День космонавтики — один из самых ярких патриотических символов в нашей стране. В России каждый знает, что это МЫ первыми запустили человека в космос. Под «мы» имеется в виду каждый из нас. Даже еще нерожденных. И даже, к сожалению, не доживших. Все вместе. «Смогли», как говорится. Захотели, напряглись и смогли. Это наше достижение, плод нашего труда и разума, наш путь к свободе, благополучию и процветанию. К победе добра над злом, совести над подлостью.
Однако патриотизм не складывается только из одной гордости достижениями народа. Что же еще составляет его основу? Мы ведь живем не от праздника к празднику, не от даты к дате. И, следовательно, патриотизм выражают не только одни лишь памятные даты и символы гордости. Мы все — граждане России — хотели бы жить в свободной, благополучной, комфортной стране, которой управляют разум и совесть, где законы понятны и продиктованы тоже разумом и совестью, где никого не унижают и не дают унижать, где слабые защищены, а сильные ответственны, умные и благородные щедры своим умом и благородством, где развитие общества равномерно и беспрепятственно протекает адекватно его потенциалу, где не случается масштабных конфликтов столкновения одной глупости с другой глупостью, где культура и религия не «вещи в себе», в которых зреет культурная и религиозная богема, восхищающаяся собственной «культурной» и «духовной» исключительностью, устраивающие на этой почве грызню друг с другом, а всем понятные маркеры, подчеркивающие соответствие человека его лучшим, самым возвышенным качествам, которые оказалось способно и смогло взрастить на сегодняшний момент общество.
Требуется ли какая-то идеология для исполнения этого желания?
Недавно президент высказался на эту тему, сказав, что национальную идею выдумывать нечего, она есть, называется она — патриотизм. И это, между прочим, так и есть. Патриотизм означает любовь к времени и месту, в котором человеку довелось родиться и жить, слово же «любовь» означает не любование, а направление внимания и приложение сил на то, чтобы сделать «время и место» и для своих детей тоже, и их детей, и так далее — таким же или еще более комфортным. По большому счету, Родина, без всяких лишних объяснений, это детство, то есть время, когда человеку было хорошо. Это — пора. Но и место, естественно, имеет значение, так как времени без места негде приткнуться. Понятно, что Родина — это «время и место», которое не захотелось покидать и в которое хочется вернуться, взяв «в кассе до детства билет». Это «потерянный рай», за возвращение в который стоит жить дальше. Но так случается всегда, что время уходит, а место остается, и приходит другое время, и изменяет место, и билетов назад ни в какой в кассе не выдают. Человек вырастает, вырастают вокруг него новые нелепые постройки, а деревья становятся меньше. Изменчивость «места» создает сильнейший культурный диссонанс во «времени». Традиции и возникают, и существуют потому, что человек цепляется за свое прошлое, как за Родину, а традиция есть способ сохранения детства, того времени, «когда деревья были большими». В резко изменяющемся мире Родина оказывается всегда в прошлом. И все, что ее составляло, человек хочет бессознательно удержать и даже создать традицию, которая сохранила бы то трогательное, что составляло его жизнь в далеком и уже ушедшем детстве.
Умный человек понимает, что прошлого не вернуть, не сделать деревья снова большими, поэтому сделать надо хотя бы так, чтобы в настоящем «место» жизни нового поколения было комфортным и как можно дальше оставалось Родиной, а не просто страной приписки, не создавая культурного диссонанса, выражаемого или в поиске потерянного рая, или в желании создать ад для всех. Не сильно перефразируя давние слова нашего президента, можно сказать, что «кто не жалеет о прошлом, у того нет сердца, а кто желает его реставрации — у того нет головы». Диссонанс между «сердцем» и «головой», между чувствованием и разумом не преодолеть выбором между ними в пользу чего-либо одного. Сердце следует подчинить разуму и заставить разум слушать сердце. Но не для себя лично, потому что билетов назад нет, и «голове» это известно, как бы ни противилось «сердце». А для тех, кто будет жить дальше. Тогда Традиция будет представлять собой не бесконечный цикл реставрационных работ, а сложится в подлинную Культуру постоянного содержания «времени и места» — Родины — в состоянии комфортном, узнаваемом, благополучном и благоприятном для жизни каждого человека в том огромном пространстве, что представляет собою Россия.
Но на этой вполне естественной тяге к своему прошлому, на педалировании «сердца», приноровились паразитировать люди, у которых нет ни головы, ни сердца. Один только болтающийся язык и желание схватиться за руль и бибикать. Ностальгия — сильное чувство, в советском прошлом есть много такого, о чем можно ностальгировать. Но одни, как мы знаем, ностальгируют по счастливому детству, по мечте в справедливость, а другие по привилегированному положению замполита, комиссара по идеологии. Едва стоит произнести слово «патриотизм», как тотчас из всех щелей выползают граждане, выражающие сильнейшую готовность возглавить это дело. И даже как-то недоумевают громко, почему, коли уж патриотизм объявлен национальной идеей, их, самых патриотичных, еще не пригласили на самый верх показать всем, что это за штука такая, Вот мы готовы, стоим, в правой руке хоругвь, в левой портрет товарища Сталина, весь «патриотизм», который могли из себя выдавить, в обеих руках и жужжит «патриотизмом». Прямо хоть сейчас готовы распилить национальную идею, внушая самим себе, что государство без их «поддержки» погрузится в пучину разрушительной, чуждой идеологии. Мол, потому государство еще и стоит, что мы тут на днях с хоругвями и Сталиным выбегали, помахали тем и этим, оказали поддержку «курсу». Ну да, с такой «поддержкой» и врагов не надо. Из-за этих людей слово «патриотизм» в нашей стране и звучит двусмысленно, пугающе, отталкивающе. Как и, с другой стороны, слово «оппозиция» звучит так же отталкивающе, потому что другие люди без головы и без сердца имитируют «оппонирование», не имея никакой оппонирующей позиции, и назваться ныне что «оппозицией», что «патриотом» становится одинаково неприлично. Это сразу вызывает крайне отвратительный ассоциативный ряд, в котором любой по-настоящему патриот или умный оппозиционер, имеющий что сказать и предложить дельного, растворятся в этой бестолковщине.
Командно-административная система в России оттого и приобрела вид политической традиции, что среди моря как «оппонирующих», так и «поддерживающих» оболтусов не сыскать и десятка людей, которым можно хоть что доверить, оттого тут и выстраивается всякий раз «вертикаль» как единственный ответ на кадровый голод, где количество дееспособных кадров, мотивированных на кропотливую работу, можно едва и кое-как выстроить в цепочку, да и то временами выходит с разрывами. Склоки, дрязги, даже между собой неспособность договориться о том, какие горланить лозунги и в какие цвета накраситься — вот все, что представляет собой политическая улица, что «поддерживающих», что «охаивающих». Кто таким даст патриотизм продвигать всерьез? Да полноте. По свистку покричать глупостей и хватит с них. И все это понимают. Как ни странно, и «наверху», и «внизу». Так что такое патриотизм? Если исключить всех этих, которые в патриотизм одеваются и стараются смотреться винтажно, чтобы их заметили, то есть всякий стимпанк в галифе и кафтанах, реставраторы брутальных идеологий, то останутся живые, занятые полезной интеллектуальной, физической и творческой работой люди, понимающие, что главная ценность жизни — сама жизнь и то, что ее утверждает. Поскольку жизнь людская проходит в поддержании социальных институтов и ими, в свою очередь, сохраняется, гарантируется, то патриотом является тот, чья неброская социальная активность выражает себя в ежедневной, рутинной даже «работе по устранению зла» в социуме, потому что общество, в котором зло сведено к минимуму, где люди не распаляются на глупости, где взращиваются добрые чувства — такое общество само являет традицию, умеет ее беречь, не впускать в нее чужое и злое, допуская сосуществование с соседским добрым. В России патриотизм имеет свою специфику, содержит сильные, прямо-таки героические мотивы установления справедливости ценой огромных усилий. Поэтому дать слить патриотизм этим реставраторам костюмированного благочестия под их присмотром нельзя ни в коем случае.