сурово, где-то просто сказали бы: «это ваши личные заморочки, одевайтесь поприличнее – и будет вам счастье». Но чтобы люди стали всерьёз думать – а вдруг мы действительно согрешили против этих бедолаг, а вдруг нам надо покаяться в этом, а вдруг тут тоже вековая несправедливость, которую нужно исправить – для этого нужна была специфически американская культура, глубоко библейская в своей основе.
Беда в том, что, оторвавшись от этой основы, она начала быстро портиться – и выдавать то, что мы видим.
Смогут ли консервативные американцы стряхнуть с себя эту паразитическую либеральную культуру? Мы не знаем; прогнозы делать невозможно. Но происходящее – еще один пример того, как что-то несомненно плохое может паразитировать на чем-то несомненно хорошем.
Сергей Худиев, ВЗГЛЯД