Национальный архив США на минувшей неделе выложил в общий доступ внушительный массив рассекреченных документов, которые относятся к 60-м годам прошлого века. Это время, когда убили президента Джона Кеннеди и проповедника Мартина Лютера Кинга, самый разгар холодной войны и Карибский кризис.
Основной объем 18-гигабайтного массива составляют материалы, связанные с одной и той же фигурой: бывшим советским контрразведчиком Юрием Носенко, перебежавшим на Запад 4 февраля 1964 года. Многостраничные стенограммы его допросов, объемистые заключения по ним сотрудников американских спецслужб и самое интересное — 35 часов аудиозаписей его допросов, деликатно обозначенных как «интервью», сделанных в Женеве и Вашингтоне.
Очень странный киллер
Сотрудник Второго главного управления (контрразведка) КГБ СССР Юрий Носенко впервые добровольно вышел на контакт с ЦРУ в июне 1962 года в Женеве, куда прибыл в составе советской делегации на международную конференцию по контролю над вооружениями («Конференция восемнадцати»). Он сообщил, что растратил казенные деньги и хочет сотрудничать с разведкой США. При этом заявил, что любит жену и детей и потому уезжать из СССР не намерен. Предложил использовать себя в качестве двойного агента.
В первой же беседе с Носенко сотрудника советского отдела ЦРУ Теннента Бэгли особенно заинтересовало то, что, по его словам, он имел непосредственное отношение к пребыванию в Советском Союзе Ли Харви Освальда и даже беседовал с ним в Минске.
Освальд — единственный официальный подозреваемый в убийстве президента Джона Кеннеди. Персонаж загадочный и очень странный, тайна которого до конца не раскрыта до сих пор. Воспитанник детского дома, он бросил школу, чтобы поступить в Корпус морской пехоты, хотя в юности объявлял себя марксистом. За два неполных года службы трижды попадал под трибунал — за членовредительство, драку и немотивированную стрельбу в карауле.
В 19 лет он окружными путями прибыл в СССР и сразу заявил, что хочет получить советское гражданство. Просьбу его отклонили, после чего он предпринял попытку суицида и был заключен в психиатрическую лечебницу. Выйдя оттуда, заявил, что хочет отказаться от американского гражданства. Советские власти направили Освальда в Минск, где ему выделили квартиру и устроили работать на радиозаводе. Там он женился на советской гражданке, у них родились двое детей. К тому времени ему уже наскучила жизнь в СССР, и вместе с семьей он вернулся в США. Все это время находился под наблюдением КГБ.
У себя на родине Освальд стал активистом Fair Play for Cuba Committee — организации, поддерживавшей кубинскую революцию. Снова предпринимал попытку уехать в СССР, потом на Кубу. Рассылал угрозы в адрес ФБР и полиции, требуя оставить в покое его жену, в которой, как он считал, подозревали советскую разведчицу. Все его метания закончились 22 ноября 1963 года, когда он был арестован по подозрению в убийстве Джона Кеннеди. А два дня спустя во время перевода из полицейского управления в окружную тюрьму он был застрелен владельцем ночного клуба Джеком Руби.
Среди множества версий, которые рассматривала так называемая комиссия Уоррена, созданная для расследования убийства Кеннеди, не последнее место занимало предположение о том, что Освальд в период его жизни в СССР был завербован КГБ и специально подослан для осуществления этого убийства. Вот почему офицер контрразведки Носенко, сообщивший, что вступал с Освальдом в контакт в Минске, так заинтересовал ЦРУ.
«Советский Союз сюда не привязывайте!»
В скором времени у американских разведчиков появилась возможность подробнее расспросить Носенко обо всем, что их интересовало. В январе 1964 года он снова прибыл в Женеву на такую же конференцию и заявил, что заметил за собой слежку и принял решение бежать на Запад. С ним встретились глава советского отдела ЦРУ Дэвид Мёрфи и сотрудники этого отдела Теннент Бэгли и Джордж Кизевалтер. Хотя все в разной степени владели и русским и английским, Мёрфи предпочитал обращаться к Носенко по-английски, Носенко же в основном отвечал по-русски. Кизевалтер выступал в роли переводчика. Многочасовые беседы несколько дней продолжались на конспиративной квартире ЦРУ в швейцарской столице.
Одна из первых тем, которую обсуждали, — контакты Носенко с Освальдом. И Носенко сразу же заявил, что никакой вербовки Освальда не было: он совсем никак и ничем не заинтересовал КГБ, и за ним просто следили. Единственное, по его словам, на что пошел КГБ, так это передали через дядю его жены, подполковника милиции, настоятельную просьбу по возвращении в США «не хаять, не охаивать и не ругать» СССР и воздержаться от антисоветских высказываний.
«Никак Советский Союз сюда не привязывайте!» — заявляет он, будучи убежденным, что к убийству Кеннеди Москва не имела и не могла иметь никакого отношения.
«Для Советского Союза реально был выгоден президент Кеннеди. Потому что это фигура, которая реально и трезво смотрела на многие вещи», — отмечал Носенко.
Точно так же он убежден, что к убийству не имеют отношения и революционные власти Кубы: «Кубинцы на это дело тоже не пойдут. <…> Если бы был другой президент, а не Кеннеди, Кубы бы не было. Несмотря… Наплевали бы на всю мировую общественность… На мнение общественности — задавили бы. Что такое для Соединенных Штатов задавить Кубу? Это ж блоха!» — горячится Носенко. Однако он не готов ручаться за то, «что могло происходить в голове у Фиделя Кастро».
В то же время среди тысяч опубликованных документов есть и докладная записка ЦРУ о подготовке американскими спецслужбами плана ликвидации всего высшего кубинского руководства.
«Я чувствую себя в компании друзей»
Плохое качество звука с допотопных магнитофонов той поры позволяет расслышать и понять далеко не все, однако удивительным образом передается то напряженная, то какая-то неформально-расслабленная атмосфера этих бесед.
Сначала разговор носит вполне дружелюбный и даже какой-то панибратский характер. Носенко расслабляется. «Честно говоря, у меня с вами такие отношения, будто я в компании друзей», — растроганно говорит он.
При этом отмечает, что совсем не плохо жил в СССР: «Я получаю 500 с лишним рублей. Мне хватает на семью и детей» (что можно сравнить с зарплатой министра в то время. — Прим. ред.). И говорит, что самое трудное для него — это расставание с семьей и он должен «этим переболеть».
Перебежчику разъясняют условия его пребывания в Соединенных Штатах и обрисовывают ему будущее.
«Учитывая ту работу, которую вы уже провели, как основу для новой жизни хотим вам (единовременно) дать 50 тысяч долларов и затем контракт на 25 тысяч долларов в год», — переводит слова Мёрфи Кизевалтер. «Контракт на сколько времени заключается?» — интересуется Носенко. «Бессрочно», — отвечают ему.
Сделка состоялась, и ее в лучших традициях обмывают. Слышен звон стеклянной посуды, стук вилок по тарелкам, звучит тост «за совместную работу». Носенко уже видит себя штатным консультантом ЦРУ и предлагает услуги, которые мог бы оказать. К примеру, просит принести ему досье всех работников советского посольства с фотографиями, и тогда он сможет указать, кто из дипломатов являются законспирированными разведчиками.
Отвечая на вопросы своих интервьюеров, он рассказывает подробности разных операций КГБ — например, как в Москве вербовали шифровальщика из дипмиссии США. Называет имена, должности своих вчерашних сослуживцев, делится деталями их личной жизни.
После бегства Носенко из-за границы были отозваны несколько сотен советских граждан.
Ненастоящий подполковник
Интервью продолжаются, они длятся часами, иногда до глубокой ночи. Атмосфера становится все более напряженной. Интервьюеры дотошно интересуются «подлинными мотивами» бегства Носенко. Он все больше устает и нервничает.
«Я себя чувствую весь день как на перекрестном допросе. <…> Преступления я не совершал, приехал сюда по своей воле», — возмущается он в какой-то момент.
Еще больше сгущается атмосфера, когда допросы продолжаются уже в Вашингтоне. Особенно пристально допрашивает Носенко другой перебежчик — бывший советский разведчик Петр Дерябин, перебравшийся на Запад еще в 1954 году. Он постоянно пытается поймать Носенко на мелочах: почему он не знает, что такое личный листок по учету кадров, почему не помнит номер своего партбилета… Выясняется, что Носенко неправильно ответил на вопрос, на каком этаже здания КГБ на площади Дзержинского (ныне Лубянка) находится столовая. А также назвал себя подполковником, хотя на самом деле состоял в звании капитана либо майора (тут данные расходятся).
Допросы Носенко Дерябиным представлены в опубликованном досье в виде переведенных на английский стенограмм. Тут же содержится подробное заключение Дерябина, где он резко негативно отзывается о Носенко, показания которого, как он утверждает, «не вызывают доверия».
В одном из докладов, касающихся Носенко, приводится отзыв другого советского разведчика-перебежчика Анатолия Голицына, который в 1961 году пришел в посольство США в Хельсинки и попросил встречи с начальником местной резидентуры ЦРУ, назвав его по имени, чем шокировал сотрудников. Голицын передал американской разведке секретные документы из советского посольства и пообещал предоставить «много интересной информации», после чего вместе с семьей был вывезен на борту американского военного самолета в США. Об этом, в частности, несколько лет назад рассказал ветеран американской военной разведки Джейсон Макнью в интервью журналу Frontpage.
«Голицын заключает, что Носенко, вне всякого сомнения, провокатор КГБ и участвует в операции, проводимой с личного одобрения Хрущева», — сказано в докладе.
Отец в ответе за сына
Проблемы Носенко были связаны с тем, что и Дерябин, и Голицын, и ряд других советских перебежчиков указывали на то, что Освальд действовал по заданию КГБ. Показания Носенко их утверждения очень убедительно опровергали.
Еще до бегства Носенко Голицын предсказал, что появится перебежчик из СССР, задачей которого будет отвлечь внимание американских спецслужб от настоящего «крота», внедренного в ЦРУ. Правда, Голицын много что «предсказывал». Например, распад Советского Союза и дальнейшую демократизацию — по его словам, «в маскировочных целях» для сохранения прежнего коммунистического режима.
Следующие годы Носенко были незавидными. Три с половиной года его продержали в очень строгих условиях, сравнимых с тюремными, подвергали продолжительным и грубым допросам. Лишь 1 марта 1969 года с него были сняты все подозрения, он получил свободу и компенсацию за пережитое. А комиссия Уоррена в конце концов отвергла версию о причастности КГБ к убийству Кеннеди — в официальном заключении было сказано, что Освальд действовал в одиночку.
В 1970-е его снова привлекала в качестве свидетеля специальная комиссия по политическим убийствам палаты представителей конгресса США, и он по-прежнему стоял на своем, доказывая, что КГБ не имеет никакого отношения ни к Освальду, ни к убийству Кеннеди.
Оставшиеся годы жизни Носенко прошли под чужим именем в строгой тайне. Известно, что в Америке он обрел новую семью. В августе 2008 года Носенко умер — как сообщалось, «в результате продолжительной и тяжелой болезни».
Так закончил жизненный путь бывший советский контрразведчик, о действительной роли которого до сих пор спорят историки: был ли он на самом деле перебежчиком или подосланным «кротом». Последнее все же маловероятно, учитывая ту память, которую оставил Носенко в стенах КГБ. Сын сталинского министра судостроения СССР, он считался тем, кого называют мажорами: избалованный жизнью, высокомерный с сослуживцами, включая начальников, большой любитель спиртного.
Известно, что после бегства Носенко на Запад Никита Хрущев был в ярости и приказал вымарать имя его отца, Ивана Исидоровича Носенко, из всех справочников и энциклопедий.