Слово «Революция» нынче гремит из разных информационных каналов, срывается с уст известнейших персон, этим словом обильно умащены тысячи сайтов и страниц блогеров. Тут тебе и научно-техническая революция и цветная революция, и революция роз… слышится о необходимости революционных преобразований в системе управления, подготовке кадров высшей квалификации. И всем кажется, что это либо очень безобидный термин, либо страшнейший инструмент войн сознания – сетевых или когнитивных противоборств
Источник фото: avatars.dzeninfra.ru
И в первом и во втором случае есть свои резоны. Дело в том, что безобидная игрушка в устах ученых становится при соответствующей технологии страшнейшим инструментом способным разрушить цивилизацию или страну. У нас, наследников советской цивилизации слово «революция» интуитивно вызывает спектр ярких, зачастую положительных эмоций. Этим то и воспользовался наш противник – прежде всего, идеологический.
Например, революцией стали называть уличный протест со стороны маргинальных, фашиствующих группировок. Или для обозначения общего недовольства экономическим положением со стороны рядовых граждан Украины. И в социальной психологии эти очень разные явления были объедены в один тип радостного, энергичного изменения мира. «Революции достоинства». Само существо дело, гнилое нутро «активных борцов» было замаскировано удачным словом и стало проводником для насыщения общества дурманом ложной романтики революционного экстаза.
Если посмотреть хронологически, то термин «Революция» в Украине возник до появления самой революционной ситуации, до появления революционных событий – безумие с точки зрения историка-ортодокса и очевидная норма для эксперта-философа, который должен сокрушить державу. Во многом накал театрализованных карнавалов с человеческими жертвоприношениями со стороны «Лидеров» Майдана объясняется именно тем, что локальные акции неповиновения со стороны отдельных групп экстремистской молодежи и социальных маргиналов были при помощи информационных технологий облечены смыслами революции. Голое тело короля было окутанного шлейфом слов, интонаций, образов, символов которые и придали ему не существовавшее в физическом мире реальности королевское величие. И лишь после этого ситуация «Майдана» стала под воздействием умело созданных иллюзий трансформироваться в реальность. Как говорится, идея овладевшая массами становится материальной силой.
Украинский пример (да и не только украинский) показал огромную притягательность термина «Революция», подчеркну, термина, образа, символа, для больших масс населения, а также совершенную неспособность того же населения четко представить себе границу между «Бунтом» и «Революцией», между «Фашистским путчем» и «Революцией», между «Гражданским выражением своего несогласия» и, все той же «Революцией». Причем неспособность увидеть разницу не просто между отдельными родовыми знаками «Погром» и «Бунт», но и такими между которыми есть принципиальная разница «Европейский выбор» – «Революция».
Во многом мы ученые, интеллектуалы, пишущая «братия» сами виноваты в такой уязвимости нашей цивилизации перед социально-гуманитарными технологиями Запада. Слишком мало мы думаем о сути революции и слишком легко любое бунташное событие прошлого именуем хлестко «Революция». Мы, философы, уверены, что читатели глупы и не поймут сложных философских рассуждений, а значит не будем писать для СМИ, а только для таких как мы сами, «высоколобых умников».
Философия революции
А что есть революция как таковая без исторического или социального контекста, как слово нашего живого языка, как источник всех иных терминов в политологии или социологии? Каковы ее предметные характеристики? Каковы ее фиксаторы, ее якоря реальности, которые позволят сказать: «Вот ее нет, а вот она есть. Вот, смотрите, она чуть-чуть заметна, а вот, она уже почти не заметна»? И убийство (вытащил трупики аквариумных рыбок, которых заморил голодом – убил) и переворот (взял и перевернул книгу, вещь одна и та же, но теперь можно на нее и чайник поставить и колбаску порезать – переворот, однако) нам знакомые понятия, они видны нам из нашей обычной повседневной жизни и мы можем рассуждать о них совершенно свободно, но вот революция дело другое. В жизни она как-то нам обычно не встречается. Как то противоестественна она нашему личному бытию, как регулярное явление. Вот оно. Противоестественно! То что противоречит естеству, происходит вопреки обычному ходу вещей, обычной цепочки маленьких влияющих друг на друга фактиков и строго закономерной случайности упорядоченного хаоса общения, например, с женой.
Революция же это нечто за пределами естества. Революция – это запредельность в чистом своем виде. Но если это – запредельность, то о каком же объективном пространстве или времени может идти речь? Запредельность от того и запредельность, что она вне обычного времени, пространства или движения. Следовательно, как физический процесс революция не может быть зафиксирована. Может быть, зафиксированы отдельные осколки революции, но отнюдь не она сама. Точно также как фиксируются проявления деятельности ума, но сам ум ни при одном вскрытии человеческого мозга так и не попал под скальпель хирурга, но кто же станет утверждать, из-за этого, что сознания не существует?
А как отличить в таком случае честному, ортодоксальному, стопроцентному эмпирику этот «осколок революции» от структурного элемента политического переворота? Ведь не может быть палец быть частью сознания? Так и физический, вполне объективный политический переворот не может же быть частью революции, ибо предельность очень сильно должна отличаться от запредельности, иначе они тождественны друг-другу, что как мы выяснили – абсурдно? Отличается ли одно событие в физическом мире от другого исключительно по внешним признакам? Да такое бывает, но отнюдь не всегда. Так, например, убийство может быть умышленным, а может быть и не умышленным. Одна и та же поднятая рука с пистолетом, один и тот же выстрел, одно и тоже падающее тело с закрывающимися глазами. Одно и то же убийство? Отнюдь оно может быть подготовлено специально, в соответствии с определенным планом, а может быть и случайной, глупой шуточкой пьяного отпрыска богатых родителей. Внешняя картинка одна, а существенная для понимания картинки глубина – иная. Также одинаковые по форме действия вооруженных групп могут быть все-таки очень разными по существу.
Основа основ Революции
Представляется, что о революционности того или иного конкретного события следует заключать из объективной фиксации этой самой запредельности. И кроется ключик к ларчику в столь запредельных, далеких от физики планеты Земля реалиях как мифы и идеи. Доказать свою силу и значимость, поставив к стенке «фараона» который прежде тебя избивал в полицейском участке – это конечно не акт революции. Совокупляться коллективно, публично на улице удовлетворяя мгновенно возникшее половое желание, это то же совсем не акт революционности. Необходимо опираться не столько на то, что делает участник исторического события, а что его мотивирует, какая идея ведет его и заставляет умирать. Идея «стать европейцем», которая превращает Человека в озверевшее животное, это далеко не та же самая идея «сделать всех людей счастливыми». В первом фиксируется предельность, юридическая осуществимость. Она не совершает акта противоестественного хода вещей. Механизмы ее осуществления вполне понятны и в рамках обыденной естественной жизни. А вот «сделать всех счастливыми» это уже запредельность, это акт вневременной, над обыденный, за пределами власти или политики.
Мысля революцию (ибо понять революцию исходя из нашего вывода о ее запредельности – значит самому получить прописку в этой самой запредельности, что учитывая безусловный характер телесности нашего Я от которого мы можем абстрагироваться только в результате смерти – совершенно исключено, по крайней мере здесь и сейчас) стоит признать, что революция выступает как некий процесс и как часть иных процессов. При этом являясь часть других процессов, имея характер запредельности она неизбежно может быть лишь частью иных запредельных процессов никак не смешиваясь с обычным ходом вещей. Прежде всего это конечно жизнь идей, предметная сила которых так наглядно продемонстрировали националисты Киева, это мифотворчество и кончено же настоящее искусство. Политика как сфера достижимого не может считаться частью революции, ибо оперирует исключительно сиюминутными физическими реалиями, другое дело, когда политика формируется как сфера возможного исходя из которого образовывает императив должного. Но это даже большая редкость чем «честный и порядочный деспот». Разовые случаи такого действа нам сохранила история и они получили в ней ярлык «великое»: Великая Английская революция, Великая Французская революция… Великая Русская революция. Великое, сиречь – неохватное, не могущее быть понятым и осмотренным. Иначе это просто большое, значительное, крупное. Великое, значит в основной своей массе запредельное, а значит и революционное. Причем тяжесть революции властно втягивает в круг своего процесса и частные судьбы и маленькие исторические парадоксы и знаковые дворцовые интриги, придавая им неизреченную глубину и смысл.
Для чего нужна Революция?
Из революции (и только из нее!) человечество получает новый взгляд на мир, новое искусство, новые смыслы. Из кирпича можно получить только осколки кирпича, из груды кирпичей можно получить кирпичную стенку. Из кирпича не сделаешь кастрюлю с украинским борщом, а из груды кирпича не получится роман-эпопея «Война и Мир». Подобное творит подобное, но чаще всего подобное творит лишь свою ухудшенную копию. И лишь революция – чистая запредельность, выводит систему подобий и тождественность стандартов повседневности в иные формы, расчищая им путь для изменений и взаимопроникновения. Революция есть единственно возможный акт из естества создать сверх естество или окончательно его погубить, это единственно возможный путь для совершенствования и это путь насилия. Революция означает, что путь естества окончен, что он исчерпал все точки и возможности роста, что изменения ведут исключительно к регрессу, что необходимо допустить в мир запредельное. Это означает, что грядет катастрофа и что будет после нее – размытые глыбы некогда великой цивилизации Мохенджо-Даро или трансформация сохи в ядерное оружие при жизни одного поколения – неведомо. Запредельность приходит только одним способом через слова тех, чья профессия смело смотреть в бездну идей, она приходит через слова нас с вами: историков, философов, писателей и, в конечном итоге, только нам решать изменяться этому миру или революционировать.Вы не согласны? Вы отказываетесь от этого бремени? Ну что же вы уже сделали выбор и согласились с одним из вероятий будущего. А оно, будущее (вы не можете, не согласится с этим) всегда приходит очень быстро, быстрее прихода будущего только превращение настоящего в прошлое и этот факт, пожалуй, единственное, что пока еще никому не удалось революционизировать… почти никому, ведь Вы еще молчите?
Революция или Эволюция
«Дружная, общая, основанная на взаимном доверии работа – вот девиз для нас всех, русских. Дайте Государству двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России!» – сказал председатель Совета министров Российской империи – П. Столыпин в интервью саратовской газете «Волга» от 1(14) октября 1909 г.
К сожалению, этих двух десятилетий у России не оказалось. Грянула Первая Мировая, как ее тогда называли – Великая война, а за ней, на фоне социально-экономического и политического упадка, грянула революция. Вместе с разрушительной и братоубийственной Гражданской войной 1917 – 1922 гг.
С большой уверенностью можно сказать, что нынешнее увлечение «Цветными революциями» или «Святыми Майданами», как на Украине, как раз и проистекает еще из того исторического периода. И вина за нынешнюю революцию и кровавую, братоубийственную гражданскую, де-факто, войну лежит именно на коммунистах. Парадоксально, но современная Украина, с 1991 г. отвергающая свою советскую историю – в большей степени, нежели Россия, эксплуатирует советскую же парадигму! И романтизация революции – как раз из числа таких, абсолютно советских идеологических нарративов. В принципе, логика коммунистов СССР, прославляющих революцию 1917 г. вполне понятна: ведь «историю пишут победители». Вот только сам В. Ленин с осторожностью называл ее не иначе, как «октябрьским переворотом». Почему же так?.. А не потому ли, что сама по себе революция – являлась необходимостью на фоне системного кризиса в Российской Империи тех лет?.. За «хрустом французской булки» незаметны были ни техническое отставание России от ведущих держав того времени, ни глубокие социальные проблемы, ни кризис в экономике, ни коррупция в высших эшелонах власти. Что и говорить, если целый ряд ключевых технологий для постройки крейсера «Аврора» – символа революции 1917 г., был закуплен во Франции…
Собственно, сама идея революции на Украине очень хорошо легла в умы и на сердце тех, чьи родители были воспитаны ещё во времена СССР – с его идеологией революции, как некоей «высшей справедливости». Что из этого получилось – можно наблюдать вот уже десятилетие подряд.
Нужна ли революция в России?
Однозначно – нет. Дайте нашей стране те «два десятилетия покоя», о которых говорил П. Столыпин, застреленный анархистом в Киевском театре в 1911 г.
Как альтернатива революции, России нужна четко функционирующая система власти, основанная на принципе сдержек и противовесов. Такая модель подразумевает создание центристского блока, а также либеральной оппозиции – но из русских либералов, воспитанных и – что самое главное, профинансированных внутри страны, а не на зарубежные гранты различными НКО. Не нужно бояться либерализма и навешивать ярлыки. Сама по себе либеральная идея является стимулом для формирования гибкого, способного оперативно реагировать на различные изменения во внешней и внутренней политике общества.
Автору этих строк в 2014 г., в самом начале агрессии киевских властей против русского, многонационального, Донбасса довелось посмотреть интервью приглашенного из России представителя либерального движения на одном из украинских телеканалов. Тогда еще Украина пыталась играть в «свободу слова». Так вот этот оппозиционер-либерал – вместо критики Кремля начал вдруг в прямом эфире украинского телеканала рассказывать, какой Киев грязный, неустроенный и неуютный город! Как говорится, «на голубом глазу»… Потому, что он, прежде всего, русский, а уж потом – либерал! Стоит задуматься, не правда ли… Чтобы за великими потрясениями, вновь обращаясь к словам Столыпина, мы в очередной раз не потеряли великую Россию.
Александр Макушин, Олег Шевченко, Георгий Полеводов, специально для News Front