Среди широкого спектра санкционных ограничений, которые были установлены странами Запада после начала СВО, отдельно выделяются рестрикции в отношении зарубежных активов российских физических и юридических лиц, оцениваемые более чем в $600 млрд
Источник изображения: hodmysley.ru
Среди них — средства, хранящиеся на зарубежных счетах российского Центрального банка в размере $300 млрд (более 80% из них в странах Европы, в основном в Бельгии), которые были заморожены после начала российско-украинского конфликта. Эти активы были вложены Россией преимущественно в зарубежные ценные бумаги, а также в облигации разных стран и банковские депозиты.
По мере введения новых пакетов антироссийских санкций всё чаще стала обсуждаться возможная конфискация этих активов, и этот нарратив начал набирать обороты, возможно, по мере ослабления поддержки Украины со стороны США и стран Европейского союза и ввиду неопределенности этой поддержки в перспективе. Не случайно вопрос о конфискации активов актуализировался после того, как конгресс не смог согласовать очередной пакет помощи Украине.
Сложности с конфискацией российских активов сконцентрированы вокруг отсутствия юридического механизма, который позволил бы это сделать законно (важно, что активы пока заморожены, а не экспроприированы), в том числе избежав прецедента, когда другие страны могут начать использовать такую тактику в дальнейшем. Примечательно в этой связи, что высшие должностные лица нашей страны уже приравняли потенциальную конфискацию российских активов к откровенному воровству. Поэтому конфисковать сами активы очень сложно, однако Европа может начать процедуру изъятия процентных доходов от них и их последующую передачу Украине, и здесь юридические основания, как считают европейцы, будут более вескими. Они полагают, что России принадлежат только активы, а не доходы, полученные от их использования.
Однако Европа должна понимать, что даже изъятие процентных доходов выходит за рамки сложившихся в мировой финансовой системе правил, поэтому трудно оценить последствия для ЕС и как это отразится на репутации его финансового рынка и евро. Сегодня, в условиях серьезных испытаний, которые переживает мировая финансовая система, в контексте тренда на дедолларизацию и перехода в расчетах между странами на национальные валюты — это более чем серьезный аргумент. Кроме того, процентные доходы, по сравнению с самими активами, несущественны, и их изъятие будет политическим демонстративным шагом Еврокомиссии, не вносящим весомого вклада в поддержку Украины. При этом прецедент всё же будет создан.
Важно также принимать во внимание, что в свое время ряд стран ЕС заключил с Россией действующие по сей день соглашения о взаимном поощрении и защите инвестиций, которые исключают произвольную или случайную экспроприацию собственности и устанавливают сложные правила международного инвестиционного арбитража на этот счет.
Таким образом, утвердить полномочия на конфискацию активов внутренним законодательством ЕС очень сложно. Вместе с тем правительства западных стран в качестве одного из вариантов рассматривают план по выпуску долговых обязательств для финансирования Украины, используя российские замороженные активы в качестве залога. Этот подход некоторые называют инструментом легитимизации присвоения активов. Однако в перспективе многие развивающиеся страны, рассматривающие ранее — особенно в периоды кризисов — гособлигации как финансовое убежище (те же хрестоматийно известные казначейские облигации США), перестанут доверять этим ценным бумагам, снижая, таким образом, доверие к резервным валютам — доллару и евро. Таким образом, конфискация российских активов может обернуться еще и бегством инвесторов, усугубить дисбалансы на международных рынках капитала. Наконец, прецедент с конфискацией подрывает сложившиеся основы международного сотрудничества центральных банков.
Следует ожидать, что если конфискация российских активов всё-таки начнется, то Москва предпримет аналогичные шаги в отношении зарубежной собственности в нашей стране. Имеются в виду значительные средства зарубежных инвесторов на спецсчетах «С», которые сопоставимы с тем объемом активов, что Запад предполагает конфисковать. По некоторым оценкам, в России до сих пор работают около 1,6 тыс. зарубежных компаний, половина из которых находится в собственности структур из стран «большой семерки». Более того, в качестве ответного шага РФ может осложнить процедуру ухода зарубежных компаний с российского рынка. При этом большая часть активов хранится в Бельгии, и ответные меры со стороны РФ, вероятно, уже прорабатываются, прежде всего, в отношении этой страны.
Таким образом, реальный эффект от маневров стран ЕС может оказаться сомнительным. Юридических обоснований пока нет. Пока в США разрабатывается проект Закона о РЕПО — он должен позволить конфисковать любые российские активы, которые находятся под юрисдикцией Штатов. Вот только в США таких активов очень мало, в основном они сосредоточены в Европе. Беспрецедентные шаги, связанные с конфискацией российских активов, требуют жесткой координации на международном уровне, что обязательно заведет в тупик процесс их изъятия.
Евгений Смирнов, газета «Известия»