Мы привыкли видеть геоэкономическое противостояние сквозь призму санкций — с 2014 года недружественные страны ввели их более 20 тыс. в отношении России; две трети пришлись на энергетику и банковский сектор. Но в ближайшие годы ключевым фактором нестабильности станет международный транспорт
Источник изображения: overclockers.ru
США переносят центр своего внимания с Европы на Азию. Ежегодно в районе Южно-Китайского моря и Малаккского пролива перевозится товаров на $5 трлн и до 80% всей нефти, поступающей в КНР. ЮКМ обслуживает до 25% мирового морского грузооборота и почти 2/3 всей китайской торговли.
Ни КНР, ни США не готовы к прямому военному столкновению — его последствия будут катастрофичными. На Тайвань приходится 60% мирового производства микросхем и свыше 90% высокотехнологичных чипов, используемых в автомобилестроении, медицинской технике и оборонной промышленности. Блокада или военное вмешательство приведут к обрушению мирового ВВП на 5–10%, вызвав цепную реакцию сбоев производственно-сбытовых цепочек в ключевых отраслях промышленности.
Вместо открытого конфликта США делают ставку на провоцирование КНР с помощью «гибридной» тактики: военно-морские учения, досмотры подозрительных судов, патрулирование полуавтономных катеров с ракетным вооружением под предлогом операций по обеспечению безопасности судоходства, кибератаки на порты и гражданские суда, саботаж и операции под «ложным флагом». Такая стратегия способна дезорганизовать морское судоходство, резко повысить стоимость перевозок и создать проблемы для логистики Китая. Примером может служить морской кризис в Красном море: из-за атак хуситов и необходимости обходить Суэцкий канал стоимость фрахта удвоилась, а страховые премии выросли втрое.
В случае крупной дезорганизации логистики в акватории Южно-Китайского моря Пекин начнет ускоренно искать альтернативные маршруты, на данный момент подобных по сопоставимой пропускной способности нет. В 2024 году сухопутный контейнерный оборот России и КНР в груженых контейнерах составил 0,7 млн ДФЭ (20-футовый эквивалент контейнера) — чуть меньше, чем совокупный оборот порта Владивосток (0,88 млн ДФЭ). Вся Евразия пропустила в 2024 году не более 3% китайского контейнерного потока.
Для России эскалация конфликта КНР с США создаст сочетание значительных рисков и возможностей. Крупная часть нашего экспорта в Азию зависит от морских маршрутов — любая дестабилизация на море напрямую скажется на рентабельности российского сырья: свыше половины экспорта нефти, угля, зерна и металлов из РФ в Азию идет морем.
Потенциальный американо-китайский конфликт резко повысит спрос на альтернативные транспортные маршруты. Ключевым фактором развития станут темпы обновления евразийской транспортной инфраструктуры. Чтобы сухопутный коридор смог претендовать на замещение части объемов морских маршрутов, потребуются инвестиции в железные дороги, инфраструктуру пограничных переходов на российско-китайской границе, увеличение современного подвижного состава и цифровизацию таможенных процедур. При этих условиях обновленная сухопутная транспортная сеть сможет принять до 10% колоссального азиатского морского оборота грузов. Международный транспортный коридор «Север – Юг» также способен добавить товарообороту до полумиллиона ДФЭ в год, но эти объемы будут зависеть от развития железнодорожной инфраструктуры, особенно на участке Решт – Астара.
Давление США на Китай усиливает интерес последнего к российской энергетике и сельхозпродукции. В сезоне-2023/24 РФ значительно увеличила поставки ячменя и пшеницы в КНР. Помимо зерна в Китай уходит почти весь объем производимого в стране рапсового масла. Дополнительным преимуществом служит логистика: маршрут до китайских портов и внутренних хабов короче, чем из Европы, а стоимость доставки через Дальний Восток сопоставима с южноамериканским направлением.
Россия может стать альтернативным поставщиком редкоземельных металлов, 90% добычи и переработки которых сегодня приходится на Китай. При геополитической эскалации и перебоях с китайскими поставками Москва может претендовать на роль крупного экспортера. Однако реализация такой возможности требует инвестиций в новые рудники, инфраструктуру переработки (включая разделительные комплексы) и логистику.
Андрей Сушенцов, газета «Известия»