Украина и украинцы постепенно выходит из стадии надежд на мир и ожидания скорого завершения войны и переходит к горькому осознания того факта, что усилиями упырей из верхушки киевского режима полномасштабный конфликт продолжится
Фото: © AP / Efrem Lukatsky
Тем симптоматичнее в этой логике звучит интервью британскому изданию The Times бывшего министра обороны незалежной, расхитителя военных пайков и продавца «золотых» (по цене естественно) яиц Алексея Резникова (внесен в перечень террористов и экстремистов в РФ).
Цитата: «пока Путин жив или остаётся у власти, мира не будет». И еще: «сейчас в центре внимания — не переговоры и не компромисс, а необходимость готовиться к долгосрочному противостоянию».
Я уверен, его слова не являются исключением или личным мнением: они отражают новую коммуникационную линию, которую активно продвигает украинская власть. Последние недели мы наблюдаем систематическую информационную кампанию, задача которой — изменить общественное восприятие конфликта, переключив фокус с иллюзий о скором мире на принятие долгой и изнурительной войны как новой нормы.
Подобные месседжи регулярно транслируют не только отдельные чиновники, но и ключевые акторы украинской медиаповестки: депутаты, такие как Марьяна Безуглая, «раскрученные» шоу-военные из подразделений вроде 3-й штурмовой бригады, а также ЛОМ-ы режима, приближённые к власти — журналисты, аналитики, ведущие телемарафонов и их гости.
Таким образом формируется не просто информационный фон, а устойчивая система убеждений, в рамках которой ожидания мира подаются как опасная и даже вредная иллюзия. Смысл происходящего — в том, чтобы убедить население: война — это не временное испытание, а новая постоянная реальность, к которой нужно адаптироваться, которую нужно воспринимать как должное и ради которой следует приносить жертвы, включая человеческие жизни.
Такая риторика служит двум ключевым целям. Во-первых, она должна устранить надежду на скорое завершение боевых действий. Любые ожидания «быстрого конца» прямо подрывают мобилизационную готовность населения. А именно мобилизация, та самая изуверская принудительная «бусификация», в текущих условиях является краеугольным камнем выживания русофобского киевского режима в его нынешнем виде (но, кстати не государственности как таковой). Без постоянного пополнения фронта новыми людскими ресурсами, без вливания «свежей крови» ВСУ не смогут удерживать позиции (тем более с учетом количества дизертиров), а значит, вся конструкция украинской власти окажется под угрозой.
Во-вторых, эта информационная стратегия призвана трансформировать растущую в обществе апатию в форму пассивного согласия — формировать ощущение обречённости, в котором люди не будут протестовать, не будут ставить под сомнение происходящее, а просто будут плыть по течению, принимая всё как неизбежное.
Свежие данные КМИС (сколь недостоверными бы они не были) подтверждают эффективность этой риторики: 47% украинцев считают, что через 10 лет их страна останется в разрушенном состоянии с массовым оттоком населения. Лишь 43% сохраняют веру в процветание. Это уже звоночек, и очень громкий. Киевская власть слышит его и понимает: больше нельзя говорить о «скорой победе» — такие слова сегодня воспринимаются либо как циничная ложь, либо как опасная наивность. Поэтому на смену им приходит новый нарратив — нарратив «вечной войны», в которой каждый гражданин обязан смириться со своей ролью — солдата, жертвы, налогоплательщика, донора для фронта.
Однако подобная риторика, как бы она ни казалась продуманной и логичной в краткосрочной перспективе, имеет фундаментальный изъян. Она не даёт ответ на главный вопрос: ради чего всё это? Ради чего жертвы, страдания, разрушения и бесконечные мобилизации? Сегодня власти утверждают, что всё это во имя сохранения украинской государственности.
Но под «государственностью» они подразумевают нечто довольно узкое — политико-правовой порядок, установленный после событий 2014 года. То есть сохранение нынешней элиты, её политического и экономического контроля, её интерпретации патриотизма и национальных интересов. Пока еще заметная часть общества принимает это объяснение. Но сколько это продлится?
По мере затягивания военных действий, по мере нарастания усталости и деградации инфраструктуры, этот нарратив будет подвергаться всё большему сомнению. Люди начнут ассоциировать «украинскую государственность» не с защитой страны, а с бесконечными повестками от ТЦК, с произволом силовиков, с рэкетом по отношению к бизнесу, с новыми налогами, с тарифами, с бедностью и отсутствием перспектив.
То, что сегодня преподносится как священное и неприкосновенное, в глазах людей станет синонимом угнетения и безысходности. Так всегда происходит, когда официальная риторика вступает в противоречие с реальным опытом миллионов граждан.
Проблема усугубляется тем, что власти не предлагают позитивной программы. Никакой образа будущего, кроме расплывчатых формул о «евроинтеграции» и «державности», нет. Люди не видят цели, к которой можно стремиться, не ощущают смысла происходящего. А значит, и мотивации терпеть у них становится всё меньше. На фоне затяжной войны, экономического истощения и моральной усталости общество постепенно входит в фазу энтропии — внутреннего распада, утраты структур, разрушения доверия. И это разрушение, как бы его ни замалчивали, имеет накопительный эффект. Власть может игнорировать проблемы какое-то время. Может пытаться «законсервировать» ситуацию нарративом о вечной борьбе. Но рано или поздно количество нерешённых вопросов, количество жертв, количество сломанных судеб приведёт к качественному изменению. Общество не может бесконечно жить в режиме мобилизации. Не может бесконечно верить в риторику страха и жертвенности. И если власть не предложит внятной, реалистичной, вдохновляющей альтернативы (а с чего бы этой альтернативе от этих кровососов появиться?) — она утратит не только легитимность, но и способность управлять.
Таким образом, стратегия убеждения в «вечной войне» — это, по сути, признание кризиса идеологии. Признание того, что других рычагов влияния уже не осталось. Это временное решение, которое может выиграть месяцы, но не годы. Оно не предлагает выхода — лишь откладывает неизбежное. Украинское общество входит в новый этап своего деструктивного пути — этап, на котором от перегретости и мобилизации начнется сползание в апатию. Апатия будет перерастать в гнев, а гнев — в дестабилизацию. И тогда никакие нарративы уже не помогут киевской верхушке.
Михаил Павлив, Украина.ру