Предложение президента Путина ввести войска ООН на линию разграничения в Донбассе для обеспечения безопасности миссии ОБСЕ и последующее согласие российского президента разместить миротворцев везде, где ведут свою работу наблюдатели, переформатировало дискуссию об имплементации Минских соглашений. Обсуждение технических параметров миротворческой миссии переместилось в фокус обсуждения процесса урегулирования в Донбассе.
Изменив тактику, российское руководство пытается вернуть контроль над повесткой мирного процесса. Если в последнее время Россия в основном реагировала в негативном ключе на предложения Киева и Запада по Донбассу, систематически напоминая об отказе украинской стороны выполнять свои обязательства, то теперь Москва выдвинула идею, с помощью которой рассчитывает перехватить инициативу в решении ключевой проблемы безопасности в зоне конфликта. Здесь следует напомнить, что на протяжении всего периода вооруженного противостояния в Донбассе Запад обвинял Россию в отказе от сотрудничества по разрешению этой проблемы.
Пока не представлен текст резолюции, прогнозировать результат дискуссии о миротворческой миссии проблематично и в общем-то не имеет большого смысла. Путин показал, что может менять направление обсуждение данной темы, конкретизируя ее и расширяя за счет новых инициатив. Можно быть уверенным лишь в том, что если резолюция будет все-таки принята СБ ООН, она будет представлять собой результат компромисса между Россией и Соединенными Штатами и в перспективе создаст предпосылки для выхода мирного процесса из тупика (разумеется, при выполнении многих других условий).
Не углубляясь в полномочия миссии, ее потенциал изменить ситуацию на «земле», в том числе в отношении доверия между сторонами конфликта, следует обратить внимание на три важные детали.
Во-первых, важно понимать, что Россия пока предлагает лишь обеспечить надлежащий доступ мониторинговой миссии ОБСЕ в зону конфликта. «Голубые каски» не получат мандат на принуждение сторон к миру и к защите гражданского населения. Во всяком случае, такие идеи российские официальные лица не поддерживали. Полный и беспрепятственный доступ наблюдателей ОБСЕ прописан в действующем мандате миссии на основании договоренностей Минских соглашений. До сих пор Украина и Запад сетовали на то, что российские власти не оказывают надлежащего давления на республики, чтобы решить проблему с полным доступом.
При этом игнорировался тот факт, что препятствия для доступа СММ на подконтрольную территорию Донбасса создавал и Киев. «Охранники» из числа войск ООН создадут дополнительные гарантии безопасности наблюдателям, что позволит в перспективе расширять работу СММ по всему Донбассу, если работа «голубых касок» в первоначальном, ограниченном формате будет признана успешной.
Таким образом, миссия по охране ОБСЕ призвана помочь наблюдателям выполнять свой мандат, чтобы гаранты мирного процесса смогли получить качественный мониторинг ситуации в зоне конфликта (именно к этому сводятся полномочия миссии).
Во-вторых, внутри России сторонники разрешения конфликта по образцу Крыма обвинили российские власти в том, что, соглашаясь на ввод миротворцев (на практике — «охранников» СММ ОБСЕ), Кремль полностью лишает себя возможности прибегнуть к признанию суверенитета ДНР и ЛНР и тем более их последующего включения в состав России.
Однако нужно напомнить, что Москва публично всегда настаивала на том, что оптимальным решением конфликта считает интеграцию отколовшихся территорий Донбасса обратно в Украину на условиях широкой автономии. Тем более российские власти никогда не давали обещаний включить ДНР и ЛНР в состав РФ. Кремль давал понять, что случай Крыма особый и его не следует рассматривать как модель российской внешней политики на постсоветском пространстве. Кроме того, Россия неоднократно сигнализировала, что признание республик возможно только как крайняя мера, как ответ на военную агрессию со стороны Киева.
Так, даже экономическая блокада республик не привела к нарушению Россией своих обязательств в минском процессе. Любое присутствие ООН в зоне конфликта серьезно снижает вероятность сценария военного решения конфликта, а следовательно, и делает не таким актуальным вопрос о признании ДНР и ЛНР.
В-третьих, кроме, собственно, желания Кремля управлять повесткой мирного процесса, инициатива о введении войск ООН может быть следствием закулисных договоренностей между Россией и, прежде всего, Соединенными Штатами. В последнее время появилось много сообщений о контактах российских и американских дипломатов по различным переговорным трекам, несмотря на беспрецедентный кризис в отношениях.
Запад последовательно придерживался линии, что готов искать с Кремлем точки соприкосновения по любым международным кризисам, но, вместе с тем, не собирается увязывать решение одного с другим. Локальные компромиссы возможны, но их «интернационализация» нет. Так, западные дипломаты подчеркивали, что «хорошее поведение» России в Сирии или в Северной Корее не будет «вознаграждено» Украиной.
Возможно, Вашингтон, который, как и российские власти, не оставил надежд на прорыв в отношениях, выразил готовность скорректировать свою тактику в отношении с Москвой или же Кремль пытается изменить поведение своих партнеров, расширяя повестку диалога (ничто не мешает говорить не только о зонах деэскалации в Сирии, но искать пути решения аналогичной проблемы в Донбассе). В этом смысле российская инициатива о введении «голубых касок» в Донбасс может быть либо частью системы договоренностей, либо расчётом Кремля расширить параметры диалога с Соединенными Штатами.
Последняя гипотеза выглядит ненадежной, но исключать ее полностью все-таки не следует. Пожалуй, в ее подкрепление говорит тот факт, что при внесении резолюции на первый план выйдут консультации между Москвой и Вашингтоном, оттесняя Францию и Германию на второй план.